«Медведев vs Путин – выход из ложной оппозиции»

Еще неизвестно, будут ли фигуры играть друг против друга, но у групп поддержки уже схватка не на жизнь, а на смерть

В свое время, еще 4 года назад, в Германии при разговоре с разными интересными людьми в Берлине мы были поражены количеством прикладных политологических центров, укомплектованных отставными дипломатами, политиками, разведчиками, которые занимались противопоставлением психологических портретов Медведева и Путина. Их интересовало буквально все: что Медведев улыбается по-другому, не с таким путинским прищуром, говорит только вежливые интеллигентные слова, дает возможность оппоненту высказать свою точку зрения, не перебивает, очень любит электронные гаджеты, не лезет на телеэкран со всякими экстравагантностями, в подводные лодки, на мотоциклы, в кабины управления самолетом... даже катается на лыжах в более мягком, добром «демократическом» стиле. Мы связывали эти чудачества немцев с их желанием разбить и поссорить тандем, но всерьез такую прикладную психологию, конечно, не воспринимали.

Но вот эти чудачества дошли и до нас. Хотя никакой серьезной оппозиционности в точках зрения Медведева и Путина нет, она выдумывается людьми, связывающими усиление своих карьерных возможностей с одним либо с другим. Налицо – предвыборный конфликт штабов и команд при полном отсутствии противопоставления политических фигур. И поскольку содержания реально нет, то «разводку» приходится высасывать из пальца. Еще неизвестно, будут ли фигуры играть друг против друга, но у групп поддержки уже схватка не на жизнь, а на смерть.

В этой ситуации важно обратить внимание на выделение третьего элемента, который объединяет позиции обоих. Подобное объединение мы связываем с поиском того, что является требованием к действию любой политической фигуры, которая должна управлять Россией после выборов. Мы определяем зону центра власти. Потому что в противном случае – безвластие и смерть. Эти требования – для осуществления процессов, которых ни первому, ни второму так пока и не удалось запустить…

Т. е. мы хотим наметить проблемы, которыми в любом случае придется заниматься будущему президенту, будет это В.В. Путин или Д.А. Медведев. И, более того, две эти личности, какие бы посты они ни занимали, должны будут их решать. Мы не верим, что Д.А. Медведев, накопивший огромный политический ресурс, окажется в отдалении от реальных дел управления страной, на какой-нибудь отсылочной пасеке. Мы не верим, что В.В. Путин перестанет занимать высшие должностные посты в государстве. Поэтому можно наметить вектор, которым в любом случае должен следовать будущий президент на благо России: властное единство = родство Путина и Медведева.

Вообще нам даже удивительно, что никто из политологов не выделяет в положительном смысле единство Путина и Медведева как идею братства их двоих, единства и родства. А всякий раз, когда говорят про них вместе, обращают внимание на неудачу и провальность существующей власти в России. Но в структуре тандема есть и это измерение – причастность обоих к таинству российской власти со всеми ее бедами и проблемами, к ее тяжелому кресту и игу.

Однако противоречивые подходы к решению имеющихся проблем есть. Эти оппозиции не связаны с именами Путина и Медведева, но выражают реально существующие в обществе и противоречащие друг другу позиции, а значит, могут стать основанием и для политического противостояния. Чтобы такое противостояние не перешло в конфликт, нужно найти третий ход, который будет решением проблемы.

Оппозиция первая: силовики против рыночников

Говоря о силовиках во власти, мы имеем в виду не столько монополию государства на узаконенное насилие, сколько введение людей с силовым прошлым во властные структуры, связанные с экономической политикой, и несиловые ведомства. Это же относится к финансистам, которые стали рулить обороной, здравоохранением и другими нефинансовыми министерствами.

