К вопросу об источниках норм права в Российской Федерации
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://gendocs.ru/
Р.Л. Иванов
Вопрос об источниках (формах) российского права относится к числу дискуссионных. Его решение существенно затрудняется не только отсутствием или неясностью легальных определений конкретных форм права в действующем законодательстве, но и тем, что само понятие «источник (форма) права» учеными интерпретируется неодинаково. Например, к источникам права, наряду с уже известными, предлагают относить общепризнанные принципы международного права1, естественные (прирожденные и неотчуждаемые) права и свободы человека2 и даже индивидуальные трудовые договоры3, хотя первые и вторые проявляются и функционируют не сами по себе, а посредством юридических обычаев, нормативных договоров, нормативных правовых актов и судебных решений, а индивидуальные трудовые договоры норм права вообще не содержат. В данной статье под источником права подразумевается внешняя форма выражения и существования юридических норм. На сегодняшний день эта позиция получила широкое распространение и является наиболее обоснованной.
Длительное время в отечественной правовой доктрине основным и чуть ли не единственным источником права считались нормативные правовые акты4. Иные формы выражения юридических норм либо категорически отрицались (например, судебный прецедент), либо считались для нашей правовой системы нехарактерными (санкционированный обычай и нормативный договор). Существенные изменения, произошедшие в российском праве в начале 90-х годов прошлого века, многие из которых получили закрепление в действующей Конституции Российской Федерации, требуют корректировки ряда укоренившихся научных представлений о системе источников отечественного права и особенностях отдельных их видов.
Федеральная Конституция не содержит исчерпывающего перечня этих источников. Среди них прямо упомянуты лишь нормативные правовые акты5, международные6 и внутригосударственные7 нормативные договоры. Кроме них, современное гражданское законодательство к числу источников правовых норм относит юридические обычаи, а трудовое законодательство предусматривает возможность заключения нормативных договоров (коллективных договоров и соглашений), хотя ни те, ни другие не упомянуты в Конституции.
Отсутствие в федеральном Основном Законе полной ясности по вопросу об источниках юридических норм вызывает как в теории, так и на практике различные суждения. В первую очередь они касаются наличия в российской правовой системе актов судебного правотворчества.
Судебные решения, нормативный характер которых можно установить путем системного толкования конституционных положений8, норм Федерального Конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» и других федеральных законов (Арбитражного процессуального кодекса, Гражданского процессуального кодекса и др.), источниками российского права многими исследователями не признаются. По их мнению, признание судебного правотворчества в нашей стране противоречило бы ее Конституции, хотя определенная роль судов в формировании общеобязательных юридических правил все же признается. Она усматривается в том, что при отправлении правосудия порою вырабатываются некие прообразы будущих юридических норм – правоположения судебной практики, которые в дальнейшем могут превратиться в «настоящие» правовые нормы лишь в результате закрепления в нормативных правовых актах, принимаемых компетентными правотворческими органами, к числу которых суды не относятся9.
Их оппоненты полагают, что действующая российская Конституция не исключает существования в нашей правовой системе актов судебного правотворчества, к числу которых они причисляют прецеденты, содержащиеся, по их мнению, в решениях Конституционного Суда РФ и постановлениях Пленума Верховного Суда РФ10.
Первая из приведенных позиций начала формироваться под влиянием советской правовой доктрины, усматривавшей в прецедентном праве одну из предпосылок судебного произвола и посягательство на принцип полновластия Советов народных депутатов, не допускавший какой бы то ни было активности и самостоятельности суда в сфере правотворчества11. В дальнейшем этот взгляд нашел поддержку и в постсоветский период, когда конституционно провозглашенный принцип разделения властей многие ученые стали истолковывать как закрепление их узкой специализации по осуществлению только провотворческой, исполнительной либо судебной деятельности12. Хотя такой односторонний подход на сегодняшний день в значительной мере преодолен, это не стало поводом для широкого признания конституционности судебного правотворчества.
По нашему мнению, одним из главных препятствий здесь является то, что судебное правотворчество традиционно отождествляется лишь с прецедентным правом, а судебный прецедент как решение по конкретному юридическому делу, принятое при обнаружении пробельности в нормативном массиве и ставшее обязательным образцом при рассмотрении судами аналогичных дел, в российской правовой системе действительно отсутствует13. Правда, порою термин «судебные прецеденты» толкуется и более широко. В этом случае их наличие усматривается в каждой правовой системе, в том числе и в российской, где ими считаются постановления высших судебных инстанций, содержащих руководящие разъяснения по вопросам судебной практики14. Но такое широкое понимание неприемлемо не только потому, что оно лишает судебный прецедент качественного своеобразия и влечет за собой его отождествление с нормативными правовыми актами, но и потому, что правотворчество судов не сводится только к созданию прецедентов. Оно может проявляться и в других предусмотренных законом формах.
