Что же нас делает живыми членами этого Тела Христова? Среди страданий этого мира и человеческих заблуждений, вопреки неверию многих, Господь собирает Свою Церковь, и Сам делает нас уже здесь и теперь причастниками вечных благословений, вечного утешения, вечной жизни и Святого Духа, и праведности, которая исходит от Бога - и сегодня, и вплоть до грядущего Пришествия Его.

Он Сам причащает нас Телу Его. Он предстоит перед нами в лице священника. Его голос мы слышим в церковной проповеди. Его Кровь и Плоть мы вкушаем в Таинстве Евхаристии. Он Сам творит нас живыми членами Его Тела.

 
3. Собрание верующих

Церковь - это собрание святых и истинно верующих[18]...

Артикул VII Аугсбургского Вероисповедания фактически является первым официаль­ным догмати­чес­­ким определением церкви и ее единства, идущим дальше, чем Никейский Символ Веры. Древние споры о Церкви часто не касались догматической стороны экклесиологии. Много говорилось о структурах и об авторитетах. При этом, хотя и не было Соборных определений, отцы Церкви все же неоднократно говорили о верных признаках, определяющих христианскую общину. Во время же Реформации этот вопрос был одним из важнейших, учитывая противостояние католической иерархии с одной стороны и радикального[19] учения о Церкви – с другой.  Именно в такой обстановке формируются определения Аугсбургского Веро­­испо­­ве­­дания и появляются особые учения со стороны оппонентов. Таким образом, после никейской[20] экклесиологии первое официальное определение о Церкви дано лютеранами, после этого последовал ответ римо-католиков и ответ реформатов. Так что, теперь многие из существующих различных догматических определений о Церкви берут начало от времён Реформации, с 16-го века.

Аугсбургское определение Церкви, безусловно шире, чем “собрании верующих”. Оно говорит и о верной проповеди Евангелия и о совершении Таинств - как о признаках Церкви. В этой части моей работы я бы хотел внимательнее взглянуть на Церковь, именно как на собрание, потому что это видимая сторона.

Современные[21] формы церковности, внешне уже мало похожи на эти евхаристические собрания и мало отличаются от любых других социальных, общественных встреч.

Мне довелось это пережить изнутри. Семь лет я был в такой “современной” церкви. Что было в той общине и чего не было? Было ли это собранием верующих? Да, безусловно, это искренне верующие люди, читающие Библию и поддерживающие друг друга, как в вопросах веры, так и вообще, в делах окружающей жизни. 

Вы знаете, во время учебы в Семинарии мне пришлось многое переосмыслить в моем понимании церкви. Зачем я ходил в Церковь раньше? Честно говоря, для того, чтобы услышать проповедь, полезную для жизни и чтобы поговорить с людьми, которые уже стали как родные, подобно одной христианской семье. А теперь, в американской обстановке совершенно иначе осуществляется моя церковность. Ввиду недостаточ­ного знания английского языка - проповеди во многом остаются не понятыми и далёкими. В общение с людьми – трудно. Другая культура, другой язык. Что говорить, я тут чужой человек. Что же осталось? Святое Причастие.

Более глубоко и ярко теперь я вижу значимость Таинства Евхаристии. Яснее становится и смысл слов “собрание верующих”. Не имея практически ни чего общего в повседневной жизни, здесь - у Алтаря - мы все вместе, мы собраны Господом, чтобы быть с Ним, чтобы быть Причастным Его Телу. Здесь рушатся все преграды, все человеческие разделения и распри. Здесь нет тех, кто ближе или дальше, но все мы - нищие духом, пришедшие обрести прощение и жизнь. Он Сам объединяет нас. Он Сам сохраняет это единство и дает нам благодать с избытком[22].

“Цер­ковь, по су­ще­ст­ву, яв­ля­ет­ся со­б­ра­ни­ем свя­тых и ис­тин­но ве­рую­щих...”