Вхождение силовиков во власть относится к началу 2000-х, когда Путин начал выстраивать какой-то противовес рыночной вакханалии 90-х, при которой государство выступало за самоустранение из экономики под либеральными лозунгами. Выстраивалась властная вертикаль, укреплялись силовые ведомства, личные друзья Путина вставали во главе министерств и госкорпораций. Между тем рыночники никуда из власти не делись: наиболее известны фигуры Чубайса и Кириенко. А силовики постепенно заплыли финансовым жирком и слились с первым поколением постсоветской номенклатуры.

С началом президентства Медведева позиции силовиков понемногу начали ослабляться (наиболее известный пример – решение о выходе правительственных руководителей из директората госкорпораций), но принципы и подходы к принятию решений по-прежнему определяют финансисты и безопасники – других нет. Между тем авария на Саяно-Шушенской ГЭС, позорное падение в океан трех спутников системы ГЛОНАСС, неудачи с испытаниями «Булавы» показывают, что во властные структуры должна быть введена еще одна позиция – инженеров и генеральных конструкторов, отвечающих за техническое и технологическое развитие страны. Медведев в последнее время вроде бы начинает понимать значение инженеров, но до введения их во власть еще не дошел.

Оппозиция вторая: инновации против фундаментальной науки («Сколково» vs РАН)

Путин пытался получить от РАН эффект, вливая в нее миллиардные суммы, – академики отчитывались публикациями. Поэтому у Медведева появилась идея ставить на инноватику, при которой важны не сами знания, а практический эффект. Позже он нашел «Сколково» как конкретную точку для соединения образования, науки, технологий и предпринимательства. При этом, чтобы оградить инновационную зону от пагубного воздействия российского законодательства и хозяйственной практики, решено было вырезать ее из правового поля РФ, сделать в ней свою таможню и т. д. Создать своего рода показательный колхоз, которые при советской власти были в каждой области и республике.

Мы не будем приводить здесь всю критику сколковского проекта (желающие легко найдут ее в Интернете): заметим только, что проблемы взаимодействия фундаментальной науки и производства он не решает. А без фундаментальной науки инновационная экономика обладает принципиальными изъянами. Показательный пример демонстрирует сейчас Япония – классическая инновационная держава, – у которой нет своей фундаментальной науки. История с АЭС «Фукусима», реакторы для которой были изготовлены американской компанией General Electric с ошибками в проекте, показала, что собственно причиной катастрофы на АЭС в Японии явилось не землетрясение и не цунами, а принятие неверных решений или непринятие своевременных решений вовсе. Такой чудовищный характер авария приобрела потому, что не была вовремя восстановлена система аварийного охлаждения и не было грамотно «стравлено» давление в реакторах. Это привело к нарастанию доли водорода (образующегося в пароциркониевой реакции) в воздушных мешках над реакторами и к печально известным взрывам 12-15 марта на четырех энергоблоках. Будь в Японии фундаментальная наука, будь у японцев свой Легасов, катастрофы не было бы или она была бы быстро ликвидирована, как это и произошло при схожих отказах на «Три-Майл-Айленд».

Существует также проект соединения науки и производства путем перенесения корпоративных R&D в вузы и создания т. н. исследовательских университетов, как это делалось одно время в США. Но, во-первых, в вузы нечего переносить (в отличие от американских компаний, доля R&D даже в бюджетах российских госкорпораций – в лучшем случае десятые доли процента), а средние инновационные компании типа Касперского и без вузов справятся. А во-вторых, в США и Канаде отмечается «снижение глубины» исследований (в тех же университетах и научных центрах), заказчиками которых выступают бизнес-корпорации.

Корпорации ориентированы на поиск новых технологий для уже существующих, либо возникающих рынков; соответственно, они финансируют разработки, ожидаемым результатом которых будет являться удешевление продукции, повышение эффективности производственных процессов и т. п. Данные разработки лежат в области т. н. пошаговых инноваций (incremental technical changes). Эта проблема обнаружилась в Америке еще в конце 1990-х – начале 2000-х гг.: было четко осознано, что на уровне исследовательских компетенций в лабораториях, которые занимаются исследованиями по корпоративным заказам, ослабевают компетенции, необходимые для поиска новых научных решений, т. е. теряется фундаментальная составляющая НИОКР. Но нас упорно призывают наступить на грабли, с которых американцы уже 10 лет как слезли.

