Евробюрократия ведет к развалу ЕС

Треть французов и немцев мечтают уже о государственном суверенитете

Около трети немцев и французов оказались евроскептиками и хотели бы, чтобы их страны вышли из ЕС. Об этом свидетельствуют данные опроса, проведенного институтом общественного мнения YouGov по заказу немецкой издательской группы Handelsblatt, сообщает Deutsche Welle.

Исследование проводилось как раз с целью выяснить настроения жителей ведущих стран Евросоюза к членству в общем европейском доме. И его итоги оказались во многом неожиданными. Лишь 54% граждан ФРГ и 42% - Франции проголосовали бы сегодня за сохранение членства в ЕС.

В Великобритании, где 23 июня должен пройти референдум по тому же вопросу, противники Brexit — «британского выхода» — опережают оппонентов всего на пять процентных пунктов. Согласно цифрам, которые публикует The Daily Telegraph, 51% жителей Соединённого Королевства пока поддерживают пребывание их страны в ЕС, но 46% - уже против.

Впрочем, Туманный Альбион всегда был немного «туманным» и немного себе на уме, как страна Евросоюза. Но Германия и Франция — это ядро европейского объединения, его базис. И то, что почти треть немецких и французских граждан сейчас голосуют за «свободное плавание», вероятно, свидетельствует о каких-то серьезных проблемах в самом Европейском союзе.

Что пошло не так? И что перестало устраивать европейцев в этой организации?

Эти и другие вопросы мы адресовали ведущему научному сотруднику Центра германских исследований Института Европы РАН Александру Камкину:

— Рост евроскептических настроений в странах ЕС — это уже тенденция. И в последние годы она усиливается. Если, например, в «девяностые» и «нулевые» годы количество евроскептиков не превышало процентов пять-семь, то сейчас ситуация совсем другая — мы видим это по результатам выборов.

Не стоит забывать, «Национальный фронт» Марин Ле Пен — это последовательные евроскептики, если не за выход из ЕС, то, по крайней мере, за возврат части государственного суверенитета. ЕС они видят не таким технократическим механизмом подавления национального суверенитета и волеизъявления, каким он является, на их взгляд, сейчас. А в большей степени инструментом для более эффективного экономического управления и для укрепления конкурентных преимуществ европейских экономик. Но это позиция умеренных евроскептиков.

Партия «Альтернатива для Германии», получившая до 20% на недавних местных выборах в ФРГ, выступает даже с более радикальной позиции. Это отказ от евро, резкое ограничение полномочий именно брюссельской бюрократии.

 — В чем причина такого «бунта на корабле»?

— Причина этого, на мой взгляд, — недовольство непрозрачным и очень усложненным принятием решений европейскими структурами. Экономический диктат Брюсселя, прежде всего, в плане сельского хозяйства. Это квоты. Это — условно говоря — монокультурное сельское хозяйство во многих европейских странах. Напоминает плановую экономику при Советском Союзе только в капиталистической обертке. Поэтому некоторые евроскептически настроенные политики или журналисты даже называют порой Евросоюз «глупой и злой пародией на СССР».

К этому добавляется еще очень болезненная дискуссия о Трансатлантическом торговом и инвестиционном партнерстве (ТТИП) — зоне свободной торговли между США и ЕС. Переговоры ведутся за закрытыми дверями. Доступа к документам, регламентирующим этот интеграционный союз, не имеют даже европейские политики.

К примеру, когда в немецком Бундестаге группа депутатов недавно попросила ознакомиться с текстами, которые Германия и ЕС подписывают от лица европейских стран, им было отказано. Сказали, что «не вашего ума дело. Это конфиденциальная информация».

Понятное дело, простых немцев и французов очень беспокоят трансгенные продукты, которые активно продвигают именно американские корпорации. Беспокоит ужесточение конкуренции с более дешевыми американскими производителями, прежде всего, в сельскохозяйственном секторе. Плюс миграционный кризис, который, как мы видим, ЕС не в состоянии успешно разрешить.

Да и греческий вопрос, безусловно, сыграл свою роль для жителей Германии и Франции, поскольку именно эти государства являются основными донорами ЕС для спасения тонущей экономики Греции и других проблемных стран. Сами финансовые чиновники в Германии признают, что «греки несколько лет фальсифицировали статистические данные перед вхождением с еврозону». Говорят: «Да, мы это понимаем». Но опять же обратной дороги, с точки зрения брюссельской бюрократии нет, — надо тянуть Грецию изо всех сил.

Ситуация — повторюсь — напоминает последние годы существования Советского Союза…

 — Поясните.

— Тогда, как известно, отдельные республики тоже были явными донорами, другие из них тянули.

Вот эти диспропорции в экономическом развитии отдельных регионов Евросоюза сейчас и проявились. Проблема в том, что фактически волевым, политическим решением европейских бюрократов в Евросоюз были включены страны, которые по своему экономическому и социальному развитию никак не соответствуют критериям, сложившимся в Нидерландах, во Франции и Германии.

