Достоин презрения

Награждение Горбачева президентом России орденом Андрея Первозванного – это, конечно, позор и нечто от Кафки

Награждение Горбачева орденом Андрея Первозванного, осуществленное Дмитрием Медведевым, – это, конечно, позор и нечто от Кафки. Это примерно так же, как если бы Гитлера через 20 лет после войны наградили Нобелевской Премией Мира. Впрочем, у Горбачева она уже есть – почему бы не присудить и Гитлеру посмертно? Очевидно, с одной стороны, у Медведева есть проблемы как с чувством такта, так и с этикой. А с другой, надо полагать, что он чувствует в Горбачеве родственную душу. И нужно отдавать себе отчет в том, что он может сделать со страной, если останется еще на один срок.

Сегодня 14% населения страны положительно относятся к Горбачеву, 18% считают, что его эпоха принесла стране больше хорошего.

Достаточно, чтобы завалить стол 80-летнего юбиляра поздравительными телеграммами. Это – те, кто так или иначе выиграл от его политики. Что-то украл. На чем-то нажился. Получил свободу предавать страну и на этом зарабатывать. Получил свободу воровать. Вывозить деньги за рубеж. Свободу от обязанностей. Свободу от того, чтобы напрягаться. Свободу убивать и свободу оскорблять.

И 60% полагают, что эта эпоха принесла стране ужас и страдания. Это по данным Левада-центра от начала года. Возможно, в марте он вывесит и более новые данные. Возможно, что-то подкорректирует, чтобы не огорчать юбиляра.

Вот данные ВЦИОМ от 1 марта. Те же проценты (15%) положительного отношения.

Пользу от того, что иногда называют «демократическими свободами», видит 10% граждан. Потому что эти «свободы» не были демократическими, т. к. оказались свободами для подавляющего меньшинства, ненавидевшего ту систему и игнорировавшего мнение большинства, которое думало иначе.

Пользу от того, что называют «окончанием холодной войны», видят 5%. Еще 4% радуются «антиалкогольной кампании». Столько же – тому, что была начата перестройка. 2% рады тому, что Горбачев дал возможность «зарабатывать, заниматься предпринимательством». 2% рады выводу войск из Афганистана. И 73% отвечают, что не могут назвать ничего хорошего.

А те, которые из меньшинства (такие как Альбац, Новодворская, «творческие коллективы» «Эха Москвы» и Горбачев-фонда), – они радуются и празднуют.

Публицист Александр Черницкий по поводу опросов в связи с 80-летием Горбачева сказал: «Если провести аналогичный опрос в бывших ССР, компьютеры Левада-центра разрушатся от всеобщей ненависти к «Горби». Все живут хуже, чем в бывшей РСФСР».

Есть такая категория политических фигур, к которой, собственно, и принадлежит Горбачев. Они не знают и не понимают своих целей, потому что какие бы цели они публично ни провозглашали, их подлинная цель – даже не их же власть, а наслаждение ею. Они могут в этом не признаваться даже самим себе, но их цель – лишь собственное самолюбование и тщеславие.

Власть для них – не инструмент и не изматывающий труд, а повод для самолюбования и средство получения почестей. И, в отличие от тех, для кого сама власть есть самоцель, они даже не будут надрываться, ее защищая.

Такие, как Горбачев, подобны обезьяне, играющей с короной. Она может ее украсть, может ею любоваться, может, надев ее, смотреться в зеркало; может ее выбросить и убежать, увидев, что игрушку отбирают; но не может, даже надев, стать королем.

Он возвышался – в качестве производного от неких отношений, существовавших вне его, всегда в этих отношениях выбирая положение удобного и для одних, и для других. Это принесло ему власть. Но, получив эту власть, он не знал, что ему делать. Он получил пост, формально ставивший его в один ряд с титанами прошлого. И хотел быть таким же – но не был. Потому что не мог.

Евгения Альбац, делясь на «Эхе» сладострастными воспоминаниями от посещения Горбачевым ее компании, уверяет, что, по его словам, он не виноват ни в чем, потому что ничем не управлял: все делали самовольный аппарат партии, КГБ, ну и т. д.