Во-первых, судебное правотворчество проявляется в форме нормативных правовых актов, создаваемых высшими судебными инстанциями в соответствии с их компетенцией как органов государственного управления в сфере правосудия. Использование этих источников обусловлено тем, что они обладают несомненными преимуществами перед другими формами права и наиболее адекватны для целей государственного управления. Они позволяют активно (в отличие от юридических обычаев, консервативных по своему содержанию), масштабно, всесторонне и вполне определенно (в отличие от судебных прецедентов, связанных с обстоятельствами конкретного дела и наличием пробелов в позитивном праве, и от юридических обычаев, имеющих в национальных государствах, как правило, локальный характер и допускающих нередко неоднозначное толкование), а также авторитарно (в отличие от нормативных юридических договоров, предполагающих обязательное согласие с создаваемой нормой другой стороны соглашения) воздействовать на общественные отношения в нужном для государственных интересов направлении.
К нормативным правовым актам, принимаемым судами, в Российской Федерации относятся следующие.
1. Регламент Конституционного Суда РФ, принятый этим органом правосудия 01.03.1995 г. в соответствии со ст. 28 Федерального Конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» и устанавливающий порядок определения персонального состава палат Конституционного Суда, порядок распределения дел между ними, порядок определения очередности рассмотрения дел в пленарных заседаниях и в заседаниях палат, некоторые правила процедуры и этикета в заседаниях, особенности делопроизводства в Конституционном Суде, требования к работникам его аппарата, иные вопросы внутренней деятельности Конституционного Суда.
2. Регламент арбитражных судов Российской Федерации, утвержденный постановлением Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 05.06.1996 г. № 7 на основании ч. 3 ст. 10 Федерального Конституционного закона «Об арбитражных судах в Российской Федерации» и регулирующий вопросы внутренней деятельности арбитражных судов в Российской Федерации и взаимоотношения между ними.
3. Постановления пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ, содержащие обязательные для судов разъяснения по вопросам судебной практики, которые обеспечивают единую государственную политику в сфере правосудия. Данные постановления не являются прецедентами, поскольку принимаются не для разрешения конкретных юридических дел, а выступают как результат обобщения судебной практики, изначально обращены к неперсонифицированному кругу лиц и распространяются на все ситуации, подпадающие под их действие. На них можно ссылаться как на юридическую основу решения дела, они обязательны для судов15, поскольку их игнорирование нижестоящими судами влечет за собой отмену в кассационном или надзорном порядке принимаемых этими судами решений. Фактически обязательность данных постановлений распространяется и на других участников процесса.
Кроме того, указанные нормативные правовые акты суда отличаются от прецедентных решений порядком их принятия (они устанавливаются не по правилам гражданского судопроизводства) и юридико-техническим изложением (у них отсутствуют описательная и мотивировочная части, излагаемые формулировки отличаются абстрактностью, содержание разбито на пункты и т.п.).
Несмотря на вполне очевидную относимость указанных документов к разряду нормативных правовых актов, а следовательно, источников права, в таком качестве они признаются далеко не всегда. Так, по мнению А.Ф. Черданцева, постановления пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ - это интерпретационные нормативные акты, которые не являются источниками права и не должны содержать нормативной новизны, т.е. устанавливать, отменять или изменять юридические нормы, за исключением руководящих разъяснений, рассчитанных на восполнение пробелов в праве. В последнем случае они имеют определенные элементы делегированногого правотворчества. Однако решение вопроса о том, следует ли рассматривать подобные случаи в качестве правотворчества судов или нет, будет зависеть от терминологической конвенции16.
На наш взгляд, наличие или отсутствие такого терминологического соглашения вовсе не является необходимым условием для решения данной проблемы. Даже в том случае, когда постановления высших судебных инстанций содержат только интерпретационные нормы, они являются источниками права, потому что уточняют, конкретизируют положения толкуемых правил, а следовательно, устраняют имеющуюся в нормативной правовой системе неопределенность и устанавливают для правоприменителей обязательность использования лишь тех вариантов поведения, которые выявлены в результате нормативного судебного толкования. В данном плане интерпретационные акты отличаются от иных нормативных правовых актов лишь тем, что они не являются самостоятельным правовым основанием для разрешения юридического дела, а применяются совместно с толкуемыми ими нормами. Другие нормативные правовые акты действуют самостоятельно, но тогда, когда они принимаются в развитие более общих юридических норм, эти акты выступают результатом такой же нормативной их конкретизации, в основе которой лежит процедура толкования, как и интерпретационные постановления пленумов Верховного и Высшего Арбитражного судов. Поэтому нет никаких теоретических и юридических препятствий для признания нормативных правовых актов высших судебных инстанций в форме указанных постановлений полноценными источниками права.
Во-вторых, судебное правотворчество выражается в форме решений нормативного характера, принимаемых судами общей юрисдикции и арбитражными судами при признании подведомственных им нормативных правовых актов недействующими. Эти решения не являются прецедентами, поскольку они не связаны с наличием пробелов в действующем нормативном массиве и выносятся в случаях, прямо предусмотренных законом, но они содержат в своем составе общеобязательные правила, так как прекратить действие правовой нормы можно только принятием другой нормы.
