Загадка Пирейского льва и мистификации в истории

Вопросы читателей KM.RU не остаются без ответов экспертов

Цикл статей кандидата исторических наук Лидии Грот на тему опровержения норманской теории, заинтересовал нашу аудиторию. Об этом свидетельствуют цифры статистики посещений текстов этого автора. Неизменно статьи Лидии Грот оказывались в числе лидеров рейтинга и вызывали настоящий шквал откликов-комментариев.  Далеко не все соглашались с историком и выдвигались контраргументы. Среди них была и ссылка на широко известную, византийскую скульптуру Пирейского Льва, на которой «обнаружены шведские руны». Очередная статья Лидии Грот как раз и посвящена данному вопросу.

В 1687 году венецианцы одержали победу над турками, под властью которых в то время находилась Греция, и скульптура льва среди других военных трофеев перекочевала в Венецию. В конце XVIII века шведский дипломат Окерблад обнаружил на скульптуре рунические надписи, правда, не очень чёткие и повреждённые. В 1890 г. была заказана гипсовая копия льва, которая была доставлена в Стокгольм и до сих пор находится в Историческом музее столицы Швеции. В 1913 году эти надписи были исследованы шведским филологом Эриком Брате. По его мнению, надпись содержала, в том числе, и следующее:

«…жители Рудрсланда, дали их выбить».

Пирейский лев играл роль важного исторического источника, с помощью которого пытались подкрепить идею об особой роли Руслагена в шведской истории. В этой роли он, естественно, не был обойден вниманием и российской скандинавистики. В настоящее время рунные надписи на пирейском льве рассматривались подробно в монографии Е.А. Мельниковой «Скандинавские рунические надписи». Мельникова кратко характеризует представленные в её работе рунические источники, в том числе и рунические надписи на пирейском льве:

«В Приложении к главе III помещены три известные на настоящее время надписи, найденные на территории Византии: два граффити из собора св. Софии в Стамбуле (Константинополе) и три пространные надписи, выполненные на мраморной скульптуре сидящего льва, вывезенной из Пирейской гавани в Венецию. Поскольку путь в Византию лежал в XI в. почти исключительно через Восточную Европу и византийские варанги, проходя через Русь, нередко задерживались на службе русских князей (как, например, Харальд Сигурдарсон), представляется, что эти надписи существенно дополняют картину.»

Однако еще в 70-80-е годы крупный знаток рунного наследия, профессор упсальского университета Свен Б.Ф. Янссон раскритиковал как толкование Брате, так и все толкования его предшественников, признав их фантазиями. Статья Янссона «Руны Пирейского льва» очень интересна. В ней описана предысторию обнаружения на нем рунных надписей. Предыстория  рассказывает о том, что в бытность этого льва в Афинах никаких рунных надписей на нем никто не замечал. Это при том, что среди обозревавших его в Пирейской гавани были как представители западноевропейского ученого мира, так и представители образованных кругов шведского общества. Далее переехав из Пирея в Венецию, лев и там просидел более ста лет, привлекая восхищенные взгляды многих путешественников, включая и наблюдательного Гёте, но никто из них не заметил высеченных надписей на скульптуре.

« Даже после того, как лев из Пирея был перевезён в Венецию (1688 г.), прошло много времени, конкретно, сто десять лет, пока обнаружилось, что на льве были начертаны руны», сообщает Янссон.

Откуда же вообще на льве появились какие-то знаки, которые пытаются интерпретировать как шведские руны? Чтобы ответить на этот вопрос надо вспомнить, что еще в 1599 г шведский языковед Юхан Буре получил официальное задание отыскивать и срисовывать рунные надписи. Интерес к рунам в Швеции подогревался соперничеством с Данией. Известны споры Юхана Буре и датского ученого Уле Ворма о датском или шведском происхождении рун. Далее на протяжении всего XVII векаизучение шведских древностей, в том числе и рунных надписей, активно поддерживалось государством и переживало небывалый подъем.

В 1685 г. Юхан Перингшёльд был отправлен в поездку за рубеж с целью отыскания в разных странах так называемых «готических памятников» («götiska monument»), т.е. памятников материальной культуры, которые подтверждали бы великое прошлое гото-шведских предков. В 1699 г. он опубликовал тексты, скопированные с 50-ти рунных камней. Среди них были и такие, в которых упоминались и поездки на Русь (Humlagardi), а также в Грецию и в Святую Землю. Перингшёльд был одним из первых, кто стал использовать эти упоминания для утверждения шведского происхождения византийских варангов. Толкования Перингшёльдом рунных надписей характеризуются сейчас как «смелые», т.е. проще говоря, – вымышленные, но они показывают, что фантазийные толкования рунных надписей ещё с конца XVII в. привлекались, в том числе, и «как важные свидетельства участия шведов в отрядах «варангов», поэтому Эрик Брате шёл уже хорошо протоптанной тропой.

Интерес к рунным камням охватил в XVII в. и другие западноевропейские страны. В 1687 г. шведский король Карл XI отправил два рунных камня в Англию, по просьбе короля Англии. Изучение рунных надписей стимулировалось и продолжающейся публикацией исландских саг с увлекательными рассказами о путешествиях выходцев из скандинавских стран и их поездках, в том числе, и в Грецию. Во второй половине XVIII в. шведский филолог Юхан Ире опубликовал два труда, посвящённых изучению рунных надписей: «De runarum in Suecia antiquitate» (1769) и «De runarum patria et origine» (1770).

В это же время он публиковал работы и по этимологии, в том числе, прославивший его шведский этимологический словарь «Glossarium Suiogothicum» (1769), в котором дал толкование слову «wäring» как готскому переводу греческого слова «foederati», т.е. «союзники», восходившему, по его подсчетам, ещё ко временам императора Константина. Это имя, по утверждению Ире, и приняли выходцы из скандинавских стран, прежде всего, шведы в память о древней «готской» гвардии в Византии. Работы Ю. Ире получили широкое хождение в европейских научных кругах, в частности, они произвели большое впечатление и на Г.Ф. Миллера, выписавшего их в Петербург, и на А.Л. Шлёцера, ссылавшегося на Ире в своих работах.

Этот небольшой историографический экскурс хорошо показывает, как в шведском обществе постепенно росло убеждение о том, что в великом шведском прошлом была и страница, которую вписали «византийские варанги шведского корня», и что рунные камни должны были хранить об этом неопровержимые свидетельства, – убеждение, которое к концу XVIII в. стало расходиться кругами и в европейских образованных кругах.

На этом фоне вполне естественно предположить, что какому-нибудь ревностному приверженцу идеи великого прошлого свеев могла во время визита в Венецию прийти в голову мысль «украсить» рунами мраморного льва у входа в Арсенал. При некоторой сноровке  не так и сложно придать орнаментике нужный «среднешведский» вид. Копии рисунков с рунных камней публиковались и «состарить» рунные знаки до нечитебельности – всё это вполне могло расцениваться как «невинное злодейство с благой целью» – укрепить в умах просвещённых европейцев то, во что многие и так свято верили.

Лидия Грот, кандидат исторических наук, эксперт проекта "Переформат"