Медведев озвучил «Десять пунктов о модернизации»

Сегодня выяснилось, зачем президент РФ так рвался в Давос

Вопреки ожиданиям устроителей теракта в Домодедово (конечно, если верить словам Дмитрия Медведева, который сказал, что одной из целей террористов был срыв его поездки), их усилия не стали непреодолимым препятствием на пути президента РФ на традиционный ежегодный слет глобальных элит в швейцарском курортном местечке под названием «Всемирный экономический форум в Давосе».

Словно стремясь опровергнуть мрачные прогнозы своего помощника Аркадия Дворковича, который недавно напророчил России крупные проблемы с имиджем, а также с инвестиционной привлекательностью вследствие завершившегося недавно судебного процесса над одним известным «узником олигархической совести», президент РФ превратил свою вступительную речь – обращение к участникам форума в настоящую оду инвестиционной открытости и привлекательности России. В «Давосских тезисах» Дмитрия Медведева (которые президент назвал «Десятью пунктами о модернизации») просто-таки просматривалось неуемное стремление российского руководства слиться в технологическом и экономическом экстазе со всем «прогрессивным человечеством» в лице Запада.

Для того, чтобы давосской аудитории никогда даже в голову больше не приходило задаваться глупым вопросом «Who is Mr. Medvedev?» (с точки зрения либеральной системы координат), первым пунктом «модернизационной программы» президент обозначил планы приватизации крупных госактивов на десятки миллиардов долларов (учитывая печальный опыт 90-х, это, наверное, делается по принципу «мы старый мир разрушим до основанья, а затем…»). Подобная распродажа, в свою очередь, станет возможной в т. ч. благодаря пятикратному сокращению списка стратегических предприятий. Причем, к вящему удовольствию присутствующих банкиров, президент особо подчеркнул, что к управлению приватизацией могут быть привлечены в т. ч. и мировые банки.

Далее Дмитрий Медведев сообщил о возможности создания суверенного фонда инвестиций – естественно, с участием иностранных специалистов (ну какой же суверенный (!) фонд может без них обойтись?). По словам президента, этот фонд «разделит риски с иностранными инвесторами путем совместных инвестиций в проекты модернизации» и будет создан в ближайшее время. Как сообщают «Ведомости», глава РФ также пообещал и впредь не давать пропасть в нелегкую годину глобального кризиса зарубежному производителю. Правда, в современном лексиконе российских властей эта достаточно простая мысль звучит достаточно витиевато и называется «трансфертом технологий». В качестве примера президент привел закупку у Франции вертолетоносцев «Мистраль» и последующее их совместное строительство.

Еще одним ожидаемым тезисом в выступлении Дмитрия Медведева стало заявление о готовящемся вступлении России во Всемирную торговую организацию. По идее, присутствовавшие на встрече представители транснационального бизнеса, которые находятся в поиске новых рынков сбыта для своих товаров в условиях рецессии, должны были встретить эту инициативу российских властей «бурными и продолжительными аплодисментами» (возможно, даже переходящими в овацию, и, желательно, стоя). Причем президент выразил уверенность, что вступление в ВТО станет своего рода прологом для дальнейшего присоединения РФ к Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) и даже к созданию общего экономического пространства с Евросоюзом (интересно, мечтают ли еще о чем-то подобном власти Киргизии – страны, которая уже обрела вожделенное членство в ВТО?).

Не обошлось в выступлении главы РФ и без упоминания о таком хорошо раскрученном символе «инновационного прорыва» России и ее «инвестиционной открытости» перед западным капиталом, как «бумажный инноград» Сколково (в том смысле, что пока он существует в основном на бумаге). Еще одним «двигателем модернизации», по мнению Дмитрия Медведева, станут масштабные инфраструктурные (в т. ч. спортивные) проекты, основанные на частно-государственном партнерстве.

«Давосские тезисы» Дмитрия Медведева в интервью KM.RU прокомментировал председатель правления Института динамического консерватизма Андрей Кобяков:

– Что касается «приватизации крупных госактивов», то я думаю, что этот пункт не имеет ничего общего с идеей модернизации, хотя по поводу идеи приватизации как таковой можно высказывать разные точки зрения. Но, скорее всего, это – чисто фискальная мера и попытка привлечь средства в бюджет, с учетом того, что в последнее время в нем образовались большие дыры. Однако связь приватизации с модернизацией может быть только очень посредственной.

Как известно, среди представителей российской элиты бытует априорное представление о том, что частный сектор лучше занимается инвестициями в инновации по сравнению с госсектором, что неверно даже с точки зрения реального мирового опыта. В 1990-е гг. мы уже видели приватизацию, которая отнюдь не сопровождалась какой-либо модернизацией – скорее даже наоборот. Помимо этого, сам тезис о том, что госсобственность неэффективна, опровергается такими примерами, как Норвегия, где вся энергетика и нефтяная сфера находятся в руках государства. В той же Франции крупнейшие энергетические компании находятся в руках государства, и все они действуют очень эффективно.