Иную позицию по данному вопросу отстаивает В.С. Нерсесянц. Он полагает, что суд вправе дать лишь юридическую квалификацию (правовую оценку и характеристику) рассматриваемого им нормативного правового акта в плане его соответствия или несоответствия закону. Решение суда о несоответствии рассматриваемого нормативного правового акта закону – это лишь основание для отмены этого акта компетентным правотворческим органом, а не сама отмена. Такое решение суда является лишь юридическим фактом, с которым действующее право связывает определенные последствия (утрата силы акта, его неприменение судами и т.д.) Но данные последствия – это уже заранее установленные законодателем правовые нормы, а не нормы права, создаваемые самим судом17.
Следует согласиться с тем, что судебное решение о несоответствии нормативного правового акта закону не отменяет этого акта. Отмена – это прерогатива его создателя. Однако решение о признании нормативного правового акта недействующим и, соответственно, об утрате им юридической силы является общим правилом поведения, установленным судом, поскольку обладает всеми признаками правовой нормы. Оно общеобязательно, так как после вступления его в силу никто не может на законных основаниях использовать соответствующий нормативный правовой акт; распространяется не на конкретных субъектов, а на неперсонифицированный круг лиц; рассчитано на неоднократное использование и действует вплоть до отмены оспоренного нормативного акта его создателем или бессрочно, если такая отмена невозможна (например, в связи с упразднением принявшего нормативный правовой акт органа и отсутствием его правопреемника). Тот факт, что данное судебное решение лишь воспроизводит предусмотренные законом негативные последствия, а не создает их как таковые, не влияет на его нормативность, так как оно конкретизирует эти последствия применительно к тому кругу правоотношений, который регулировался нормативным правовым актом, признанным судом недействующим по причине его несоответствия закону. С этой точки зрения норма закона, устанавливающая указанные последствия, может рассматриваться как общий принцип для разрешения всех подобных дел, а нормативное решение суда – как конкретизирующая его специальная норма.
Нормативные решения суда о признании нормативных правовых актов недействующими существенно отличаются не только от судебных прецедентов, но и от нормативных правовых актов18, так как обладают всеми необходимыми атрибутами судебного решения, принимаются и обжалуются в соответствии с процессуальными нормами, а кроме того, характеризуются тем, что нормативное содержание присуще не всем структурным частям решения, а лишь его резолютивной части19. Именно то обстоятельство, что это судебные решения, а не нормативные правовые акты, обусловило и особый порядок их вступления в силу – еще до момента официального опубликования (хотя в дальнейшем такое их опубликование обязательно), в то время как согласно ч. 3 ст. 15 российской Конституции любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы для всеобщего сведения.
Судебными решениями нормативного характера, наряду с вышеуказанными, являются постановления Конституционного Суда РФ и постановления органов конституционного (уставного) правосудия субъектов Российской Федерации о признании неконституционными рассматриваемых ими правовых актов. К числу судебных решений нормативного характера принадлежат и постановления конституционных (уставных) судов, специально посвященные толкованию соответствующих конституций (уставов), поскольку в отличие от интерпретационных постановлений пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ они выносятся в результате рассмотрения конкретного юридического дела, а не в результате обобщения судебной практики, принимаются в рамках конституционного (уставного) судопроизводства, оформляются как судебные решения и вступают в силу уже с момента провозглашения, т.е. ранее их официального опубликования.
Таким образом, нормативные судебные решения (за исключением судебных прецедентов) составляют особый вид актов судебного правотворчества в Российской Федерации и самостоятельный источник юридических норм, официально закрепленный в нашем законодательстве наряду с нормативными правовыми актами, нормативными договорами и юридическими обычаями20. Принимая во внимание, что судебный прецедент, получивший наибольшее распространение в англо-саксонской правовой семье, является лишь одним из подвидов нормативных судебных решений, при общей классификации форм выражения права целесообразно использовать либо обобщающий термин «нормативные судебные решения», либо словосочетание «судебные прецеденты и иные нормативные судебные решения». Это позволит преодолеть широко распространенный, но ошибочный взгляд, согласно которому судебное правотворчество в процессе отправления правосудия сводится только к созданию прецедентов.
Другая важная сторона проблемы источников норм российского права связана с интерпретацией понятия «нормативный правовой акт». В федеральной Конституции его определение отсутствует, а те дефиниции, которые имеют официальный (легальный) характер и представлены в документах государственных органов, принадлежащих к различным ветвям власти, полной ясности по данному вопросу не дают. Так, согласно постановлению Государственной Думы Федерального Собрания РФ от 11.11.1996 № 781-II нормативным правовым актом является письменный официальный документ, принятый (изданный) в определенной форме правотворческим органом в пределах его компетенции и направленный на установление или отмену правовых норм. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27.04.1993 № 5 он определяется как изданный в установленном порядке акт управомоченного на то органа государственной власти, органа местного самоуправления или должностного лица, устанавливающий правовые нормы (правила поведения), обязательные для неопределенного круга лиц, рассчитанные на неоднократное применение, действующий независимо от того, возникли или прекратились конкретные правоотношения, предусмотренные актом. При этом главным недостатком приведенных дефиниций следует считать отсутствие определенности в том, каких субъектов считать «правотворческими органами» или «должностными лицами».