Между тем выход из этой оппозиции есть – мы говорим о фундаментальной практико-ориентированной науке образца Капицы: в его знаменитом письме Сталину говорилось, что подлинная фундаментальная наука может иметь в качестве своей экспериментальной установки завод, но при этом она не перестает быть наукой, используя завод в целом в качестве исследовательского прибора. Если наука не способна выдвигать технологические идеи, связанные с использованием новых физических принципов и эффектов, она перестает быть революционной, изменяющей сами технологии. И образцы такой революционной науки в России сегодня есть.

Оппозиция третья: портфельные инвестиции (Московский международный финансовый центр) против стратегических

Эта оппозиция не связана с именами Путина и Медведева. И тот, и другой выступают за приток иностранных инвестиций в РФ. Вопрос только в том, зачем это нужно – ведь недостатка денег в стране нет: триллионы государственных денег хранятся в иностранных ценных бумагах, а триллионы частных – в офшорах. И – традиционный вопрос иностранных консультантов: зачем вам иностранные инвестиции, если вы сами в это денег не вкладываете?

Поэтому портфельные инвестиции отпадают. Это – спекулятивные деньги, они не несут с собой нового знания – ни новой хозяйственной практики, ни новой организации производства, ни новых технологий. А тогда зачем нужен Московский международный финансовый центр? Другое дело – стратегические инвестиции. Они позволили бы продвинуть страну по пути модернизации. Да вот беда: практически все стратегические инвестиции в Россию – либо покупка доли рынка (в пищепроме или торговле), либо создание «отверточного производства», которое новых тиражируемых технологий не принесет.

Очень показательна в этом плане попытка купить «Опель». До этого такой же пощечиной был провал попытки Алексея Мордашова купить «Арселор» и превратить после слияния с ним «Северсталь» в крупнейшую мировую сталелитейную компанию. «Арселор», как известно, достался британскому миллиардеру индийского происхождения Лакшми Миталлу, но поддержку ему оказали нью-йоркские банки. И «Дженерал Моторс» пошел на срыв сделки после консультаций с ЦРУ. Передавать России прорывные технологии, связанные с созданием автомобильных двигателей на солнечных батареях, выходящие за рамки углеводородной экономики, – это уж слишком. Право технологического первородства за чечевичную похлебку не продается.

Прорывную технологию можно только обменять на другую прорывную технологию. Или создавать такую технологию вместе – российской фундаментальной практико-ориентированной науке, у которой за душой – научные открытия, вместе с западными технологическими центрами, обладающими современными технологиями виртуального проектирования, системами быстрого прототипирования, центрами цифровой переналадки оборудования, стандартизационных измерений и многим другим. Кооперация в разработке новых технологий связана с разделением в труде: каждый вносит лучшее и то, чего не умеют другие, – в отличие от разделения труда, устанавливающего отношения господства и неэквивалентного обмена.

В такие разработки готов вкладываться Клуб долгосрочных инвесторов – объединение крупнейших европейских банков (Caisse des Dépôts (CDC), Cassa Depositi e Prestiti (CDP), European Investment Bank (EIB), KfW Bankengruppe), разрабатывающее новые стандарты финансовой деятельности и инструменты долгосрочного инвестирования в развитие науки, образования, инфраструктуры, малого и среднего наукоемкого бизнеса. Клуб долгосрочных инвесторов считает одной из причин финансового кризиса господство коротких денег и ориентацию на них всей финансовой инфраструктуры, приобретающей в силу этого спекулятивный характер.