В целом это, конечно, ложь: никакая серьезная акция в стране не проводилась бы без его санкции и одобрения.

Он может это отрицать, но:

– это он санкционировал публикацию статьи Нины Андреевой, а потом разыгрывал возмущение по этому поводу;

– это он санкционировал применение армии при разгоне демонстрации в Тбилиси, а потом заявил, что ничего об этом не знал;

– это он санкционировал и поддержал создание Комитета Общественного Спасения в Литве, штурм телецентра и применение войск зимой 1991 года, а потом сказал, что все было сделано без его ведома, и предал создателей тех же комитетов;

– это он весной 1991 года инициировал попытку смешения Ельцина с поста Председателя Верховного Совета РСФСР и требовал от Первого секретаря ЦК КП РСФСР Ивана Полозкова и Первого секретаря ЦК МГК КПСС Юрия Прокофьева обеспечить необходимое голосование на Съезде депутатов РСФСР, а когда все было готово, дал Полозкову указание снять этот вопрос с повестки дня, но, ко всему прочему, потом в ЦК обвинил Полозкова в самовольном снятии вопроса;

– это он инициировал подготовку введения чрезвычайного положения летом 1991 года, дал согласие на создание и действия ГКЧП (по некоторым свидетельствам, именно он предложил и название «Государственный комитет по чрезвычайному положению») и сам составил список его членов, а потом обвинил всех их в своем аресте и попытке переворота.

Но отчасти это правда. Потому что он хорошо умел лавировать, но никогда не умел ни руководить, ни управлять – что действиями своих подчиненных, что развитием ситуации.

Он не знал, чего он хочет, потому что хотел одного – любоваться собой и войти в историю, «сделать нечто Великое». Он получил право указывать стране направление движения – и не знал, что указать. Как потому, что не умел сам определять цели (он всегда маневрировал между «старшими» и исполнял цели, поставленные ими), так и потому, что был элементарно неграмотен (его обучение на юрфаке МГУ было типичным обучением «общественника»). Как там было в «Служебном романе»: «Однажды ее выдвинули в профком – и с тех пор не знают, как задвинуть». За что и ставились соответствующие оценки. Кстати, упоминаний о военной службе Горбачева нельзя найти ни в одной его биографии. Правда, некоторые люди, знающие его лично, утверждают, что он все же служил. Только, по их словам, как «орденоносцу труда» ему поручили ответственную должность завскладом. Так служил. Так и учился.

Он не имел внутреннего креативного потенциала для постановки целей как за все время своего властвования, так и за последующее. Невозможно найти в его делах и речах ни одной действительно свежей и конструктивной идеи.

Он говорил много, и все про то, что хорошее – хорошо, а плохое – плохо. И первое время это не только нравилось, но и, на фоне последних десятилетий, изумляло: «Оно еще и разговаривает!». Правда, потом оказалось, что в любой странице брежневского официоза содержательного начала в десяток раз больше, чем во всех речах Горбачева.

Он много наговорил и много написал – вместе с помощниками. Только с какого места ни читай какую-нибудь «Перестройку и новое мышление – для нас и для всего мира» – смысла увидеть невозможно. Логорея. Она же – словесная диарея.

Но говорить было недостаточно – тем более говорить ЭТО, не несущее смыслового содержания. Очень быстро, уже к середине 1986 года, это стало надоедать: и общество, и партия, и аппарат стали требовать какого-то дела. Каких-то решений. Проблемы-то действительно были, и их действительно нужно было решать.

А он не мог.

Для того, чтобы вообще что-то решать, ему нужно было иметь тех, от кого он сможет быть производным. Тех, между кем ему можно будет скользить. Нужны были чужая схватка, чужое противостояние, чужой конфликт, чтобы оказаться в них неким подобием арбитра, «генератором консенсуса». И он отчасти непроизвольно, а отчасти сознательно провоцировал и порождал конфликты и противостояния. Он натравливал одних на других, а потом начинал призывать их к соглашению. И приводил к тому, что не устраивало ни одних, ни других. А когда каждый из них, спровоцированный им на конфликт, обращался к нему за поддержкой, он предавал каждого из них.