Не вызывает сомнений отнесение к их числу органов публичной (государственной и муниципальной) власти и соответствующих должностных лиц. Значительная часть нормативных правовых актов создается именно ими. Вместе с тем большое число подобных актов принимается многочисленными субъектами, являющимися коллегиальными или единоличными органами управления непубличных корпораций (юридических лиц). Возможность указанных организаций создавать правовые акты, содержащие юридические нормы, закреплена гражданским и трудовым законодательством. Например, к таким актам относятся положения о филиалах, утверждаемые юридическими лицами в соответствии с Гражданским кодексом РФ, локальные нормативные акты, предусмотренные Трудовым кодексом РФ, и т.д.
Возникает вопрос: можно ли считать коллегиальные органы управления непубличных корпораций «правотворческими органами», а их единоличных руководителей «должностными лицами» в смысле, который имеется в виду в приведенных выше официальных определениях нормативных правовых актов? Если да, то распространяется ли на их нормативные акты ч. 3 ст. 15 федеральной Конституции, которая, как уже отмечалось, устанавливает обязательность официального опубликования для всеобщего сведения нормативных правовых актов, затрагивающих права, свободы и обязанности человека и гражданина?
Сложившаяся практика свидетельствует о том, что нормативные правовые акты непубличных корпораций, хотя они нередко и затрагивают указанные права и обязанности, как правило, нигде официально для всеобщего сведения не публикуются. И нередко выглядит это вполне разумным. Действительно, какой резон в официальном опубликовании таких документов, если они зачастую касаются крайне ограниченного круга лиц, которые имеют возможность без труда ознакомиться с их содержанием другим путем? Но соответствует ли такой прагматичный подход Основному Закону нашей страны, хотя нам и не приходилось сталкиваться с результатами деятельности юрисдикционных органов, которые бы ставили под сомнение конституционность существующей практики?
Возможны два варианта оценки сложившейся ситуации. Первый основывается на том, что нормативные правовые акты могут издавать только органы публичной власти и соответствующие должностные лица21. Поэтому непубличные корпорации воплощают созданные ими юридические нормы в иных источниках права, не подпадающих под действие ч. 3 ст. 15 Конституции России. Однако этот вывод неверен потому, что с точки зрения механизма формирования юридических норм, который лежит в основе общей классификации источников права, правовые акты непубличных корпораций, содержащие нормы права, ничем не отличаются от нормативных правовых актов органов публичной власти (должностных лиц) и, следовательно, нового вида источников юридических норм собою не представляют. Они возникают в результате целенаправленной правотворческой деятельности, создаются уполномоченными на то субъектами в одностороннем порядке и фиксируются в определенной документальной форме, что присуще любому нормативному правовому акту.
Пожалуй, одно из очевидных их отличий от нормативных правовых актов субъектов публичной власти заключается в ограниченности территориальных и субъектных пределов действия рамками соответствующей организации. Но и среди нормативных правовых актов органов (должностных лиц) публичной власти есть подобного рода локальные правила (например, документы, определяющие компетенцию отдельных органов и должностных лиц в системе государственной или муниципальной власти). Поэтому данное отличие несущественно. Более важным является то, что это правовые акты субъектов, которые не входят в систему органов (должностных лиц) публичной власти. Но данное обстоятельство не делает механизм их формирования принципиально иным, чем тот, который свойственен для нормативных правовых актов, принимаемых государственными и муниципальными органами.
Второй вариант оценки сложившейся практики предполагает, что формулировка ч. 3 ст. 15 Конституции России неточна и нуждается в ограничительном толковании, поскольку в ней под нормативными правовыми актами подразумеваются лишь соответствующие решения субъектов публичной власти. Нормативные правовые акты непубличных корпораций данным конституционным положением не охватываются и в обязательном опубликовании для всеобщего сведения не нуждаются, поскольку могут быть обнародованы и иными способами, что в большинстве случаев и происходит. Несмотря на практическую целесообразность такого вывода, окончательно его может подтвердить только аналогичное по содержанию официальное толкование Конституционного Суда РФ.
Если решение вопроса об обязательности опубликования для всеобщего сведения нормативных правовых актов непубличных корпораций зависит от результата толкования ч. 3 ст. 15 федеральной Конституции, то для актов федерального и регионального законодательства, затрагивающих права, свободы и обязанности человека и гражданина, этот вопрос разрешен однозначно: ранее официального опубликования они применяться не должны. Вместе с тем это ясное конституционное правило в законодательной практике на федеральном и региональном уровнях порою вопиющим образом нарушается. Так, в соответствии с ч. 2 ст. 5 Бюджетного кодекса РФ закон о бюджете, принимаемый на финансовый год, вступает в силу уже со дня его подписания. Хорошо, если данный закон и публикуется официально в этот же день, что теоретически возможно. А если этого не происходит? Согласно Бюджетному кодексу РФ действию закона о бюджете сей факт не препятствует. Аналогичное правило нередко воспроизводится и в законах о бюджете субъектов Российской Федерации22.