Оппозиция четвертая: госзакупки против госкорпораций

Создание госкорпораций, в которых Путин расставил своих друзей, связано с попыткой вернуть под контроль государства стратегические отрасли, обеспечивающие развитие страны, заставив их одновременно жить как предприятия по законам рынка. Имущество, переданное ГК, уже не является государственной собственностью, тем самым контроль за собственностью ГК выведен из под надзора Счетной палаты. На ГК не распространяются положения о раскрытии информации, обязательные для публичных ОАО, а также действие закона о банкротстве; в отличие от ФГУПов, ГК выведены из-под контроля ряда государственных органов. Госкорпорации также выведены из-под 94-ФЗ, которые многие бюджетные организации рассматривают как одно из главных препятствий в своей деятельности.

Однако при всех этих привилегиях оказывается, что задач развития госкорпорации не решают: доля затрат на НИОКР у них на один-два порядка ниже, чем у западных компаний, аналогичных по масштабу и сфере деятельности. А знаменитый «Сапсан»=Siemens в России стоит в 7 раз дороже, чем Siemens в Китае, и ездит почти вдвое медленнее (см. http://www.promved.ru/articles/article.phtml?id=1839&nomer=63 и http://anovichkov.msk.ru/?p=1482).

Система госзакупок, которую предполагается построить на базе 94-ФЗ, расширив его с помощью типологии товаров и услуг, а также различения типов контрактов, тоже не решает задач развития страны. Очень важно ограничить коррупцию при госзакупках (хотя бы уменьшив вдвое триллионное воровство, о котором сказал Медведев) и экономить расходы бюджета, но выхода на новые технологии система госзакупок не только не обеспечивает – такой задачи не ставится.

Инструментом, решающим задачи развития, в США является Федеральная контрактная система – институт стратегического планирования и поддержания технологического лидерства страны. Для создания в России аналога института ФКС необходимо ставить стратегические цели технологического развития страны, а затем отслеживать реализацию этих целей. Ведь самое сложное в механизме, например, федеральных целевых программ – это целевой блок. Если цели не поставлены, требования сформулированы невнятно, реализация этих требований не отслеживается – мы получаем низкий уровень и разработки, и реализации целевых программ.

Оппозиция пятая: завоз кавказцев и китайцев против олигарха-донора региона

Речь идет о прогрессирующем уменьшении населения РФ и депрессивных территориях. Первая версия подъема территорий, опробованная еще при Путине, заключалась в том, что находился олигарх-донор, управляющий территорией в качестве губернатора и решающий ее социальные проблемы из своего кармана. В обмен он получает определенные налоговые льготы и преференции.

В чистом виде эта схема, кроме Чукотки Абрамовича, пожалуй, нигде не применялась. Но своего рода валютный обмен – решение некоторых социальных проблем территории в обмен на преференции в хозяйственной деятельности или на само право ею заниматься, – практикуется почти во всех субъектах Федерации. Оно, опять же, делается не по злобе, а по той причине, что большинству субъектов Федерации и муниципальных образований закрепленных за ними источников не хватает дохода для решения социальных вопросов. Поэтому МО – на коротком поводке у губернаторов, а губернаторы – у Москвы. Но это – уже немного другой вопрос.

Другой ход, опять же начавшийся еще при Ельцине и Путине, давно отстаиваемый либеральными экономистами, но в недавнее время легитимизированный, – это заезд или завоз в обезлюдевшие территории (или в качестве гастарбайтеров, или на постоянное жительство) людей некоренной национальности, прежде всего китайцев, а в последнее время – трудоизбыточного населения с Северного Кавказа. Что ползучая миграция китайцев представляет перспективную геополитическую угрозу, а расселение кавказцев чревато новыми Кондопогами и Манежками – совершенно очевидно, но во внимание не принимается.

По-видимому, довлеют сугубо экономические выгоды короткого шага. Началось это еще в советское время: уход колхозов из «неперспективных деревень», ликвидация малокомплектных сельских школ приводили к умиранию деревень. В итоге размеры посевных площадей в РФ с конца 1940-х до начала 1980-х гг. сократились в полтора раза. Параллельно шло идиотское освоение целинных и залежных земель, которые затем развеяло степными ветрами, затем начинается и импорт продовольствия. А еще раньше рушили церкви и расстреливали священников... Выбивая душу народа, резали по живому, что из идейных, что из экономических соображений.

