Медведев на Госсовете вызывал скуку и сострадание

Президент по-прежнему пытается навязать обществу идеологию, которую оно не разделяет

Нет, конечно, понятно, что Дмитрию Медведеву очень хотелось не то попрощаться со страной перед уходом, не то обозначить форматы, в которых он будет действовать как премьер. И для этого был собран «расширенный госсовет», где оглашалось нечто, не слишком ясное по жанру.

Если это – подведение итогов и «взор вдаль», то это называется политическим завещанием. И тогда следует ожидать, что Медведев вообще не собирается становиться премьером. Вряд ли это так – но это был бы очень мудрый шаг с его стороны. Ну не получается у человека – зачем его мучить? И ему – мучить остальных...

Кстати, не вполне понятно, почему для подобного обращения нельзя было избрать формат ежегодного послания президента к Федеральному Собранию. Раньше это всегда и проходило весной. Избравшись, Медведев ввел традицию осенних посланий. Оно было и прошлой осенью, но в этом году Медведев с ним еще не обращался – и уже не будет. Вот и выступил бы в апреле. И если это – политическое завещание, то его пишут перед смертью...

Если это – программа его действий как премьера, то ее нужно было бы огласить в Думе при утверждении, и ясно было бы, что это такое. По крайней мере, это носило бы как минимум некий обязывающий характер. Только тогда нужно было бы говорить конкретнее.

Сам Медведев определил содержание своего выступления перед Госсоветом как некое определение «идеологии дальнейшего развития России». Его речь действительно была более чем идеологизирована: философское эссе о свободе, любви к ней русского народа, созидательной роли бизнеса и иностранного капитала и, почти по Остапу Бендеру, призыв к заботе о детях.

Дети – это, конечно, святое. Но великий комбинатор, который призывал членов «Союза меча и орала» помочь им, давил на борьбу с советской властью. И, во всяком случае, никто из них в этот момент не думал о проблемах детей.

Выступление Медведева, с одной стороны, не содержало практически ничего нового помимо того, что он говорил ранее. Если он хотел этим подчеркнуть, что остался прежним, то это не всегда хорошо. И если при прочих равных это может рождать уважение, то в данном случае рождало еще и сострадание.

«Каким ты был, таким ты и остался»… «Бедный, бедный Йорик»… «Они ничего не поняли и ничему не научились»…

Причем в известном смысле речь Медведева откровенно противоречила Конституции России, т. к. глава государства брался определять «идеологию развития России» – а Конституция РФ отрицает установление в стране официальной государственной идеологии. И вообще не факт, что те идеологические постулаты, которые он огласил, разделяются большинством населения России.

Чуть ли не пятую часть выступления Медведев потратил на достаточно общие и неоригинальные рассуждения о свободе и свои воспоминания о трюизме «Свобода лучше, чем несвобода». Так кто же спорит, что свобода – это хорошо? Проблема в том, что подчас возникает вопрос: а что лучше – ограничение свободы или планетарная катастрофа? Несвобода или ядерная война? Или иноземное нашествие?.. Отвечать можно по-разному. И ситуация может требовать разного.

Медведев пафосно говорил о том, что для российского народа нет ничего более значимого, чем свобода, и высшие достижения нации были проявлены в борьбе за национальную независимость, и что наш народ никогда не соглашался на принятие диктата над собой чужой воли. Все это правильно, но только Медведев не понимает и не хочет понять, что пытается народу навязать себя, причем такого, которого страна не хочет, и показала это, в частности, на парламентских выборах.

А с другой стороны, он пытается навязать свои идеологические предпочтения, которые общество не разделяет. И не потому, что не хочет быть свободным, – а потому, что как раз хочет. Разделяют эти постулаты от десятой до пятой части граждан. Кстати, после выборов, отвечая на вопросы социологов, лишь 5% говорили, что голосовали за «Единую Россию» потому, что ее список возглавлял Медведев.

Да, Медведев признал, что не может быть свободы при бедности, и говорил о борьбе с бедностью. Но приоритетное значение он отдал бизнесу. Как он считает, отход от его государственного контроля – тоже «свобода», и объявляет «предпринимательский талант» главным общественным достоянием.

Но предпринимательский талант – вещь довольно неоднозначная, и в условиях реального упадка производства является лишь талантом по присвоению себе чужих денег. И должны ли граждане страны признать главным достоянием общества предпринимательские таланты олигархов 90-х – Березовского, Гусинского, Абрамовича, Дерипаски, того же Прохорова? И еще интересный вопрос: как быть с предпринимательским талантом Ходорковского? Ведь, по логике Медведева, это – тоже общественное достояние...

И если предпринимательский талант – общественное достояние, то такого таланта больше у того, кто богаче. т. е. у тех же олигархов. Значит ли это, что Медведев и их объявил «главным достоянием общества»?..

Путин, по крайней мере, говорит, что главные люди в стране – это те, на чьем труде всё держится: врачи, учителя, рабочие, инженеры. Для Медведева главный человек в стране – биржевой спекулянт.

Медведев опять много раз повторил слово «инновация» и объявил главным в деятельности будущего правительства их внедрение. Только, с одной стороны, при продемонстрированном им понимании этого слова, если ими будет заниматься он, в развитии производства изменится не больше, чем изменилось за последние годы. С другой – «черная дыра» «Сколково» грозит расползтись на всю страну.

У Медведева вообще своеобразное понимание заботы о развитии науки и образования – и самого его развития. С его точки зрения, как известно, нужно не платить студентам достойную стипендию, а отправлять их в учебное время на подработки. Желательно – в качестве дворников.

И в выступлении на госсовете он объявил проявлением заботы о НИИ и вузах не обеспечение их достаточного финансирования, а разрешение открывать при них бизнес-структуры. Поработал в них, заработал денег, а в качестве развлечения можешь заняться преподаванием или наукой...

Вообще требовать от ученого внедрения его открытий глупо и непродуктивно, потому что тогда открытия либо не будут внедряться, либо не будут совершаться. Это все равно что было требовать от Стаханова, чтобы он сам грузил в вагонетки вырубленный им уголь, сам их отвозил и сам ставил крепления шахты. Собственно, отказ от этого подхода и составлял суть стахановского метода. Суть усиленного и ускоренного развития науки – не в том, чтобы ученый в один день совершал открытие, а в другой занимался переговорами по его внедрению, а в том, чтобы позволить ему постоянно думать именно о науке.

С перенятой у Жириновского страстью к эпатажу Медведев заявил: «Демократия больше не является бранным словом. Ее престиж восстановлен, а перспективы в нашей страны гарантированы». Пусть он для самообразования посмотрит данные социологов по этому вопросу. Лишь примерно для шестой части граждан слово «демократ» как характеристика политика является позитивным определением. И лишь порядка 30% населения хотели бы видеть Россию страной с «демократическим устройством западного образца».

...Медведев говорил час. Говорил, казалось бы, о многом – и ни о чем. За час он попытался пересказать содержание своих деклараций последнего четырехлетия. Он внушал жалость, раздражение и неловкость. Как знакомый, который собрал гостей и вынуждает их слушать не слишком талантливую арию в собственном исполнении при отсутствии слуха и голоса.

И даже по кадрам официальной трансляции можно было заметить, что многие присутствующие изо всех сил пытались придать лицам уважительное выражение и скрыть зевоту.