В число дискуссионных вопросов, связанных с понятием нормативных правовых актов, относится наличие в их составе так называемых рекомендательных нормативных правовых актов. Сторонниками положительного ответа на данный вопрос отмечается, что эти акты не устанавливают права и обязанности, а лишь рекомендуют субъектам, в компетенцию которых входит принятие локальных правовых норм, закрепить определенные их модели23. В советской юридической литературе рекомендательные нормы рассматривались как «совет, предложение компетентных органов, обращенные к кооперативным и общественным организациям», а их правовое значение усматривалось в том, что они «не только а) управомочивают кооперативную или общественную организацию принять определенное решение по нормативному регулированию тех или иных отношений, б) обязывают ее обсудить рекомендацию, но и в) предварительно санкционируют нормативное решение организации по данному вопросу, оснащают его юридической силой (что является основой для последующей регистрации или утверждения соответствующих актов кооперативных и общественных организаций в государственных органах). В этом отношении рекомендации являются этапом в нормотворческом процессе, осуществляемом колхозами и иными кооперативными и общественными организациями, направляют его, обеспечивают единство локальных норм в масштабе всей страны»24.
Действительно, в связи с разделением правотворческой компетенции органы государственной власти порою не могут императивно вмешиваться в локальное нормативное правовое регулирование и вынуждены ограничивать выражение своей воли в данной сфере вынесением соответствующих рекомендаций. Особенно полезны они бывают в случае существенного изменения законодательства и отсутствия надлежащей его конкретизации со стороны субъектов локального правотворчества. Однако по своей правовой природе эти рекомендации, хотя они и содержат желательные с позиции публичных интересов модели юридических норм, нормативными правовыми актами не являются, поскольку со стороны их адресатов отсутствует обязанность реализовать эти модели. По своему значению они мало чем отличаются от практических рекомендаций, даваемых учеными и иными специалистами. Поэтому «рекомендательных» нормативных правовых актов быть не может. Другое дело, когда нормативные правовые акты наряду с общеобязательными правилами поведения иногда содержат и рекомендации каким-либо субъектам по отдельным вопросам правового регулирования. Но наличие этих рекомендаций не превращает нормативный правовой акт в целом в «рекомендательный».
Единственное исключение составляют смешанные «императивно-рекомендательные» нормативные правовые акты, которые одновременно являются обязательными для одних субъектов правового регулирования и необязательными для других. Например, в соответствии с п. 1 «Типового положения об образовательном учреждении высшего профессионального образования (высшем учебном заведении) Российской Федерации», утвержденного постановлением Правительства Российской Федерации от 05.04.2001 № 264, данное Типовое положение выступает примерным для негосударственных учреждений высшего профессионального образования, т.е. имеет для них рекомендательный характер. Однако последнее обстоятельство не лишает этот документ качеств нормативного правового акта, поскольку он одновременно регулирует деятельность государственных и муниципальных образовательных учреждений высшего профессионального образования, тем самым являясь для них обязательным (в том числе и при принятии ими локальных правовых актов).
Одной из особенностей современной системы источников российского права стала «реабилитация» юридического обычая. В советский период развития нашего государства считалось, что эта форма выражения общеобязательных правил поведения имела у нас определенное распространение в области земельного и гражданского права лишь в «переходный от капитализма к социализму период». После «победы социализма» данная форма себя исчерпала и в «развитом социалистическом обществе» сохранила свое значение только в сфере морского права25, да и то лишь в силу влияния международных норм на правоотношения в данной области26. Как справедливо отмечает А.А. Белкин, к началу реформационного периода российское право не имело какого-либо действующего фонда правовых обычаев27. И произошло это не только потому, что в современных национальных правовых системах юридические обычаи утрачивают значение ведущего источника общеобязательных норм, которое было им присуще на начальных этапах генезиса права. Как свидетельствует история, они могут быть полезны для упорядочения человеческого поведения и в дальнейшем (например, при изменении характера правового регулирования в связи с демократизацией общественной системы, когда происходит существенное ограничение прямого властного вмешательства органов государства в экономику). Главной их задачей становится замена неправовых методов диктата и мелочной опеки, сковывающих инициативу субъектов хозяйственной деятельности и подрывающих их заинтересованность в результатах своего труда, юридическими средствами, обеспечивающими их оптимальную свободу и предприимчивость.
Добиться выполнения подобной задачи лишь путем издания нормативных правовых актов практически невозможно. И не столько потому, что для формирования нового гражданского законодательства требуется немалое время, сколько потому, что экономическая система намного богаче и динамичнее зафиксированных в нем схем. Поэтому роль органов государственной власти в соответствующих случаях объективно сводится к тому, чтобы не препятствовать свободному, «естественному» движению экономических отношений, не утрачивая общего контроля за данным процессом. Такую возможность им дает использование правовых обычаев, которые позволяют стабилизировать общественные отношения, обеспечить урегулированность и порядок еще до принятия необходимых нормативных правовых актов28.
В советский период нашей истории тоталитарное государство не признавало даже теоретической возможности свободы и самостоятельности субъектов общественного производства, вследствие чего широкое распространение в экономической сфере юридических обычаев, складывающихся самопроизвольно, без руководящего и направляющего участия органов государственной власти29, было в принципе невозможно.