В конце этой цитаты стоит многоточие, потому что эти слова - лишь фрагмент из определения Аугсбургского Вероисповедания о Церкви. Артикул VII далее поясняет - каково же место тех людей в церкви, которые не являются верующими, но внешне неотличимо прибывают вместе со всей христианской общиной. В своей догматике лютеранские вероисповедания не разделяют Церковь на видимую и не видимую, подобно кальвинистскому учению “о двух церквях”. С другой стороны, и не отож­дест­­вляет внешнюю церковную организацию с той Церковью в которую мы верим.

Что всё это значит? Дело в том, что мы не видим единую святую христианскую Церковь, но мы верим в нее. Подобно тому, как в Евхаристии, мы не видим физически Тело и Кровь Христа, но мы верим, что сие есть истинная Кровь и истинное Тело. Таким образом, с верой в единую святую Церковь мы ожидаем конца истории, когда будет все явно и открыто. Ныне же, только Господь знает сердца людей в церковном собрании и ведает о чем они помышляют и какие цели преследуют. В Его руках - и суд и спасение. Для нас же есть внешние признаки Церкви, открытые в Писании, сох­ра­нен­ные Христом неизменно, действительные на протяжении веков, до наших дней.

ВАпологии мы читаем, с одной стороны и о церковной организации и о внешних обрядах и о различных институтах управления, но с другой стороны – евхаристи­ческая община единство в христианской ве­ре, исполненное Свя­тым Ду­хом.

Где эта Церковь? Где Слово Божие проповедуется чисто, и Таинства совершаются в соответствии с Евангелием - это несомненно есть Церковь и христиане[23].

3. Евхаристическая община [24]

Природа самой Церкви - евхаристична [25].

Евхаристический характер церкви открывается не только во внешнем действии, но и внутренне, по существу. Одно из наиболее ёмких и глубоких определений поместной церкви - это евхаристическая община[26]. Это община, собранная вокруг Слова и Таинства. Это община, живущая литургической жизнью.

Как во времена апостольские, так и в последующие века - и на Востоке и на Западе, жизнь христианина была связана с церковным служением, вливалась в процесс Богослужения, концентрировалась в Евхаристии. Святое Причастие в сознании христиан с самого начала было центром всей богослужебной жизни. Все священно­действия Литургии и различные обряды сосредотачивались именно вокруг Евхаристии, которая и предназначена быть сакраментальным[27] насущным хлебом для всех верующих.

Мы находим не мало подтверждений этому и в ранней церкви. Дионисий[28] называет Евхаристию “таинством таинств”. Семеон Солунский учит, что “завершение всякого священнодействия и печать всякого божествен­ного таинства есть священное причащение”. Евхаристию, Святое Причастие, как основное церковное священно­действие выделяет и св. Григорий Палама и многие другие.

Природа самой Церкви - евхаристична. Церковь есть Тело Христово. Именно в Евхаристии нам предлагается Тело и Кровь Христа. В Божественной Литургии мы причастны этому Телу Христа, мы становимся живой частью Церкви, начиная в Крещении, а потом, продолжая нашу христианскую жизнь в Причастии. 

В Божественной Литургии Сам Бог обращается к нам со Словом Примирения. Он прощает наши грехи, возрождает нас к новой жизни, утешает, укрепляет нас в вере. Без этого Слова Примирения, без Крещения и Причастия, без Божественного Служения нет ни какой церковности, ни христианской жизни вообще.

Также как невозможно ограничить понимание церкви определением “собрание верующих”, так и понятие “Литургия” нельзя сводить лишь к порядку религиозных обрядов, к исторически сложившейся традиции и чинопоследованию. Форма и литургический чин может отличаться в зависимости от времени и места, но сущность Богослужения остается прежней: Господь Иисус Христос - дарует нам прощение и обновляет жизнь; мы - верующие в Него, с благодарностью слушаем Слово Его и вкушаем Его Тело и Кровь. Это - благодать Божьего Слова и наше благодарение в ответ.  “И вы - Тело Христово”[29]. Это значит, что верующие уже теперь живут благо­даря Крови Христовой жизнью во Христе. Это - жизнь в Нем, в Его Слове и в Его Таинствах, в Его Церкви и в Его Литургии. 