Задача возрождения и переосвоения территорий связана с самим существованием нации. Такое маленькое население такую большую территорию не удержит. Задача демографическая является стратегической. И не надо пытаться решить ее за счет мигрантов, чуждых по языку и культуре: мы получим не возрождение, а хаос.

Тем более что есть прекрасный опыт Белгородской области, где открываются храмы, строятся школы, уже много лет успешно реализуется программа строительства дешевого индивидуального жилья, успешно развивается сельское хозяйство. И без всяких мигрантов.

Оппозиция шестая: либералы против вертикали

Властная вертикаль Путина, генетически восходящая к сталинской советской модели, без репрессий не работает: ментов и прокуроров пересаживают в другие кресла, а бюджетные расходы неэффективны как из-за коррупции, так и из-за отсутствия критериев эффективности.

Либералы, которые вешали нам на уши с конца 1980-х гг. лапшу о том, что государство должно уйти из экономики, государство – «ночной сторож»... Это – целенаправленная ложь. Согласно историческому исследованию современной капиталистической миросистемы, проведенному Эммануилом Валлерстайном, своим становлением капитализм обязан не индивидуальному предпринимателю и свободному рынку, а жестко проводимой государственной политике развития производительных сил своей страны и установлению неравноценного обмена с другими странами, в т. ч. военными средствами, захватом колоний и т. д. При этом внутренний рынок охраняется протекционистскими мерами, и пропаганда свободы торговли вводится в оборот только тогда, когда производительность труда в стране начинает на порядок превосходить производительность труда в других странах. То же касается концепции свобод и прав человека, которая делается прежде всего как оружие внешнего употребления.

В России максимальное падение производства мы имели именно в 1990-х гг. – годах устранения государства из экономики. Для сравнения можно взглянуть на функции государства в развитии Китая: «ночным сторожем» там и не пахнет, все ровно наоборот.

Поэтому оппозицию «вертикаль – либералы» мы считаем ложной и выход видим в формировании государства развития. Чем оно отличается? Государство развития ставит стратегические цели на десятки и сотни лет вперед, причем цели эти должны быть реалистичными и реализуемыми. Нереализуемая цель – такая же демагогия, как обещание каждой семье квартиры к 1980 году, затем – к 2000-му и т. д. Государство развития должно иметь машину реализации стратегических целей (прежде всего это ФКС). Развитие – процесс органический, поэтому в своей стратегии государство развития должно опираться на историю и ценности народа, а также на наиболее активные его силы. Цели ближайшего шага для государства развития, которые должен будет ставить перед страной (и достигать их!) будущий президент страны (независимо от того, кто им станет в результате выборов), мы пытаемся сформулировать в данной статье.

Речь фактически идет о необходимости запуска процессов развития и даже о формировании особого бренда «razvitiya», который лежит за полетом Юрия Гагарина в космос и феноменом «sputnik». Как сказал Барак Обама два месяца назад, «в Америке наступил момент спутника». Значит, в России должен наступить момент razvitiya. Поэтому самое важное – это обсудить и показать, что мешает осуществлению, запуску процессов развития, что приводит к продолжающемуся обезлюживанию территорий, умерщвлению русских, разрастающейся наркомании, снижению уровня образования, изничтожению науки.

Но, по иронии судьбы, именно то, что мешает запуску процессов развития, формированию мирового бренда razvitiya, одновременно является главной угрозой уничтожения либеральной идеи в стране. Для нас величайшая ценность либеральной идеи – это проблема свободы личности, ничем не ограничиваемой ее предприимчивости, прежде всего в области экономической.