Современное российское государство, стремящееся содействовать становлению и развитию цивилизованной рыночной экономики, не может игнорировать полезность обычного права для этой цели. Поэтому Гражданский кодекс РФ предусматривает возможность применения юридических обычаев (здесь они именуются обычаями делового оборота), если отношения, входящие в предмет гражданского права, не урегулированы законодательством или соглашением сторон. Тем самым нормы обычного права выступают здесь в качестве дополнительных средств правового воздействия, когда по каким-либо причинам не используются иные источники гражданского права или индивидуальные гражданско-правовые договоры.
Кроме гражданского права, юридический обычай, в принципе, может быть использован и для упорядочения иных видов частно-правовых отношений, однако в связи со сложившейся практикой прямого указания в российском законодательстве на такую возможность область применения данного источника права пока ограничена.
Правовые обычаи следует отличать от похожих на них юридических обыкновений (обыкновений правоприменительной практики), например, таких, как широко распространенное обыкновение составлять письменное заявление лицом, поступающим на работу в какую-либо организацию, хотя такое заявление сегодня необязательно в связи с составлением письменного трудового договора, или обыкновение заполнять увольняющимся работником «обходной листок»30. Юридические обыкновения не получают официального признания, не являются источниками норм права, не порождают прав и обязанностей, а потому их несоблюдение не влечет за собой каких-либо правовых санкций31.
Поскольку в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации составной частью правовой системы России являются общепризнанные принципы и нормы международного права, одним из источников которого выступают международные правовые обычаи, последние также должны быть включены в состав российского обычного права32, если для их реализации не требуется принятия новых правовых норм.
Одной из проблем, связанных с использованием правовых обычаев, является отсутствие их официальной письменной фиксации. Как писал Ю.С. Гамбаров, обычное право живет «в сознании отдельных лиц или отдельных наслоений этих лиц в форме более или менее неясных и смутных правил, смешанных притом с правилами нравственности и религии. Руководство такими правилами, вследствие их неопределенности, ...делается с течением времени чрезвычайно стеснительным»33. Поэтому существенная роль в выявлении и точной фиксации содержания юридических обычаев принадлежит ученым и непубличным предпринимательским корпорациям. Например, в нашей стране в соответствии с ч. 3 ст. 15 Закона РФ от 07.07.1993 г. № 5340-1 «О торгово-промышленных палатах в Российской Федерации» торговые и портовые обычаи, принятые в Российской Федерации, свидетельствует Торгово-промышленная палата Российской Федерации. Собиранием и систематизацией правовых обычаев в сфере международной торговли в целях их единообразного толкования занимается Международная торговая палата – неправительственная организация, объединяющая множество национальных торгово-промышленных палат и отдельных коммерческих ассоциаций и объединений. Эта организация фиксирует обычаи в письменных сборниках, которые, хотя и не имеют юридической силы, применяются при наличии на них ссылки в контракте34.
Самостоятельным источником отечественного права является нормативный договор, распространенный как в сфере частного, так и публичного права. Следует заметить, что данный источник до сегодняшнего дня не получил достаточного внимания не только в отраслевых юридических науках, но и в общей теории права. Весьма показательно, что в одной из немногочисленных современных работ, посвященных рассмотрению общетеоретических основ учения о договоре, нормативные договоры вообще не стали самостоятельным предметом изучения, хотя упоминание о них здесь и встречается35.
В российском публичном праве нормативные договоры представлены Федеративным договором, договорами между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации о разграничении предметов ведения и полномочий36, соглашениями между федеральными органами исполнительной власти и органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации о передаче осуществления части полномочий, договорами между органами государственной власти автономного округа и органами государственной власти края или области, в состав которых данный автономный округ входит, а также международными договорами Российской Федерации, регулирующими публично-правовые отношения и не требующими для своей реализации принятия новых норм российского права. Порядок заключения, изменения и исполнения публично-правовых внутригосударственных нормативных договоров регламентируется не только федеральным законодательством, но и законодательством субъектов Российской Федерации37.
Наличие нормативного договорного регулирования в отечественном публичном праве связано не только с федеративным устройством нашего государства. В немалой степени его появление объясняется слабостью федеральных органов власти в начальный период становления «подлинного федерализма» в 90-х годах прошлого века и, как следствие этого, – сепаратистскими устремлениями отдельных субъектов федерации. Нормативные договоры в сложившейся ситуации должны были предотвратить «диктат федерального центра» и позволяли «наиболее суверенным» регионам на законных основаниях добиваться для себя определенных льгот и привилегий в обход действующего законодательства.
Наиболее широкое распространение нормативные договоры получили в российском частном праве. В соответствии со ст. 45 Трудового кодекса РФ они заключаются в форме генеральных, региональных, отраслевых (межотраслевых), территориальных и иных соглашений между представителями работников и работодателей и устанавливают общие принципы регулирования социально-трудовых и связанных с ними экономических отношений. Кроме них, к числу источников трудового права относятся коллективные договоры, регулирующие социально-трудовые отношения в организации и заключаемые между ее работниками и работодателем. Роль нормативных договоров и соглашений в данной сфере правового регулирования такова, что, по мнению некоторых исследователей, именно они должны стать в ближайшей перспективе ведущими источниками трудового права наряду с законодательством38.
