Ельцинская система власти обречена на разрушение

Кто бы ни стал президентом в 2012 году, он будет вынужден пойти на этот шаг

В рамках политической теории лидерства существует классификация ролей лидерства относительно той политической системы, с которой они связаны: «лидер-основатель», «лидер-охранитель» и «лидер-реформатор». Первый, соответственно, создает некую политическую систему (или политическую реальность), второй доводит до максимума ее могущество, придает ей особую устойчивость, охраняет от грозящих опасностей, третий – реформирует, адаптирует применительно к новым условиям, что при неудачном стечении обстоятельств оборачивается ее разрушением.

Применив ее к чередованию послереволюционных лидеров России, мы можем получить три триады (две реальные, одну гипотетическую).

Первая: Ленин (основатель), Сталин (охранитель), Хрущев (реформатор).

Вторая: Брежнев (основатель), Андропов (охранитель), Горбачев (реформатор-разрушитель).

Третья: Ельцин (основатель), Путин (охранитель), Медведев – предполагаемый реформатор или разрушитель.

Понятно, как это укладывается в определенные ожидания и гадания прогнозирования текущего момента. И все эти гадающие прогнозы в известной степени обречены повторять либо мучения Мазарини в «Десять лет спустя» на тему о том, кто же такой Монк, либо надежды французских роялистов начала 1800-х гг. на то, что пришедший к власти генерал Бонапарт окажется новым Монком и только и думает о том, как вернуть на престол законную династию.

Вряд ли можно куда-то уйти, пытаясь понять будущую роль возможного нового президента, от политической культуры, политического опыта и общих закономерностей смены лидеров.

Мы, таким образом, получаем две отчасти перекрещивающиеся модели сравнений.

В одной Медведев – «Третий в третьей триаде» – соответственно, может рассматриваться как потенциальный разрушитель системы. Правда, если брать эту модель сравнений, возникает некое противоречие. Те, кто говорит о Медведеве как реформаторе/разрушителе системы, имеют в виду его как некий «реванш Семьи», «последнего либерала», приходящего на смену «последнему чекисту» и разрушающего созданную им систему от имени и ради торжества «идей 90-х» (для кого-то благословенных, но большинством все же проклятых).

Однако обычно «Третий» – реформатор – реформирует/разрушает политическую систему, созданную как раз не «Вторым», а «Первым». Т. е. говорить он может обратное (равно как и думать), но делает он именно это. Отсюда следует, что если считать Медведева потенциальным «Третьим», то даже если он в какой-то момент и станет на путь «борьбы с путинизмом» во имя очищения от перегибов и издержек «светлого либерального пути, в основе своей заложенного выдающимся демократом и борцом с тоталитаризмом Ельциным», кончится это, в рамках описанной модели, окончательным крахом ельцинской системы.

Это с точки зрения общей модели.

С точки зрения реальности «система Путина» – это вовсе не уничтожение «системы Ельцина», а ее «сохранение и очищение» до жизнеспособного уровня. Т. е. «система Ельцина» была в конце 90-х абсолютно обречена и по внешним, и по внутренним причинам, если бы к ней не пришло неожиданное спасение в лице Путина.

Именно благодаря действиям Путина система Ельцина сохранилась и смогла в модернизированном виде дожить до наших дней.

Те, кто нападают на Путина с позиций 90-х, потому и не могут найти в обществе поддержку ни среди сторонников этой системы, ни среди ее противников, которые не понимают степени ее обреченности. Именно поэтому главный ее сегодняшний персонификатор, Анатолий Чубайс, что бы он ни говорил в той или иной специфической ситуации, так и не оставил свой видный бюрократический пост ради оппозиционной деятельности в одном ряду со своими соратниками из остатков СПС-«Правого дела».

По сути «система Ельцина» может существовать только в форме «системы Путина». Утратив эту форму, она рухнет окончательно. Поэтому те, кто верят (надеются или опасаются), что Медведев станет разрушителем «системы Путина», просто еще не догадываются, что в этом случае он не восстановит «систему Ельцина», а просто (надо думать, вполне невольно) окончательно уничтожит последнюю.

Другой вопрос, насколько оправданны подобные ожидания. Использование обеих приведенных моделей сравнения, при всей их определенной оправданности и интересности, достаточно спорны. Т. е. они интересны и полезны – но именно с той точки зрения, что показывают существенную несводимость разбираемого случая к используемым моделям.

Если говорить о первой из них, то «третий в триаде» (реформатор) является третьим по факту исполнения «третьей роли», а не по факту «третьего номера». Собственно говоря, в упоминаемых триадах ни Хрущев, ни Горбачев «третьими по номеру», в отличие от Медведева, не были.

