Токийская повесть

•	Постер фильма

Япония. 1953. 136 минут.

Авторы сценария Кого Нода, Ясудзиро Одзу

Оператор Юухару Ацута

Художники Тацуо Хамада, Ицуо Такахаси

Композитор Кодзюн Сайто

Оценка - 10 (из 10)

Экзистенциальная драма

Японский режиссёр Ясудзиро Одзу считается не только на родине, но и далеко за её пределами чуть ли не самым сущностным кинематографистом Страны восходящего солнца, однако мало известен у нас даже в среде профессионалов. И хотя в 2000 году в Музее кино в Москве состоялась уникальная ретроспектива Одзу, а на телеканале «Культура» демонстрировались две его самые поздние ленты «Осень в семействе Кохаягава» и «Вкус сайры», а также «Токийская повесть», всё равно Ясудзиро Одзу, знаменательно названный одним из «ангелов кино» в специальном посвящении фильма «Небо над Берлином» Вима Вендерса, остаётся для многих неведомой персоной.

•	Кадры из фильма

Между тем по проводившемуся в 1995 году (в канун столетия мирового кинематографа) опросу среди кинодеятелей планеты на тему «Мои самые любимые произведения японского кино» имя Одзу было названо чаще других - 36 раз, а «Токийская повесть» упомянута 14 раз. В числе горячих поклонников этой картины оказались, в частности, французская постановщица Аньес Варда и гонконгский режиссёр Вон Карвай. Впрочем, нельзя не согласиться с высказанным тогда же мнением Вендерса, давнего и преданного фаната японского мастера, что «его произведения - как один-единственный длинный фильм на сто часов проекции, и эти сто часов - самое святое сокровище мирового кино». Тут есть подсказка, что должным образом оценить вклад Ясудзиро Одзу можно лишь тогда, когда познакомишься не с одним или несколькими классическими работами великого творца, а проследуешь за ним весь путь от ранних немых до поздних цветных лент. С другой стороны, «Токийская повесть» (1953), относящаяся к самому прославленному периоду творчества этого постановщика, признана в качестве его образцового произведения, квинтэссенции стиля и философии Одзу.

Типичные определения «правда чувств», «сложность простоты», «элегантность и прозрачность кинематографического письма» не передают ни на йоту столь эмоционально возвышенную и в конечном счете умиротворяюще пафосную атмосферу лучших творений Ясудзиро Одзу, в которых совершается неуловимый и именно трансцендентный переход от быта к бытию, от подлинной реальности современности - к некоему запредельному миру Абсолюта. Сам кинематограф Одзу, несмотря на внешнюю будничность и намеренную приземлённость (что есть «Токийская повесть» - всего лишь история одной поездки, когда престарелые родители, навестив своих выросших детей в Токио, понимают, что не так уж им и нужны), способен производить шоковое воздействие уже на интеллектуальном уровне. Как поразительный пример «тотального кино», то есть существующего везде и повсюду, разлитого в воздухе, проникающего незаметно для нас во все поры организма, просвечивающего нас изнутри и подобного незримой, но неизбежно ощущаемой душе всего сущего, того самого Духа, который «веет, где хочет».

Вопреки распространённому (в первую очередь среди японцев) мнению, что Ясудзиро Одзу вряд ли будет понятен не японцу, а тем более человеку, знающему о буддийских постулатах лишь понаслышке, этот мастер сразу же воспринимается как совершенно общечеловеческий художник, говорящий об очевидном - как о тайном, но владеющий редкостным искусством переводить язык философии и духовного знания на усваиваемые без каких-либо усилий простые истины самой обычной, заурядной жизни. Имеющий уши да услышит, имеющий глаза да увидит! Словно ангел Благовещения, который доводит слово Божье, не нуждаясь в изъяснении на «языце человеков», а являясь как откровение, ниспосланное свыше, позднее кино Одзу тоже чаще всего молчаливо и замкнуто в себе, пронзая нас светом сиюминутного и одновременно абсолютного познания - будто бы благодаря ритмичному чередованию теней на полотне экрана, якобы из-за неторопливой и завораживающей смены кадров.

Но это - не кинематографическая отрешённая молитва, как у Робера Брессона, и не безоговорочно подчиняющий себе гипноз изображений, как у раннего Алена Рене. Погружение в глубины человеческого космоса и далее - в непостижимые просторы бесконечной Вселенной и куда-то в иные пределы - происходит у Ясудзиро Одзу так, что даже не успеваешь отвлечься от житейского рассказа о бренности и суете мира посюстороннего, отнюдь не забываешь о своей человечьей природе и вообще помнишь, откуда родом и какой национальности. Истинная всеохватность кинематографа Одзу проявляется в том, как твоя собственная жизнь и всё вокруг внезапно вовлекаются в орбиту его притяжения и... И они сами становятся своеобразным киноизображением, продолжительным сеансом узнавания в себе кино в целом и Одзу в частности.

Вим Вендерс в 1985 году создал документальную ленту с несколько странным для западного человека названием «Токио Га» (по всей видимости, оно возникло на основе «Токио моногатари», то есть «Токийской повести»), в которой, следуя по местам, где снимал Ясудзиро Одзу, и встречаясь с его бывшими соратниками, усиленно пытался постичь «феномен Токио Одзу». Ведь этот японский режиссёр был прежде всего певцом Токио в течение 35 лет, а название столицы даже присутствует в заголовках пяти его картин. И Вендерс пришёл к парадоксальному, но справедливому выводу, что Токио Одзу в реальности уже не отыскать, а может быть, он существует только на экране, где и останется до тех пор, пока в каком-либо виде будет жить запечатлённое изображение.