Оппозиция седьмая: политическая модернизация против технологической

Глеб Павловский, один из наиболее отвязанных игроков в противопоставление Медведева Путину, воспользовался его выступлением перед Думой, чтобы попытаться вбить очередной клин: «Путин предложил свою модель государства, которая является, по сути, альтернативой концепции модернизации. Этому государству не нужна модернизация: ему нужно технологическое обновление».

После известного прошлогоднего доклада ИНСОР и подобного рода либеральной активности многие обозреватели заговорили про «перестройку-2», очевидно, имея в виду и то, что Горбачев пытался начать с модернизации хозяйственной (знаменитое «ускорение»), которая потом перешла в «гласность» и перестройку, и ее печальный конец. Но разговоры про политическую модернизацию все продолжаются и усиливаются. Последняя инициатива Совета при президенте России по развитию гражданского общества и правам человека насчет того, чтобы наплевать на советскую историю под лозунгом борьбы с тоталитаризмом, очень в этом плане характерна.

Даже если не обращать внимания г-на Павловского на то деликатное обстоятельство, что действующий президент рассматривает модернизацию именно как технологическую, и неоднократно это подчеркивал, само противопоставление политической и технологической модернизации мы считаем ложным и ошибочным. Никакая политическая модернизация невозможна без политической стабильности, а политическая стабильность в условиях мировой технологической гонки возможна только тогда, когда население видит долгосрочную перспективу развития страны и улучшения своего положения. А это возможно только на базе технологически состоятельной модернизации.

Поэтому в чисто утилитарном и прагматическом плане главную опасность для правящей партии мы видим в преобладании либеральной риторики – что на форуме «Стратегии-2020», что в окружении Медведева, что в рабочих группах по «Стратегии-2020», которые образовал Путин. А между тем, по данным всех опросов, 90% населения считает приватизацию нечестной, а 80% считает необходимым пересмотреть ее итоги. И повышением пенсий, и вторым сроком Ходорковского им рот не заткнешь – тем более что очередные катастрофы под руководством «успешных финансовых менеджеров» себя ждать не заставят.

Ряд партийцев эту опасность видит. Так, Михаил Ремизов и Борис Межуев в статье «Охота на медведей» резонно замечают: «Главный антидемократический риск, связанный с «Единой Россией», – не фальсификация голосов, а фальсификация самого предмета голосования: в урну опускается запрос на социальную стабильность и ответственность, из урны извлекается карт-бланш на неолиберальные реформы». Однако вывод они из этого делают очень странный: «Единая Россия» как партия большинства населения должна уйти в оппозицию реальной партии власти – либеральному истеблишменту – и выдвинуть собственную программу развития страны». Тем более что никаких хотя бы тезисов этой программы они не приводят.

Другие возможные сугубо пиар-политрешения вроде создания карманных партий под выборы – будь то какая-нибудь новая «Родина» или «Правое дело» под Шувалова – уже не сработают, да и поздновато для декабрьских выборов.

Выход один – содержательная программа, позволяющая создать внутри «ЕР» своего рода «партию развития», тем более что партийная демократия это позволяет.

Какой мы видим эту программу?

Антилиберальная программа во имя реальной свободы:

- инженеры во власть;
- фундаментальная практико-ориентированная наука;
- долгосрочные инвестиции, технологически состоятельная модернизация, трансферт технологий;
- ФКС;
- возрождение и переосвоение территорий;
- государство развития;
- партия развития.

Государство развития должно опираться на общество развития, которое делает ставку на выращивание лучшего в человеке, его возвышение, а не корыстную коммерческую эксплуатацию худших его сторон: полноценная школа, а не усеченная до «школ для кухаркиных детей»; новые кино и ТВ, свободные от развлекаловки и пропаганды порока; реабилитация от зависимостей и реальная ликвидация наркомании; остановка смертности (прежде всего смертности русского населения, угрожающей самому существованию государствообразующего этноса и самой России); закрытие ночных клубов, казино и прочей дряни, духовное возрождение, Новая Большая Страна.