«Отнять и поделить» – это лозунг не большевиков, а современных либералов

Богом большевиков было производство. Бог современной власти – раздел.

Гайдаровский форум потому и называется «гайдаровским», что посвящен памяти Егора Гайдара как выдающегося ученого экономиста, политика и экономического деятеля современной России.

То есть есть все основания полагать, что те, кто на нем собирается, – это люди, которые считают Егора Гайдара именно таким – не то Витте, не то Аденауэром, давшим России экономическое развитие и материальное процветание.

Если бы на нем собирались те, кто относится к нему по-другому, то, наверное, это называлось бы не «Гайдаровским форумом», а, скажем, «Общественным трибуналом над преступной группой экономических вредителей (недоучек, бандитов и так далее) во главе с недоучившимся авантюристом Егором Гайдаром», или «Мемориальной конференцией памяти жертв экономической авантюры 1992 года».

Наверное, люди, собирающиеся на такой «форум», имеют право считать Гайдара великим экономистом. Хотя непонятно, почему если в Германии уголовно наказуемо прославление Гитлера и его сподвижников, то в современной России не запрещено прославление Гайдара и его сподвижников. Но это другой вопрос.

Право относиться к Гайдару так, как они относятся, участники этих «форумов», в конце концов, имеют – равно как и право собираться на свои форумы. Вопрос в том, как относиться к тому, что они рекомендуют или могут порекомендовать для российской экономики.

А еще один вопрос состоит в том, зачем на такие форумы ходят премьер-министр и члены его кабинета. Можно, конечно, сказать, что как руководители страны они должны посещать разные мероприятия и знакомиться с позициями разных общественных групп. Но тогда премьер-министру и министрам экономического блока нужно было бы ходить и на, скажем, конференции КПРФ или на форумы Изборского клуба. Однако ни там, ни там они не бывают. На Гайдаровский форум – пошли. То есть получается, что мнения тех, кто на него собирается, они разделяют или считают важными и ценными.

Да, это их право, но тогда не нужно удивляться, что в экономике происходит то, что происходит. Рекомендации людей, считающих Гайдара экономистом, могут привести только к тому, к чему они привели Россию в 1992 и 1998 годах.

Вообще в политической теории существует понятие первого императива политического действия, заключающегося в правиле: признавать действительность такой, какова она есть. Если руководствоваться им, то нужно честно признать: люди, собирающиеся на Гайдаровский форум, – это в основном либо недоучки, либо откровенные шарлатаны. В лучшем случае – алхимики от экономики («алэкономисты»).

Дело не в том, чтобы обругать их потому, что они кому-то не нравятся. Дело в том, что от последствий их «алэкономических экспериментов» страна не может до конца отойти и сегодня. По основным экономическим показателям, причем абсолютно официальным, она не поднялась до того уровня РСФСР 1990 года, с которого они ее обрушили, захватив власть в 1991-м.

Строго говоря, они никогда не понимали, ни что такое экономическая наука, ни что такое реальная экономика и экономическое хозяйство, принимая за высшую истину прочитанные ими на языке оригинала, но при несовершенном владении этим языком, англоязычные книги и учебники.

Гайдар, например, всегда находился под влиянием той книги, которую он прочитал последней, – и полагал, что все богатство экономической теории заключено именно в ней. Сначала он читал Маркса – и был марксистом. Потом он прочитал Рикардо – и увлекся им. Хотя прочитать тот том «Капитала», в котором Маркс опровергает Рикардо, терпения ему не хватило. А потом в его руки попал американский учебник по экономике, и он увлекся тем, что в нем было написано. Он вообще очень любил книги и, не отличая их от жизни, на каждом этапе верил в истинность той, которую прочитал последней.

Основная проблема российской экономики – в коренном расхождении реалий экономической жизни и представлений о них людей, отвечающих за российские финансы и экономику. Называя себя либералами, они не только не имеют представления о том, чем в мире сегодня является либеральная идеология, давно пересмотревшая подходы рыночного фундаментализма, но и не понимают сущностных положений даже и классического, рыночного либерализма.

В их представлении либерализм сводится к рыночным постулатам, но даже в своем классическом виде он этим не исчерпывался. Точнее, рыночные постулаты лишь отражали законы движения и взаимообмена товаров, продуктов производства.

Когда те или иные представители финансовой элиты России раз за разом озвучивают идеи сократить расходы, увеличить рабочий день, повысить пенсионный возраст, сократить дефицит, они признают одно: у них не хватает денег на свои бюджетные и социальные обязательства.

Но если у них не хватает денег – значит, прежде всего они не справляются со своей работой. Работа финансовой власти, в первую очередь министерства финансов, заключается не в том, чтобы хранить деньги и объявлять об их недостатке, а в том, чтобы деньги находить. В противном случае мы имеем не министерство финансов и даже не бухгалтерию, а кассу с кассиром.

Логика допетровских бояр и российских финансовых руководителей одна и та же: не заработать деньги, а взять их у кого-нибудь. Если нет денег на образование – нужно сделать его по возможности платным. Нет денег на музеи – заставить музеи думать, как эти деньги можно заработать. Не хватает денег на достойное пенсионное обеспечение – повысить пенсионный возраст и тем самым сократить количество пенсионеров, заставив одних граждан оплачивать пенсию других.