Божественное Служение обнимает всю жизнь христианина, воспринимает всю его скорбь и радость, освещает его творчество, его дела и стремления.

Наша Литургия не должна и не может быть сведена лишь к пассивному потреби­тель­­скому отношению или только к энтузиазму нашего человеческого делания.

Что это значит?  Прежде всего, Литургия - это Слово Благовестия и Таинство.

Господь говорит. Его Слово рождает в нас веру и совершает наше освещение. Он дает нам дары, а мы с верой благодарим Его, через Иисуса Христа силою Святого Духа. Литургическая жизнь не ограничивается только присутствием и соблю­де­нием богослужебного порядка, но мы молитвенно живём все происходящее, слушаем и отвечаем, принимаем прощение и благодарим. Таким образом, Литургия - это диалог, в котором Бог говорит, а мы слушаем и отвечаем. Он - дарует благодать и прощение, а мы принимаем и благодарим Его.    

Слова о Церкви и слова о Литургии - удивительно схожи. В Литургии находит свое выражение и христианская теология и христианская доксология.  

Яркое описание такой литургической жизни мы находим в Деяниях Апостолов. Жизнь апостольской церкви вращалась вокруг: учения, общения, преломления хлеба и молитвы[30]. Что это? Четыре отдельные части или что-то иное?

Попробуем взглянуть на эти слова как бы сквозь призму литургического богословия: “они постоянно пребывали в учении Апостолов” - о чем это учение? – о Иисусе Христе –  “общение” - что это значит? - это богослужение, литургия - в чем же выражается это “общение”? – “в преломлении хлеба и в молитвах”.

Преломление хлеба - это Евхаристия, а молитвы, это возможное указание на часть литургии, по существу - это вся молитвенная жизнь апостольской общины, в соответствии с тем образцом, который установлен Христом в молитве “Отче наш”.

Изучая внимательнее Деяния 2:42 мы можем лучше понять - чем жила апостольская Церковь, что для нее было важно и значимо.

О чем же учили Апостолы, о чем они рассказывали? Прежде всего, о Личности Христа Распятого и Воскресшего. Это учение готовило, предваряло участие в “общении”, т.е. в Божественной Литургии: Слово готовит к Таинству.

Что же такое “евхаристическая община”? - Это община, собранная Христом вокруг Его Слова и Таинства. Читая лютеранские конфессиональные определения, важно обратить внимание на пассивную форму глаголов: верно проповедуемое Слово, и правильно совершаемые Таинства.

Кто может верно проповедовать Евангелие? Кто может правильно совершать Таинства? Об этом говорит Артикул XIV Аугсбургского Вероисповедания. Публично учить в Церкви и совершать Таинства может только тот, кто призван на это должным образом, т.е. так, как это установлено в Церкви.

Из этого следует, что говоря о евхаристической общине и о Церкви вообще, мы всегда имеем ввиду и священнослужителей, которые готовят и проводят Литургию. Именно из их рук, как из рук Самого Христа мы принимаем Чашу Причастия. Через их проповедь и через все Богослужение - Господь говорит к нам. Благословение священника - мы воспринимаем, как благословение Самого Христа.

Именно поэтому древние христиане уделяли такое особое внимание епископу, т.е. предстоятелю в церкви, предстоятелю в Божественном Служении.

Известна знаменитая формула Киприана Карфагенского: “Церковь в епископе, и епископ в Церкви”.  Так и Игнатий Антиохский говорит - где епископ, там и Церковь...

За многовековую историю, христианская Церковь обрела богатейшее наследие - и в богословии и в литургических традициях. Вместе с тем, таким студентам-семинаристам, как я, в этом многообразии - становится все труднее и труднее разобраться в богословских определениях и терминах. Одни богословские понятия дошли до наших дней неизменно, а другие - отчасти обрели новое значение.