Как там у Стругацких: «Мы здесь ломаем головы, тщетно пытаясь втиснуть сложную, противоречивую, загадочную фигуру орла нашего дона Рэбы в один ряд с Ришелье, Неккером, Токугавой Иэясу, Монком, а он оказался мелким хулиганом и дураком! Он предал и продал все, что мог, запутался в собственных затеях, насмерть струсил и кинулся спасаться к Святому Ордену. Через полгода его зарежут, а Орден останется. Последствия этого для Запроливья, а затем и для всей Империи я просто боюсь себе представить».

И это не потому, что он был коварным интриганом, а потому, что он был политическим и организационным импотентом.

Он затевал интригу – и сам ее разрушал в испуге от того, что она развивалась. Но ему всегда нужен был конфликт. Всегда нужно было противостояние, и он их всегда разжигал и провоцировал – по замыслу. Чтобы победно разрешить... а в действительности – чтобы самому смертельно перепугаться ходом развития событий и всех предать и обвинить.

Даже сотворенные им катастрофа и разрушение были не плодом коварного замысла тайного врага, а плодом действий танцора, которому всегда мешают известные обстоятельства.

Его адвокаты упорно утверждают: ну не мог бы один человек разрушить СССР, если бы тот не имел в себе собственных проблем! Во-первых, мог бы. Чем сложнее система, тем больше для нее опасности «от дурака». Самый совершенный лайнер можно разбить, если пилота станет отвлекать пьяный министр авиации.

Во-вторых, да, в 1985 году страна хотела перемен, хотела развития и динамики, но не разрушения существующего. Хотел подняться выше того уровня развития, которого она достигла, а не обрушения ниже того, что имела.

Горбачев произнес немало сентенций на тему более чем спорной фразы Достоевского о том, что никакая гармония не стоит того, чтобы в ее основе лежала хоть одна слезинка ребенка. Предположим. А идея «перестройки и нового мышления» стоила той крови, к которой она привела? Стоила Карабаха, Ферганы, Абхазии, Осетии, Приднестровья? Стоила миллионов нищих? Стоила вымирания страны со скоростью миллион человек в год? Уж не будем вспоминать, что, по архивным данным, все сталинские расстрельные приговоры по политическим статьям за 30 лет его власти насчитывают 800 000 человек…

А сломал – он. Потому что никогда не умел созидать. Зато умел интриговать, предавать, разрушать...

И даже когда что-то пытался сделать, всегда оказывался в роли того китайского императора, который, к чему бы ни прикасался, все превращал в золото. И умер от голода, потому что и хлеб, который он хотел положить в рот, становился золотом.

Только у Горбачева все, к чему он прикасался, становилось не золотом, а фекалиями.

На сегодняшний день, включая КПСС, он сменил уже 4 партии (КПСС (1952-1992), РОСДП (2000-2001), СДПР (2001-2007), ССД (с 2007)), и три из них привел к гибели и предал со словами: «Они меня недостойны». Примерно так говорил и Гитлер, приказывая открыть шлюзы и затопить берлинское метро, где в этот момент прятались от обстрела жители его столицы. Но Гитлер хоть имел смелость не бежать из обреченного Берлина и покончить с собой, поняв, что проиграл. Ельцин хотя бы извинился за то, что натворил. Мучился, ездил в «Святую землю», пытался каяться – и не выжил в конце концов.

Горбачев празднует юбилеи. Собирает соратников по преступлениям. В Германии за прославление Гитлера грозит тюремное заключение. В России, увы, до сих пока еще позволяется кощунственно заявлять: «Он принес нам волю!» и чествовать Горбачева. Который в любом случае достоин одного – брезгливого презрения.

Неумелый интриган и мелкий провокатор. Недоученный юрист и такой же агроном. Тщеславный паяц и трусливый предатель. Политический неуч и организационный импотент.

Герострат и садист, наслаждающийся памятью о сотворенном зле и причиненных им страданиях десяткам миллионов жертв.

Источник: apn.ru