Таким образом, современная российская система источников юридических норм представлена всеми основными их разновидностями: нормативными правовыми актами, юридическими обычаями, нормативными правовыми договорами и нормативными судебными решениями.
Список литературы
1. Общая теория государства и права. Академический курс в 2-х т. Т. 2. Теория права. М., 1988. С. 136.
3. Трудовое право России. М., 2002. С. 191.
4. Алексеев С.С. Общая теория права. В 2-х т. М., 1982. Т. 2. С. 208. Эта позиция настолько укоренилась, что даже в современных научных исследованиях и учебниках нормативными правовыми актами порою называют и иные письменные источники норм права (например, нормативные договоры). См.: Гусов К.Н., Толкунова В.Н. Трудовое право России. М. 2003. С. 41, 44; Трудовое право. М. 2003. С. 41; Гусев Д.В. Законодательство Российской Федерации: понятие и система в условиях постсоветского развития российской государственности: Автореф. дисс. ...канд. юрид. наук. Омск. 2003. С. 13. Более того, отождествление нормативных правовых актов с нормативными договорами можно встретить и в законодательстве. Так, п. 8 ст. 3 Закона Омской области от 21.11.2002 г. № 409-ОЗ «О нормативных правовых актах Омской области» гласит, что особыми видами нормативных правовых актов Омской области являются договоры нормативного характера, заключенные от имени Омской области. (См.: Ведомости Законодательного Собрания Омской области. 2002. № 4. Ст.1804).
5. Часть 3 статьи 15, часть 1 статьи 72, части 2, 4, 5 и 6 статьи 76, часть 2 (пункты «а» и «б») статьи 125 Конституции РФ.
6. Ч. 4 ст. 15 Конституции РФ.
7. Ч. 3 ст. 11, ч. 4 ст. 66, ч.ч. 2 и 3 ст. 78, ч. 2 (п. «в») ст. 125, п. 1 раздела второго Конституции РФ.
8. Например, ч. 2 и 5 ст. 125, ст. 126 и 127 Конституции РФ.
9. Алексеев С.С. Указ. соч. Т. 1. С. 344-346.
10. Гук П.А. Судебный прецедент в России: теория и практика // Правоведение. 2001. № 4. С. 57; Жуйков В.М. К вопросу о судебной практике как источнике права // Судебная практика как источник права. М. 2000. С. 88. Кроме того, в литературе высказана позиция, согласно которой в связи с присоединением Российской Федерации к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод необходимо включить в число источников российского права и прецедентное право Совета Европы. (См.: Кучин М.В. Прецедентное право Совета Европы и правовая система Российской Федерации: проблемы взаимодействия // Правоведение. 2001. № 1. С. 5)1.
11. Общая теория государства и права. Т. 2. Общая теория права. Л. 1974. С. 240; Марксистско-ленинская общая теория государства и права: Социалистическое право. М. 1973. С. 325; Теория государства и права М. 1980. С. 66.
13. Иную позицию по данному вопросу см.: Жуйков В.М. Указ. соч. С. 88-90.
14. Нешатаева Т.Н. К вопросу об источниках права – судебном прецеденте и доктрине. Судебная практика как источник права. М. 2000.С.92-96.
15. Обязательность указанных постановлений Пленумов Высшего Арбитражного Суда РФ для арбитражных судов прямо закреплена в в ч. 2 ст. 13 Федерального конституционного закона «Об арбитражных судах в Российской Федерации».
16. Черданцев А.Ф. Указ. соч. С. 299-301. Показательно, что те ученые, которые разделяют мнение о невозможности отнесения интерпретационных постановлений пленумов высших судебных инстанций РФ к источникам права, в то же время причисляют к таковым аналогичные интерпретационные акты органов исполнительной власти. (См., например: Трудовое право. М. 2003. С. 58, 61).
17. Нерсесянц В.С. У российских судов нет правотворческих полномочий. С. 111.
18. Данное обстоятельство не учитывается Н.В. Михалевой, полагающей, что, признавая нормативный правовой акт незаконным и недействительным, суд фактически создает самостоятельный нормативный акт о лишении юридической силы первого. (См.: Михалева Н.В. Судебная практика судов общей юрисдикции как источник права. Судебная практика как источник права. М. 2000. С. 132.
19. По мнению Н.В. Михалевой, нормативное содержание присуще не только резолютивной, но и мотивировочной части судебного решения, поскольку в ней содержится общеобязательное нормативное толкование акта, соответствие которому оспаривается (См.: Михалева Н.В. Указ. соч. С. 131-132). Вместе с тем, отсутствие нормативного содержания у всех частей судебного решения - не главное их отличие от нормативных правовых актов, так как среди последних встречаются и такие, в которых, наряду с правовыми нормами, содержатся и положения ненормативного характера (преамбулы, рекомендации и т.п.), хотя наличие таких положений следует считать исключением из общего правила.
