«Кудрин и капитуляция: зачем элите нужна была пенсионная реформа»

Без поддержки массовых настроений и большинства общества  Путин оказывается заложником элитных групп

Озвученные на площадке РСПП призывы Кудрина к налаживанию отношений с Западом и принятию в качестве приоритетной задачи политики России «уменьшения напряженности наших отношений с другими странами, и, как минимум, сохранению или снижению санкционного режима, а не наращиванию» - это прежде всего политический вызов. Вызов Путину и проводимой им (со всеми плюсами и минусами) общегосударственной политике.

Фото с сайта kremlin.ru

И это вызов не спонтанный, а продуманный, являющийся, похоже, элементом спланированной борьбы определенных элитных групп против президента. Самим своим фактом позволяющий несколько под другим углом зрения увидеть некий «расклад ходов» в политической борьбе, и, в частности – роль и место в этой борьбе навязанной обществу при осуждении подавляющего большинства «пенсионной реформы».

Когда и на чем возник непоколебимый авторитет Путина и поддержка его обществом? Это было вовсе не изначально. Изначально Путин в целом импонировал общественному мнению – но далеко не абсолютно.

Его подлинный авторитет возник в середине 2000-х, сначала – вслед за «левым поворотом» конца 2005 года, когда были провозглашены социально-ориентированные «национальные проекты», а затем – после «Мюнхенской речи» 2007 года, определенно бросившей вызов гегемонии Соединенных Штатов и заложивших начала позднее реализованного курса примата национального суверенитета страны.

Плюс к этому, практически до лета 2018 года, не было по сути ни одной инициативы Путина, которая была бы направлена непосредственно против интересов большинства населения страны. Он был властью, которая как минимум не делала ничего дурного для страны – и уже этим явно отличался от своих непосредственных предшественников.

А пользуясь доверием и поддержкой большинства граждан, получал возможности существенной автономии в отношениях с элитными кланами. Когда-то он начал свои взаимодействия с ними с того, что нанес удар по откровенно непокорным и пытающимся оспорить его политическую власть, объединив вокруг себя как тех, кто готов был на нее не покушаться, так и тех, кому его курс тогда оказался выгоден.

Потом он вырастил уже свои влиятельные группы поддержки, создав группу элитных кланов лично-преданных друзей.

В общих чертах возникла конструкция, при которой политическая и экономическая элита вокруг него делилась на три сегмента:

1. Готовые подчиняться во избежание острого столкновения.

2. Удовлетворенные его экономической политикой.

3. Всем ему обязанные и лично ему преданные, готовые за него драться.

При этом, однако, в той или иной степени экономически они были заинтересованы в хороших отношениях с внешней экономической и политической средой. Заинтересованы в этом были все, но если, скажем первый из этих сегментов в этих отношениях от президента мог и обойтись, то есть внешняя среда была для них важнее Путина, то третий мог существовать только вместе с ним, то есть все выгоды внешней среды становились бы бесполезными. Если бы Путин исчез, их бы просто уничтожили конкурирующие кланы, для которых они все же были чем-то вроде варягов в элитной сфере.

При этом теоретически в подобных конструкциях никогда нельзя исключить ни ситуацию, когда первые две элитные группы («смирившиеся» и «удовлетворенные»), объединившись, одержали бы верх над «лично-преданными», ни ситуацию, когда последние оказались бы «перевербованы» старожилами элиты под гарантии признания своими и будущей элитной неприкосновенности.

Подобная личная измена ближнего окружения создавшему их влияние и полномочия яркому лидеру – в истории вполне обычна.

Кто сейчас вспомнит, что генерал Пиночет считался другом Сальвадора Альенде.

Робеспьера свергали не поверженные им враги революции, а якобинцы, причем в немалой степени именно левые.

Первое отречение Наполеона в Фонтенбло было подписано по требованию отказавшихся подчиняться ему его же маршалов, им же превращенных в маршалов из ничего. Второго, после Ватерлоо, потребовал им же созданный парламент.

Да и Муссолини был низложен не в результате восстания коммунистов или внешней оккупации, а решением Большого фашистского совета.

Поэтому все возможные перипетии элитных отношений и даже гипотетическое предательство «лично преданных» страховалось опорой на массы – популярностью и поддержкой основной части населения.

