Нежный возраст

Россия. 2000. 130 минут.

Авторы сценария Дмитрий и Сергей Соловьевы

Режиссер Сергей Соловьев

Оператор Павел Лебешев

Художник Сергей Иванов

Композитор Энри Лолашвили

В ролях: Дмитрий Соловьев, Елена Камаева, Кирилл Лавров, Людмила Савельева, Сергей Гармаш, Валентин Гафт, Андрей Панин, Николай Чендяйкин, Ольга Сидорова, Ирина Григорьева.

Оценка - 7 (из 10).

Драма.

После шестилетнего перерыва (правда, в это время оказались «замороженными» два других проекта Сергея Соловьева - экранизация «Анны Карениной» и фильм о Тургеневе) один из оригинальных российских режиссеров 70-80-х годов выступил с новой лентой «Нежный возраст», созданной в сотрудничестве с его сыном Дмитрием Соловьевым в качестве соавтора сценария и исполнителя главной роли. С одной стороны, постановщик словно возвращается к собственной «маразматической трилогии» конца 80-х - начала 90-х годов («Асса», «Черная роза - эмблема печали, красная роза - эмблема любви» и «Дом под звездным небом»), знаменующей криминально-эксцентрический по своей сути период распада советской империи. С другой же стороны, реализуя замысел сына Мити, названного так в честь героя-подростка Мити Лопухина из картины «Сто дней после детства» (1975), Соловьев фактически воплощает на экране современную эпоху тех, кому исполнилось 25 лет в 2000 году.

Помнится, у швейцарского режиссера Алена Таннера был не лишенный горечи фильм «Иона, которому будет 25 лет в 2000 году», поставленный в 1976 году и расстававшийся с иллюзиями «бурных шестидесятых», когда молодежь стремилась решительно изменить мир, не заметив, как исподволь мир изменил их самих. И в этой ситуации унылого разочарования им ничего не оставалось, как надеяться на только что родившихся детей, которые в магическом 2000-м сотворят что-либо почти библейское, выйдя, подобно Ионе, из чрева кита.

В «Нежном возрасте», к чести Сергея Соловьева, возникает намного явственнее и острее, чем в «Москве» Александра Зельдовича, тема виновности и ответственности поколения родителей, нынешних 40-50-летних, самоустранившихся от воспитания собственных детей, которые пошли в школу еще при Брежневе, а закончили ее уже после ликвидации СССР. И «потерянным», будто выпавшим из времени, растворившимся в небытии следовало бы считать отнюдь не поколение 20-25-летних, которые худо-бедно, но быстрее могут приспособиться к сегодняшней «идиотской эпохе», а вот тех самых «семидесятников», кто сполна хлебнул скепсиса, равнодушия и цинизма еще в период застоя.

В новой ленте Соловьева отец и мать главного героя Ивана Громова, представителя «московской золотой молодежи» начала 90-х годов, появляются только раз - словно заезжие иностранцы, которые привозят с собой из Парижа давно выросшую Лену, которая была чуть ли не «детсадовской любовью» мальчика Вани. Раньше она соблазняла его стыдливо-доверчивой наготой маленькой балерины - теперь же прельщает выставляемым напоказ телом западной фотомодели, но замуж собирается за французского бизнесмена с давними российскими корнями, из-за чего расстроенный Иван, согласно романтической традиции отечественной литературы, отправляется искать смерть на Кавказе, еще в первую чеченскую войну 1994-96 годов.

Боевые сцены, снятые в Подмосковье, могут показаться довольно бестолковыми - но в конце концов, постановщик «Нежного возраста» никогда не был ни баталистом, ни мастером эпизодов с большой массовкой и техникой. И исполнитель главной роли не воевал и не служил, поскольку учился во ВГИКе, да и по здоровью вряд ли попал бы в войска. Но именно это и работает на образ «вечного подростка», который оказался-то на войне по собственной дурости - точно так же, как попадал в разнообразные опасные передряги еще в школе и после ее окончания, вдруг подрядившись водителем-дальнобойщиком, чтобы подзаработать «левые деньги». Он ведь и заявлен в прихотливой структуре повествования, разделенной на главы и подглавки, будто «идиот» Достоевского, разрывающийся между своей тонкой душевной организацией и жаждой оказаться непосредственным свидетелем или даже участником бурных страстей, преступных умыслов, смертельных деяний.

Аллюзии из классической литературы, приверженцем которой Сергей Соловьев является в своем творчестве на протяжении свыше тридцати лет, все же уместнее в «Нежном возрасте» - в отличие от всевозможных кинематографических финтифлюшек, стебных вещиц и деталей, которые навязчиво преследуют режиссера со времен «Ассы», желающего угодить эклектичным вкусам современной молодежи. Постановщик будто не доверяет серьезности и драматичности рассказываемой истории, во многом основанной на подлинных фактах из жизни соучеников и приятелей его сына, как бы опасается выглядеть скучным и занудным, насыщает действие повторяющимися дивертисментами (порой грешащими по части вкуса). И для финала приберегает намеренно искусственную, бравурно-праздничную сцену, приторность которой искупается лишь благодаря ироничному отстранению и включению участников съемочной группы в круг веселящихся действующих лиц.

Но нельзя не отметить, что Соловьеву удается затронуть тот больной нерв времени, который не дает покоя, саднит, словно незаживающая рана. Дело тут не столько в теме Чечни, которая дана лишь пунктирно, знаково. Режиссеру важнее дальнейшее развитие мотива «жестокого детства», который присутствовал в ленте «Чужая Белая и Рябой» (1986). Да и в предшествующей условной трилогии «Сто дней после детства» - «Спасатель» - «Наследница по прямой» пионерско-юношеская жизнь не была уж особо благостной, лишенной собственного драматизма, который все-таки присущ «нежному возрасту» в любые времена. Всегда случаются несчастные любовные истории, существует опасность совершить непоправимые поступки, имеется искус, начиная с какой-нибудь мелочи, изменить самому себе, предать свою душу, погубить еще дремлющий талант или просто человеческий дар быть другом и «спасателем».

И особенно ценно в «Нежном возрасте» то, как способно меняться лицо Дмитрия Соловьева (между прочим, его мать - Марианна Кушнирова, незабываемо сыгравшая в «Станционном смотрителе»), которого отец вовсе не собирался снимать в главной роли, но уступил под напором Никиты Михалкова в качестве генерального продюсера. Соловьев-младший кажется сущим ребенком, играя десятилетнего Ваню, которого должны принять в пионеры, и выглядит как уставший и разуверившийся тридцатилетний интеллигент во второй парижской сцене, когда он сообщает Лене, что теперь знает значение тютчевской стихотворной строчки «элизиум теней» - то есть «обитель блаженных». Иван Громов в этот момент уже точно похож на «современного князя Мышкина», который добивается расположения «новой Настасьи Филипповны». Они оба - блаженные, кого так хочет избавить постановщик от неминуемого рока и подарить «киношную свадьбу» на родине. Впрочем, он и раньше был склонен к литературной романтике, а здесь все развертывается вроде бы на реальном фоне, но в неком мифическом времени, которое можно определить именно так: «сто лет после детства».