Например, как называть церковнослужителя? Пастор, пресвитер, старейшина, епископ, предстоятель, священник, диакон? Как различить верно в работах разных авторов – что имеется ввиду, под определением служения епископа или диакона?  

В рамках этой работы невозможно сделать даже краткий анализ этого круга проблем. Однако, очевидно, что как и в апостольской церкви и в ранние века христианства, так и до сегодняшних дней - в евхаристическом собрании - Христа представляет священнослужитель, предстоятель общины.

Но что мы имеем ввиду, когда говорим, что священнослужитель должен быть поставлен на служение должным образом?[31] Этот вопрос актуален также и в контексте спора о количестве Таинств и в вопросе “кто может совершать Таинства?”. Строго говоря, в соответствии с лютеранским веро­учением - Таинства в узком смысле - это только Крещение и Причастие[32]. Однако, в широком смысле, в соответствии с Апологией, рукоположение, т.е. ординацию мы можем назвать таинством, в силу того, что в этом церковном обряде осуществляется служение Слова. А там, где Слово - там говорит Сам Господь.

“...слово Мое, которое исходит из уст Моих, - оно не возвращается ко Мне тщетным,

но исполняет то, что Мне угодно, и совершает то, для чего Я послал Его”.[33]

5. Служение и служения

“Он признал меня верным, определив на служение”[34]

Итак, мы говорим о евхаристической общине, в которой проповедуется Слово и совершаются Таинства, служителями, призванными к этому должным образом[35].

В контексте утверждений предыдущей главы, закономерно возникает вопрос: кто служит в церкви? И более широко: что такое христианское служение?

В этой теме вновь переплетаются вопросы и литургического характера, и о жизни в христианской общине, и о личном благочестии, и о миссионерском призвании.

Интересно, как в одной современной энциклопедии приводятся три основных типа понимания служения в христианстве. Католическое учение о служении, прежде всего говорит об иерархиях в церкви и об институтах ее управления. Реформатские[36] теории учат о различных служениях, имея ввиду, прежде всего, христианскую этику вообще и проявление разного вида личного благочестия в христианской общине. И только Лютеранство говорит о служении догматически, подчеркивая, что по сути - это одно служение - Служение Христа. 

Церковное служение, по существу - это Служение Христа, Который и сегодня несёт Евангелие в мир, Который даёт Себя верующим, Который Духом Святым утешает нас, научает, воспитывает и сохраняет нас в истинной вере. Это совершает Он Сам.

Термин “служение” используется в богословии и в узком и в широком смысле.

Вшироком смысле это слово означает любое провозглашение Евангелия или преподавание средств благодати,так, как это может быть осуществлено любым верующим христиани­ном. Христианское служение, в узком смысле[37], предполагает существование поместных церквей, ибо оно осуществляется там, где существует община и предстоятель.

“Шмалькальденские артикулы” так раскрывают библейское учение по этому вопросу: Когда Апостол Павел основал христианские общины на острове Крит, он велел Титу[38] в каждом городе[39] рукополагать пресвитеров, которых он также называет епископами[40]. Опять же, после того как Павел и Варнава основали поместные церкви в Малой Азии, они рукоположили там “пресвитеров к каждой церкви...”[41].

Рукополо­женным пресвитерам было заповедано заботиться о Церкви Божией[42], внимать “себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями, пасти Церковь”, “бодрствовать”[43], “подавать пример..”[44] и т.д. Эти пресвитеры, предстоятели церквей должны были служить в своих общинах как верные священнослужители, призванные Самим Господом.

Следовательно, у нас есть все основания говорить, что церковное служение пресвитера[45] осуществляется по Божьему установлению, по Божьей заповеди.

“Достойно начальствующим пресвитерам должно оказывать сугубую честь, особенно тем, которые трудятся в слове и учении”. (1 Тимофею 5:17)