В первой триаде Хрущев не мог быть «третьим по номеру» уже потому, что Сталин не был вторым. В ней между обеими парами – «Первым» (основателем) и «Вторым» (охранителем), а также «Вторым» и «Третьим» (реформатором) – существовали достаточно длительные периоды коллективного правления и конкурентной борьбы.

Сталин становится в полной мере преемником Ленина не в 1925 году, а в 1929-м, разгромив своих конкурентов. Хрущев наследует Сталину не в марте и даже не в июле 1953 года (соответственно – смерть Сталина и низвержение Берии), и даже не после отставки Маленкова с поста премьер-министра, а лишь в июне 1957 года, после свержения старого коллегиального руководства.

Формальным преемником Ленина на посту премьера был Рыков, утративший власть уже в результате окончательной победы Сталина. Формальным преемником Сталина на этом же посту был Маленков (затем – Булганин).

Т. е. в данной триаде «Третий» – реформатор/разрушитель – был как минимум по номеру шестым (если не седьмым, учитывая, что после Рыкова при лидерстве Сталина премьерский пост много лет занимал Молотов).

Можно сказать, что в данном случае это не столь существенно, поскольку если в первой триаде формальное лидерство вообще по номеру не совпадает с реальным, имеются периоды коллективного правления в промежутках между ними, то в нашей триаде «Второй» (Путин) непосредственно наследует «Первому» (Ельцину), т. е. вообще действует иная система переходов, поэтому наследование «Третьим» (Медведевым) «Второму» можно рассматривать именно как переход к совпадению ролевого и номерного наследования. Т. е. Медведев – «третий» и по номеру, и по роли.

Но уже и «вторая триада» (Брежнев – Андропов – Горбачев) при наследовании «Вторым» «Первому» не включала промежуточный период коллегиального правления и борьбы за власть, хотя именно при наследовании «Третьего» «Второму» подобный переходный период имел место – в виде правления Черненко, который, собственно, и был периодом того самого коллективного правления и борьбы за будущее наследование.

С этой точки зрения, если сравнивать нынешнюю гипотетическую триаду с предыдущими, избрание Медведева президентом не сделало его собственно «Третьим», т. е., в данном случае, персонифицированным лидером. В таком виде он – вовсе еще не Сталин после Ленина, не Хрущев после Сталина и не Горбачев после Андропова. Он пока – то ли Рыков после Ленина, то ли Маленков после Сталина, то ли вообще Черненко после Андропова. По возрасту более похоже на первое, хотя Маленков после Сталина тоже считался молодым и перспективным руководителем. Рыков занимал пост премьера (тогда – формально первый пост в стране) пять лет – с 1924 по 1929 гг., близко к нынешнему президентскому сроку.

Т. е. центральный вопрос – это как раз не формальное наследование (оно в большинстве случаев ничего не гарантировало) а то, как будущий потенциальный персонифицированный лидер мог реализоваться в рамках формального правления совсем другого «наследника». Т. е. очень вероятно, что «Третьим», как это было во всех прежних триадах, станет вовсе не формальный наследник. Не Медведев.

И тут перед нами – некая развилка. Если исходить из того, что Медведев «Третьим» не стал, то собственно «Третьим» станет тот, кто придет после него – если не номинальной фигурой. Либо он сам – но уже избравшись в качестве полновластного президента, либо вернувшийся Путин. Парадокс заключается в том, что кто бы ни пришел, он должен оказаться разрушителем этой системы. И один, и другой.

Разница в том, что разрушить ее можно по-разному. Один вариант разрушения – это ее обрушение и затем трудное создание чего-то нового, уже не этой элитой и не этими персоналиями. Другой – сознательное отделение в ней того, что осталось от времени Ельцина (и что, в силу тех или иных ограничений, не могло быть элиминировано в период «нулевых»), его последующее «изничтожение» либо «снятие» – и освобождение того конструктива, который был создан в те же «нулевые», но был скован и заперт в клетку 90-х. Освобождение и развитие, открытие простора для его роста.

Если этого не сделать в ближайшие годы – оно загниет, и, скорее всего, «мертвое» (наследие 90-х) задушит «живое» (ростки 2000-х).

Медведев может сделать первое – и не может сделать второго.

Путин явно не сделает первое. И, может быть, не сделает (а может быть, сделает) второго.

И здесь – все параметры дилеммы. Потому что, с одной стороны, «третий» нужен, а с другой – его пока нет. Но его отсутствие – реальность относительно субъективная, а потребность в его роли сугубо объективна.

И если его пока нет – его роль (по своей воле или против нее) вынужден будет сыграть кто-то из тех, кто есть.