Когда путинские элиты заколебались весной 2011 года - «смирившиеся» перетягивали на свою сторону колебавшихся «удовлетворенных», а «Единая Россия» в парламенте начала смещать со своих постов тех, кто заявил об открытой поддержке Путина, - Путин, провозгласив создание Общероссийского Народного Фронта, откровенно дал понять, что в случае предательства элиты и «Единой России» обратится напрямую к народу и бросит против элитных кланов возмущенные народные массы.

Собственно, и в период «Болотного мятежа» исход противостояния решила именно поддержка низов и демонстрация ресурса этой поддержки на Поклонной горе.

Сила Путина все время была в его поддержке массами, в вере этих масс в его заступничество и в том, что до лета 2018 года он не инициировал ничего, что напрямую задевало бы интересы и ожидания общества.

С принятием пенсионной реформы и его неудачным выступлением в конце августа по этой поддержке был нанесен тяжелый удар.

Опросы ФОМа показали, что и после выступления Путина противниками реформы остались 75% граждан (до выступления, в июне таких было 80%, то есть, своим выступлением он смог повлиять на позицию лишь 5%, что было личной политической неудачей), а по данным Левада-центра доверие Путину с 59% в ноябре 2017 года снизилось до 39% в октябре 2018.

Упали также уровни доверии и к наиболее популярным министрам: Шойгу и Лаврову. Более того, по другому опросу Левада-центра, выступление Путина в поддержку пенсионной реформы ухудшило отношение к нему у 34% граждан, а улучшило лишь у 7%.

Без поддержки массовых настроений и большинства общества в целом Путин оказывается заложником элитных групп. А элитные группы, чувствуя, за что Путин теряет свой основной ресурс, начинают ощущать возможность избавиться от него.

Им самим не нужна поддержка народа, и они не смогут, скорее всего, ее получить. Но им достаточно нейтралитета народа – и у них появляется шанс на элитный заговор и элитный переворот.

Более того. И в случае с пенсионной реформой, и в случае с призывами Кудрина к внешнеполитической капитуляции используется один довод: без этого нельзя будет выполнить установки Майского указа. В первом случае – требование повышения уровня пенсий выше уровня инфляции. Во втором случае – требования ускорения развития страны.

То есть, с одной стороны, элитные группы нашли, а Кудрин озвучил новый метод борьбы против курса Путина и метод шантажа Путина: «Хочешь, чтобы твои Указы выполнялись – делай, как скажешь. Отказывайся от базовых принципиальных установок. Не откажешься – ответим саботажем».

С другой стороны, чувствуя ослабление поддержки Путина народом, они напрямую обращаются уже не к нему – а к коллегам по элите, призывая сменить внешнеполитический курс и капитулировать перед Западом. Это не Путину устами Кудрина предлагают отказаться от курса национального суверенитета, это ему ставят ультиматум, как маршалы поставили его Наполеону в 1814 году, отказавшись освобождать Париж, сданный захватчикам маршалом Мармоном – в прошлом его адъютантом и одним из его друзей. И призывают элиту объединиться для его устранения.

Слова о неисполнимости Указов без внешнеполитической капитуляции – это не забота об исполнении Указов, это предложение экономической элите в целом выбрать между лояльностью и тем более поддержкой Путина – и будущим своих состояний.

Понятно, что для Путина такая капитуляция невозможна: пойди он на нее, он политически потеряет все и сможет быть устранен любым элитным кланом.

Но на это никто и не рассчитывает: рассчитывают на солидарность элиты в борьбе за эту капитуляцию.

Однако этот призыв к ней либо не мог бы прозвучать, либо был бы бессмысленен без лишения Путина его независимости от элиты, его ресурса общественной поддержки, которая спала после пенсионной реформы.

А тогда и сама пенсионная реформа выглядит иначе. То есть она была нужна и проводилась не ради самих по себе экономических показателей: все экономические доводы в ее пользу для даже минимально вникающего в суть дела выглядели нелепицей.

Она изначально затевалась как провокация, идущая из тех же кругов, которые пытались не допустить возвращения Путина в 2012 году. (Кстати, как ни странно, но, как считают эксперты, почему-то во всех экономических проектах и предложениях, вносимых Дмитрием Медведевым, прослеживается связь с аналитическими структурами Александра Волошина).

И в такой комбинации она преследует ту же цель: вынудив Путина отождествить себя с теми или иными экономическими глупостями экономического блока, дискредитировать его в общественном сознании, лишить ресурса внеэлитной поддержки и устранить.