Россия глазами США: медведи, балалайки и... работорговля

Госдепартамент отнес Россию к группе стран, неэффективно борющихся с торговлей людьми

Что роднит Россию с Северной Кореей, а также с Конго, Экваториальной Гвинеей, Суданом, Кубой и Сирией? Вопрос действительно «на засыпку», если не знать предпосылок его появления. Гадать и вообще искать логические связи тут не нужно. Просто в докладе Госдепартамента США мы поставлены в один ряд с этими странами по признаку... неудовлетворительной борьбы с работорговлей.

Соответствующая оценка уже вызвала раздраженную реакцию российского МИДа. «Это вполне укладывается в логику недавно принятого «закона имени Магнитского» и другого демократизаторского инструментария, который американские власти пытаются применять в отношении России в связи с якобы нарастающими у нас нарушениями прав человека», – так прокомментировал уполномоченный по вопросу прав человека в российском внешнеполитическом ведомстве Константин Долгов попадание России в третью, неудовлетворительную, группу стран, где рабовладельцам – полное раздолье. С точки зрения Госдепартамента, до сих пор мы входили в число «небезнадежных», состояли во второй группе как «не вполне соответствующие» американским стандартам борьбы с этим злом.

Конечно, гордость и тогда подсказывала: надо утереть нос американцам, показав им, что рабовладельцам у нас все же приходится туго. От них, конечно, физически не избавиться, но на то и статья есть, да и выявленные факты при всем желании не замолчишь. Но вот только США готовы оценивать все наши старания по своим стандартам. «Чтобы заслужить положительную оценку Госдепартамента США, мы должны были выполнить специально разработанный для нас перечень «рекомендаций», так называемый «План действий для России», в котором нам предписывалось изменить законодательство и правоприменительную практику по борьбе с торговлей людьми, подстроив их под американские лекала», – посетовал г-н Долгов, отметив, что Россия в своей борьбе с «трэффикингом» никогда не будет руководствоваться инструкциями, составленными в другой стране.

Золотые слова, логичная позиция. Однако эти слова надо бы рассматривать с точки зрения не только декларации независимости от внешних инструкций, но и готовности действительно самим нести ответственность за проблему, которая, независимо от назначенных Госдепом критериев, объективно имеет место быть в современной России. Как бы не дойти в отрицании позиции Госдепа и до отрицания проблемы как таковой, а ведь соблазн велик, поскольку отдельные сюжеты из жизни работорговли в России не столь часты в нашем информационном пространстве, но неизменно шокирующи.

Пожалуй, кстати, что в этом определении – «шокирующи» – и есть истинный критерий остроты проблемы и уровня борьбы с нею. Если в Экваториальной Гвинее факты работорговли, быть может, и воспринимаются местным населением как нечто скверное, но привычное, то у нас каждый выявленный случай – это пока что еще отдельная тема для полосы в таблоиде и вечерних ток-шоу на федеральных каналах.

С выводами Госдепартамента относительно качества проводимой в России работы по решению проблем работорговли в беседе с обозревателем KM.RU решительно не согласилась известный правозащитник, член комиссии Общественной палаты по контролю за деятельностью правоохранительных органов и реформированием судебно-правовой системы Ольга Костина:

– Думаю, что критика Госдепартамента вызвана определенным охлаждением российско-американских отношений, которые мы в последнее время наблюдаем. В частности, они недовольны тем, что для них сейчас значительно затруднена работа с российским неправительственным сектором. А надо сказать, что именно неправительственный сектор в основном занимался и занимается этой проблематикой, и до последнего времени госдеповские программы значительно влияли на эту историю.

Впрочем, привлекались программы не только Госдепартамента, но и, например, той же Международной организации по миграции, при помощи которой сооружались временные убежища для лиц, вызволенных из рук работорговцев. Потом этот проект закрылся, и Госдепартамент на протяжении двух лет предпринимал попытки возобновить его на условиях софинансирования. Из этого ничего не вышло, так что не исключаю, что в том числе и это стало весомой причиной такого их вывода.

Честно говоря, пока мы в полном объеме не осознаем всю глубину этой проблемы, фактически только сейчас мы начинаем ей серьезно заниматься. Но все же заявление, что Российская Федерация, по сути, не предпринимает никаких усилий для ее решения, не выдерживает никакой критики. Госдепартамент США прекрасно знает, сколько круглых столов и конференций ежегодно происходит в России по этой тематике. Недавно у нас в Общественной палате происходило обсуждение с участием всех заинтересованных сторон: были представители МВД, Генпрокуратуры, Следственного комитета, миграционных служб.

Обсуждался вопрос, не только как пресекать такие преступления и вылавливать рабовладельцев, но и как помогать их жертвам. Зачастую ими оказываются люди без документов, и с детьми, которых преступники также удерживали. Дискуссия идет достаточно интенсивно, возможно, она пока не достигла законодательного уровня и мы нуждаемся в каких-то более жестких законодательных решениях, но я думаю, что и эти не за горами. Для того, чтобы что-то менять в законах, нужно прежде всего хорошо понять практику. И я знаю, что в миграционной службе этот вопрос сейчас изучается: в регионах уже работают убежища, куда жертвы рабской эксплуатации имеют возможность обратиться. В частности, все необходимые мероприятия были проведены по защите женщин с детьми, которые были вызволены из рабства в Москве.

Говорить о том, что мы сейчас можем похвастаться какими-то особенными достижениями, конечно, рано, но говорить о том, что у нас в стране не ведется серьезной работы по этой части, просто нечестно. Жесткость оценки американского Госдепартамента вызвана именно политическими причинами, а не анализом объективной картины.

– А сама проблема в большей степени объясняется недостатками законодательства или недостаточно качественным правоприменением?

– У нас есть, конечно, определенная проблема в законодательной части, нужно серьезно проработать вопрос о жесткости наказания за такие вещи. Пока он открыт, действующего законодательства сейчас явно недостаточно для искоренения работорговли. Но все же, на мой взгляд, наиболее важным является именно вопрос реагирования на эти вещи. Это стало совершенно очевидно на примере истории, когда блогеры и журналисты обнаружили в московском районе Гольяново в одном из продуктовых магазинов людей, удерживаемых в рабстве.

Мы обсуждали тот случай, были озвучены те проблемы, с которыми столкнулись компетентные органы в работе с ним. Одним для принятия мер и возбуждения уголовного дела недоставало каких-то правовых аспектов, другие не могли ничего предпринять, потому что дело выходило за рамки их компетенции и им должно было заниматься сопредельное ведомство. В процессе следствия в полный рост встал вопрос, что делать с освобожденными. Они только и спрашивали: «Вы нас теперь депортируете? Выкинете из страны туда, где для нас нет ни еды, ни работы? Куда нам деваться с детьми? Жить негде». Этих людей на время следствия к тому же нужно помещать куда-то в безопасное место, чтобы они могли честно давать показания, не боясь, что их лишат жизни, работы и здоровья. А для этого ведь тоже нужны средства: их нужно содержать, кормить, зачастую и лечить...

И центр тяжести в решении этой проблемы, как мне кажется, нужно переносить даже не столько в сторону усиления и ужесточения законодательства в этой области, сколько в сторону создания механизмов выявления и содействия пострадавшим. Я думаю, что если мы сейчас на этом сосредоточимся, это в большей степени поможет нам понять и глубину требуемых законодательных инициатив.