20. К аналогичному выводу в отношении решений Конституционного Суда РФ пришел и Л.В. Лазарев, который считает, что они становятся самостоятельным источником права, поскольку не могут быть отнесены ни к одному из существующих его источников. (См.: Лазарев Л.В. Правовые позиции Конституционного Суда России. М. 2003. С. 59).
21. Иногда в учебниках по теории государства и права, по сути дела, представлена именно эта точка зрения, поскольку в определении понятия «нормативный правовой акт» утверждается, что он принимается только государством (государственным органом), а в числе субъектов, уполномоченных создавать нормативные правовые акты, указываются только органы публичной власти (государственной и муниципальной). (См., например: Абдулаев М.И., Комаров С.А. Проблемы теории государства и права. СПб. 2003. С. 278, 280-286, 289-290; Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. С. 402-403, 406-413. Вместе с тем в учебной литературе распространена и позиция, в соответствии с которой нормативные правовые акты могут принимать и непубличные корпорации. (См.: Теория государства и права. 1999. С.337-338; Теория государства и права. Курс лекций. М. 1997. С. 334, 335, 343-344; Общая теория права и государства. Академический курс в 2-х т. Т. 2. Теория права. М. 1998. С. 141.
23. Гусов К.Н., Толкунова В.Н. Указ. соч. С. 56.
24. Алексеев С.С.Указ. соч. Т. 2. С. 79-80. На сегодняшний день в связи с изменением российского законодательства никакое предварительное санкционирование посредством рекомендательных актов невозможно, равно как и не существует юридической обязанности их рассмотрения со стороны адресатов этих актов.
25. Например, ст. 134 Кодекса Торгового мореплавания СССР предусматривала, что «срок, в течение которого груз должен быть погружен на судно (сталийное время), определяется соглашением сторон, а при отсутствии такого соглашения – сроками, обычно принятыми в порту погрузки» (Ведомости Верховного Совета СССР. 1968. № 39. Ст. 351).
26. Теория государства и права. М. 1980. С. 262.
27. Белкин А.А. Обычаи и обыкновения в государственном праве // Белкин А.А. Избранные работы 90-х годов по конституционному праву. СПб. 2003. С. 174.
28. Вместе с тем, использование юридических обычаев для регулирования иных сфер государственной жизни вряд ли возможно. Как отмечается в литературе, реализация норм обычного права в области публичного правопорядка, основанного на императивном воздействии со стороны органов публичной власти, составляло бы конкуренцию государственному доминированию. Поэтому в сфере государственно-правовых отношений данный источник права принципиально неадекватен обстоятельствам современного правового регулирования. (См.: Белкин А.А. Указ. соч. С.179, 180).
29. Обособленность процесса формирования юридических обычаев от прямой правотворческой деятельности органов государственной власти подчеркивалась многими исследователями. Так, Ю.С. Гамбаров писал: «Значение и процесс образования обычаев совсем иные. Они складываются и постепенно вырабатываются в посреднических судах или на общинных сходах, где, после долгого обсуждения путем общей думы старейших членов общины или наиболее чтимых авторитетов ее, дается решение каждого отдельного случая, - решение, которое в силу общего закона приспособляемости становится типом или образцом для последующих, сходных с первым, решений. Поэтому обычай и есть не то общее, наперед установленное и обязательное для всех правило на будущие действия, каким является закон, а решение только конкретного случая, которое хотя и обощается вследствие частой повторяемости, но допускает и всевозможные видоизменения по мере особенностей вновь представляющихся случаев» (Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. М. 2003. С. 214.
30. Трудовое право России. М. 2002. С.195-196. Юридические обыкновения могут иметь место и в иных сферах общественных отношений, например, в государственном праве (См.: Белкин А.А. Указ. соч. С. 174-183).
31. Это обстоятельство, по мнению А.А. Белкина, не означает, что данные обыкновения исключены из юридического оборота. Их юридичность он усматривает в том, что они могут служить оправданием каких-либо действий при возникновении правовых споров. Кроме того, он полагает, что правовые обычаи отличаются от юридических обыкновений еще и тем, что последние излагаются в письменной форме (в протоколах, соглашениях, административных и иных организационных решениях, отчетах) (См.: Белкин А.А. Указ. соч. С. 181).
32. Иную позицию по этому вопросу см.: Канашевский В.А. Международные нормы и гражданское законодательство России. М. 2004. С. 29-33.
33. Гамбаров Ю.С. Указ. соч. С. 226.
34. Канашевский В.А. Указ. соч. С. 100-101.
36. Всего такими договорами было охвачено 46 субъектов Российской Федерации. В 1998 году практика заключения таких договоров была прервана, а действие значительного числа ранее заключенных договоров прекращено, хотя продолжались подписываться новые нормативные соглашения (См.: Иванов В.В. Перспективы внутрифедеральных договоров как источников регулирования федеративных отношений // Правоведение. 2000. № 6. С. 40-41.
37. Например, в Омской области этому посвящен областной закон «О договорах и соглашениях Омской области» (См.: Ведомости Законодательного Собрания Омской области. 2002. № 1. Ст. 1563).
38. Трудовое право России. М. 2002. С. 189.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://gendocs.ru/
Дата добавления: 02.05.2012