Если изначально — в шестидесятые и семидесятые годы — европейское экономическое сообщество действительно было сообществом и объединением передовых экономик, то где-то с конца «лихих девяностых» — с активным включением в ЕС стран Восточной Европы и бывшего Варшавского договора — уже в большей степени стала довлеть политика, а не экономическая целесообразность.

Эти диспропорции между политической волей и экономической целесообразностью в итоге привели к разочарованию многих европейцев именно в эффективности ЕС как инструмента, прежде всего, укрепления конкурентных преимуществ европейской экономики.

 — Большинство участников опроса YouGov, кстати, считают, что Brexit вызовет цепную реакцию, и ЕС начнут покидать другие члены. Вы согласны с этим?

— Полностью исключать этого нельзя. С другой стороны, кроме Великобритании о добровольном выходе из ЕС не заявила ни одна страна. На мой взгляд, эти опасения несколько утрированы именно противниками выхода Британии, которые стремятся, во что бы то ни стало, сохранить единство Евросоюза, прежде всего, как политического объединения.

Но вряд ли Испания, например, вслед за Великобританией потребует выхода из ЕС. Потому что конкретно Испании членство в ЕС дает больше преимуществ.

Великобритания же всегда занимала полуизоляционистскую позицию относительно европейской интеграции. Это и сохранение национальной валюты, и отказ от Шенгенской зоны. То есть, британцы максимально старались использовать преимущества, которые давало членство в ЕС. И при этом брали на себя минимум обязательств.

Сейчас британцы считают, что копилка преимуществ исчерпана, и уже им выгодней, скажем так, сойти с тонущего корабля. Это позиция сторонников Brexita. Но развал ЕС под влиянием одного Brexita маловероятен.

Скорее, можно предположить, если будет нарастать тот же миграционный кризис… Если соглашение о Трансатлантическом партнерстве, например, окажется уж явно невыгодным европейской экономике… Тогда под влиянием экономических лоббистов либо в правительствах, либо в оппозиционных партиях европейских стран будут проводиться законодательные инициативы о выходе из ЕС. И, соответственно, из зоны свободной торговли с США.

Но это перспектива ни одного и даже ни двух-трех лет. Поэтому, я считаю, что даже если Англия покинет ЕС, это отнюдь не будет означать конец Евросоюза в его нынешнем виде. Хотя, безусловно, вызовы и проблемы перед данным интеграционным объединением стоят большие.

По мнению профессора департамента международных отношений Высшей школы экономики Максима Братерского, среди европейцев всегда были те, кто относился к Евросоюзу скептически:

— Само понятие «евроскептики» не вчера появилось. В то же время нельзя не признать, что Евросоюз в последние годы проходит через серию кризисов. Это не значит, что он развалится, и уже завтра его не будет. Но ЕС слишком быстро разросся и вобрал слишком много разнородных экономик и культур. Там неодинаковый уровень экономического развития. И нет единой финансовой политики. Там много чего нет.

Евросоюз в последнее время трясет. Добавился миграционный кризис. И, конечно, многих европейцев этот вопрос начинает раздражать.

Но если мы говорим о представителях стран-лидеров ЕС — о немцах и французах, — то там несколько другая ситуация.

 — В каком смысле — «другая»?

— Я подозреваю, что немцы, которые выступают против членства в ЕС, недовольны тем, что, как они считают, «Германия платит по всем долгам». Например, те деньги, которые были направлены на спасение Греции, в основном шли от немцев. И многие из них уже тогда задавались вопросом: «Почему мы — трудолюбивые люди, должны кого-то кормить, кому-то помогать из собственных карманов?».

Общее недовольство европейцев — не всех, но многих — объясняется еще и тем, что европейская элита, европейская бюрократия очень отдалилась от народа. В Брюсселе решают какие-то свои задачи, европейцы уже не чувствуют, что их мнение всегда учитывается. И что политика ЕС строится, исходя из интересов конкретных граждан.

Последний пример — референдум в Нидерландах по вопросу об ассоциированном членстве Украины. Голландцы сказали «нет». Но евробюрократия немедленно это дело «замылила» и начала на бюрократическом уровне продавливать то решение, которое они планировали.

То же самое было с попыткой принять европейскую Конституцию. Да, большинство европейцев не проголосовали за нее, но брюссельская бюрократия все равно нашла способ протащить те же самые принципы в форме договора.

Так что это вторая причина, которая многих евроскептиков раздражает. Элементы демократии, как они считают, в ЕС ослабли. Управленцы Евросоюза живут сами по себе, исходя из каких-то своих целей и задач. И это не обязательно совпадает с интересами граждан.

— Не означает ли это, что Евросоюз нуждается в серьезном реформировании?

— Проблема в том, что нет лидеров. Где нынешние де Голли, где нынешние Гельмуты Коли? Нужны политики такого масштаба… Ангела Меркель по-своему, конечно, талантливый человек. Но я бы все-таки на одну доску с ними ее не поставил.

Все руководство ЕС — это абсолютно серенькие бюрократы. Вы спросите любого немца на улице, как зовут главу Еврокомиссии? Не факт, что ответит. Эти чиновники в Брюсселе меняются, как перчатки. И никто их, в общем, не знает.