На самом деле это та самая логика, которую представители этого же течения политико-экономической мысли приписывали большевикам: «отнять и поделить». С двумя существенными отличиями. Во-первых, большевиков упрекали в том, что они отнимают у богатых, чтобы поделить между бедными, тогда как нынешняя российская власть норовит отнять у бедных, чтобы поделить между богатыми. Во-вторых, большевики, отнимая у богатых, в первую очередь стремились использовать экспроприированные средства на развитие производства и уже на нем предоставить рабочие места неимущим и, собственно, делить уже продукт промышленного производства и его денежный эквивалент.

Богом большевиков было производство. Бог современной власти – раздел.

В этом отношении можно сказать, что большевики в известном смысле были бóльшими экономическими либералами, чем те, кто называет себя таковыми сегодня.

Гайдаровцы претендуют на имя либералов потому, что, по их мнению, они сохранили приверженность идеям «свободного рынка» Адама Смита. Только и эта их претензия выглядит достаточно спорной. И в своей абсолютизации реалий XVIII века они, казалось бы, молясь на смитовские положения, приверженностью монетарной системе и абсолютизацией «денежного начала» скорее близки его давним оппонентам.

XVIII век, породивший либерализм, характеризовался еще двумя течениями экономической мысли – это были меркантилисты и физиократы. Разница заключалась в представлении о характере богатства как такового.

Меркантилисты еще со времен Кольбера видели богатство в сумме накопленных денег. Физиократы – в совокупности продуктов аграрного производства, в первую очередь продовольственных продуктов. Либералы – в совокупности произведенного обществом продукта, совокупном продукте производства.

Отсюда – логика меркантилистов, сегодня во многом наследуемая монетаристами: концентрировать деньги, в этом своем качестве являющихся «сокровищами», и жестко контролировать расходы. Логика либералов – обеспечивать развитие производства.

С точки зрения меркантилистов, главный закон экономики – «не тратить больше, чем имеешь», а лучше – «тратить значительно меньше, осуществляя максимально возможное накопление». Чем меньше государственные расходы, тем лучше. Примерно это же говорят и монетаристы.

С точки зрения либералов, главный закон экономики – развитие производства. Чем больше денег вложено в его развитие, тем больше будут продукт производства и общественное достояние.

В этом смысле большевики были наследниками Адама Смита и классических либералов, а современные российские экономические правители – наследники Кольбера и меркантилистов. Строго говоря, последние двадцать лет они перераспределяют и проедают то, что за время своего правления создали большевики. В этом отношении большевики были «государственными капиталистами», а генерация современных правящих двадцать лет экономистов есть казначеи феодального правления.

Есть два подхода. Один сводится к логике «что бы продать», второй – к логике «что бы произвести». Россия последние двадцать лет развивается почти исключительно в первой логике. Конечно, даже в рамках этой логики есть отличие 1990-х и 2000-х годов. На первом этапе распродавалось все что можно, по любой возможной цене. На втором конъюнктура изменилась и появилась возможность сосредоточиться на экспорте сырья по растущим ценам.

Но распродажа, даже самая выгодная, может увеличить объем сокровищ, но не может увеличить богатство. А отсюда вытекает, что экономические руководители России не способны воспринимать категорию производства как такового.

Естественно, что общественное богатство страны сокращается, но богатство избранных растет. Но тогда это означает, что богатство избранных – результат вовсе не их производственной деятельности, а присвоения ими средств всех остальных, то есть их сугубо экспроприаторской деятельности.

И власть, с одной стороны, не знает (даже если предположить, что и хочет), что можно сделать для исправления ситуации, а с другой стороны – возможно, и не хочет, и не может этого сделать. Даже если оставить в стороне вопрос о том, что она не может ничего сделать в силу своей подконтрольности тем, чье обогащение она обеспечивает, она по типу ментальности неспособна даже сформулировать модель экономики, построенной на развитии производства.

Сама эта категория чужда для нее. Дело в том, что операцию «продать товар, получить деньги и купить более дорогой товар» они еще понимают, а вот операцию «вложить деньги, произвести товар большей стоимости, чем вложена, и продать его за бóльшие деньги» – нет. Они не умеют того, что умел любой капиталист любимого ими XVIII века – организовывать производство прибавочной стоимости.

Но поскольку общественное богатство может увеличиваться только в этом процессе, то, следовательно, только в этом процессе могут появляться средства на то, чтобы вкладывать их уже в формально «непроизводственные сферы» – образование, медицину, культуру, науку. Если в стране не налажено производство, то в ней неоткуда будет взяться и новым, современным уровням производства. И экономическая власть, которая в современном мире должна быть не «ночным сторожем», а организатором производства, оказывается ни тем, ни другим, а лишь сборщиком дани и коллективным вымогателем средств у неимущих в целях обеспечения гарантий для имущих.

Но для того, чтобы быть Кольбером, нужно иметь Людовика XIV. А вслед за Людовиком XIV с неизбежностью приходит Людовик XVI, а вслед за ним – Максимилиан Робеспьер.

Нужно просто понять элементарную вещь: слушать тех, кто собирается на форумы, подобные Гайдаровскому, можно только в качестве знакомства с казусными примерами экономической безграмотности, или знакомства с географическими представлениями старика Хоттабыча. Ходить на такие форумы можно только в качестве посещения интеллектуальной кунсткамеры. Относиться к их рассуждениям всерьез – все равно что лечиться у «народного академика медицины» или выбирать невесту по гаданиям цыганки. Брать их рекомендации за основу можно, только имея склонность к суициду.

Нужно понять простую вещь: все эти люди – шарлатаны и проходимцы. И если в организации экономической жизни мы будем руководствоваться их представлениями, то сможем получить лишь новый 1992 год.