По поводу создания суверенного фонда инвестиций я полагаю, что эта идея имеет здравое зерно. На самом деле она уже давно напрашивалась. Скажем так, по сравнению со Стабфондом это начинание смотрится гораздо более выигрышно. Многие страны, имевшие большие доходы от торговли своим сырьем (теми же энергоносителями), создавали подобные государственные инвестиционные фонды. Здесь можно привести пример Кувейта, Саудовской Аравии, ОАЭ и наконец Китая. Для стран с положительным торговым балансом характерно иметь такие инвестиционные фонды. Вовлекать в его деятельность иностранных инвесторов также было бы любопытно, поскольку это – фактически мера антикоррупционного характера. Мы уже много раз проходили такую ситуацию, когда у нас кто-то садится на потоки государственных, бюджетных средств, а потом трудно найти концы, где эти деньги осели и насколько эффективно они были потрачены. Поэтому есть некоторый резон в том, чтобы распределить ответственность через создание более сложной схемы. Хотя, конечно, здесь возникает вопрос, каким образом заинтересовать инвесторов в деятельности такого фонда. Понятно, что это – чисто управленческая задача, решаемая через задание определенных форматов, которые отсекают нежелательные и, напротив, обозначают предпочтительные инвестиции.

Следующая мера на пути модернизации, которую озвучил президент, – это развитие финансового сектора. Опять же, очень трудно однозначно говорить, будет ли этот шаг способствовать технологической модернизации. Единственное, о чем можно говорить, – о том, что развитие сектора фондового рынка может иметь значение в том случае, если речь идет о таких вещах, как IPO высокотехнологичных компаний и выход на рынок в качестве акционерных обществ. А также о создании соответствующих структур и институтов, которые будут на этом специализироваться, включая всевозможные венчурные фонды и подразделения инвестиционных фондов, которые занимаются инновационными компаниями, и т. д. Т. е. в целом это, опять же, не прямая, а лишь весьма косвенная мера.

Однако здесь многое зависит не от наших пожеланий, а от реального позиционирования России в мировой «табели о рангах». Иначе мы рискуем получить замкнутый круг: Россией будут пренебрегать в этом качестве до тех пор, пока она не заявит о себе как об одном из технологических лидеров. В то же время мы ставим технологическое развитие в зависимость от создания в нашей стране финансового центра. И пока мне не очень понятно, с какой стороны наши власти собираются прорывать этот замкнутый круг.

Кроме того, мы знаем, что налоговые льготы спекулятивному капиталу сочетаются в России с усилением налоговой нагрузки на физических лиц (в этой связи можно вспомнить о росте социальных отчислений с этого года). Повышенная ставка единого социального налога ставит под удар малый и средний бизнес, хотя была большая надежда, что в силу своей гибкости он будет склонен к инвестициям в инновационные сферы. А сейчас получается, что мы одной рукой перекрываем такую возможность, а другой открываем простор для спекулятивного капитала.

Наконец, мы подошли к такому вполне предсказуемому пункту президентской программы модернизации, как вступление России в ВТО. В этой связи я бы привел такую аналогию. Говядину можно подавать к столу под любым соусом (сладким, кислым, острым и т. д.), а можно и без соуса вообще, но при этом она всегда останется говядиной. Это я к тому, что посыл о том, что вступление в ВТО станет прологом к появлению единого экономического пространства с Европой, наверное, звучит красиво. Но мы слышим про «единую Европу от Атлантики до Тихого океана» еще со времен Горбачева. Однако решение этого вопроса будет определять отнюдь не наше членство в ВТО, а совсем другие договоренности. А ВТО – это лишь формат торговой (а отнюдь не инвестиционной) деятельности, причем этот формат негативно отразится на российском реальном секторе. Не секрет, что в этом случае мы не сможем обеспечить поддержку ни собственным новым высокотехнологичным производствам, ни остаткам старых (но, тем не менее, достаточно высокотехнологичных) секторов экономики вроде авиастроения или производства сельхозтехники, не говоря уже о создании бизнес-инкубаторов для новых отраслей. Поэтому как связана идея модернизации с членством в ВТО, для меня совершенно непонятно.

Что касается идеи трансферта технологий, то, на мой взгляд, президент привел не совсем удачные примеры (я имею в виду закупку у Франции военных кораблей «Мистраль»), хотя в целом трансфертом технологий, конечно, заниматься необходимо. Особенно это актуально для целого ряда наиболее запущенных наших производств. Причем эта задумка выглядит вполне реализуемой. В конце концов, потребительский рынок в нашей стране выглядит совершенно иначе, чем это было в 1990-е гг. В частности, есть большой спрос на производство, скажем, качественной отечественной мебели и целого ряда других потребительских производств, продукция которых пока оставляет желать лучшего. В мире существуют, может быть, не самые высокие, но, тем не менее, необходимые для нашего промышленного развития технологии, которые не грех заимствовать вместо того, чтобы заново изобретать велосипед. Сосредоточить собственные усилия следовало бы на каких-то действительно прорывных инновациях. Однако надо не корабли «Мистраль» закупать неизвестно для чего, а перевооружать отечественное машиностроение.

Наконец, президент упомянул в качестве одного из направлений модернизации развитие широкополосного Интернета. Я не согласен с теми, кто говорит, что об этом вообще не нужно говорить, поскольку данной проблемой мог бы заниматься частный бизнес. Например, в тех же США доступ в Интернет очень широкий, и этим занимается в т. ч. государство, потому что в противном случае цены были бы недоступны для массового потребителя. В США было изначально создано множество точек бесплатного доступа в Сеть. Если мы хотим уравнивать условия жизни в удаленных частях России (например, в деревнях) и центре, то повсеместное развитие широкополосного Интернета является одной из тех задач, которые имеет смысл ставить. Другое дело, что связь с инновационной деятельностью в данном случае опять же неоднозначна. Многие исследования, которые проводились на Западе, показывают, что существует обратная связь в качестве усвоения таких предметов, как математика и написание художественных текстов, с количеством часов, которые подросток проводит в Интернете (и вообще за компьютером).