«Пикник» - «Три судьбы»
Нередко альбомы кавер-версий выпускаются тогда, когда иссякают собственные идеи или же возникает желание легкого заработка. Ни в том, ни в другом группу «Пикник» не заподозришь. Полновесные альбомы у коллектива выходят регулярно, да и на недостаток денег Эдмунд Шклярский сотоварщи вроде как не жалуются.
К бесчисленной когорте пресловутых «старых песен о главном» диск «Три судьбы» тоже, к счастью, не относится. «Пикник» является настолько замкнутым и неотмирным конгломератом, что все попадающие в его орбиту произведения моментально пропитываются специфическими авторскими смыслами. Это как у Пелевина в «Чапаеве и Пустоте»: слова и музыка вроде те же, но песня-то другая. Таких кардинальных перекодировок в отечественной музыке катастрофически мало – вспоминается разве что альбом «Чубчик» Бориса Гребенщикова да некоторые переработки Федора Чистякова.
По замыслу «Пикника», «Три судьбы» объединяют в себе белогвардейские баллады, красноармейские походные песни да салонные романсы. Но на деле судеб, конечно же, больше, иначе откуда бы в альбоме взялись «Течет река Волга» и «На тот большак»? Эдмунд Шклярский действует, как его любимый Сальвадор Дали, который, например, брал работы Веласкеса и помещал их на собственных полотнах в новый и непривычный контекст.
Уловить, проанализировать и разложить по полочкам идеи «Пикника» предельно сложно. Иногда они вообще двоятся и множатся на глазах, как это происходит, скажем, с песней «Полюшко-поле», которая красуется на диске сразу в двух версиях – «цеппелиновской» и свинговой. Вопрос «что хотел сказать этим автор» опять же неуместен, так как смыслы взаимозаменяемы. И эпитет «героическая», употребленный в альбоме по отношению к свинговой версии с не меньшим успехом можно было приложить и ко второму варианту.
Некоторые задействованные в «Трех судьбах» песни повлияли на творчество самого «Пикника». Шклярский не скрывает, что «Мы как трепетные птицы» писалась под впечатлением от «По долинам и по взгорьям». А исполняя романс «Сомнение», он отдает дань любимому Федору Шаляпину, хотя, понятно, эта генетическая связь на слух не улавливается никак.
Этнические корни Эдмунда Шклярского тоже в звучании этих песен практически не ощутимы. «Ой мороз, мороз…» вообще стилизована под кельтские песнопения, а «Черный ворон» и «Ой, да не вечер» бытовали во враждебной полякам казачьей среде. Исключение составляет лишь инструментальная «Течет река Волга», на которую наложен Псалом 90 на латыни. Она провоцирует на неожиданные фантазии: во время мессы органист сошел с ума и принялся играть вместо положенных по уставу гимнов советскую классику, а падре изо всех сил пытается «спасти игру», бормоча заклинания против нечистой силы.
Короче говоря, сюрреализм да и только! Из той же оперы – усеянная эзотерическими символами рука на обложке диска, которая явно позаимствована с эскизов к картине Сальвадора Дали «Вакханалия». Хочется горячо пожать эту монументальную руку Каменного Гостя и поблагодарить за творческий подход к нашему песенному наследию…
