Болеть вместе с больными.

А как иначе? Пришитый нос – Как-то раз одному больному откусили в драке кусок носа, – говорит Шамиль Арифулович. – И я взялся восстанавливать нарушенную красоту. Сейчас бы, наверно, не стал

А как иначе? Пришитый нос – Как-то раз одному больному откусили в драке кусок носа, – говорит Шамиль Арифулович. – И я взялся восстанавливать нарушенную красоту. Сейчас бы, наверно, не стал этого делать. Зарастет, будет чуть-чуть заметно – ну и ладно, опасности-то для жизни нет. – И с улыбкой добавляет: – Молодой был, энтузиазма много. Ему 70 лет, из них 40 он руководит отделением хирургии №1 ЦГБ. Шамиль Арифулович Тенчурин вежлив и сдержан, даже немного, в хорошем смысле, старомоден. Говорит медленно, с легким акцентом, очень последовательно и по существу. Очень точно говорит. Наверное, точность руки хирурга невозможна без точности речи, а стало быть – без точности мышления. Случайный, от Бога – Вы помните самую трудную в своей практике операцию? – Недалеко от Ростова перевернулся автобус, и к нам в ЦГБ доставили женщину с очень большой кровопотерей, с размозженной печенью. К счастью, сохранилась архитектоника сосудов. Операция шла несколько часов – сколько точно, я уже не помню. Как раз в это время начали осваивать стимуляцию восстановления печени методом канюлирования – этот метод спасает жизнь в случаях, ранее безнадежных. – Шамиль Арифулович, профессия хирурга, мне кажется, одна из самых тяжелых в смысле ответственности, которую она возлагает на человека. А как вы отдыхаете, что помогает снять это напряжение? – Для меня отдых – чтение, причем чаще всего – профессиональной литературы. Люблю читать книги старых хирургов, где говорится и об ошибках, и об осложнениях в практике. Это привычка, наверное, сохранилась с тех времен, когда по распределению я работал в Сибири. Когда никто тебе не говорит, как надо, ты сам должен каждый раз искать способ справиться с проблемой. А отдыхом это стало потому, что история медицины и история науки увлекательна, как беллетристика. Но, в отличие от беллетристики, она вызывает более глубокие чувства – уважение, почтение, восхищение подвигами ученых, которые порой отдавали жизнь за свои открытия. Об этом, например, «Драматическая медицина» Гуго Гляйзера, «Охотники за микробами» Поля де Крюи… – Видимо, одна из такого рода книг когда-то повлияла на выбор профессии? – Нет, врачом я стал, можно сказать, случайно. – Тенчурин скупо улыбается. – Мы с моим одноклассником собрались поступать в Ростовское артиллерийское училище. Но в тот год много ребят из нашего класса почему-то выбрали медицину. Их пример оказался заразительным – первоначальному решению изменил сначала мой друг, потом я. Хирург-огородник Когда 23-летний ростовчанин Шамиль Тенчурин закончил Ростовский мединститут, распределение забросило его в поселок Тисуль Кемеровской области. Поехал не один, с женой, которая получила направление в Тиссульскую районную больницу на должность акушера-гинеколога. – Не страшно было – одним и так далеко от дома? – Боялся сначала, – признается Шамиль Арифулович. – Самое трудное – постоянные ночные вызовы. У меня на табуретке рядом с кроватью всегда лежал спортивный костюм, чтобы не тратить время на одевание. Научился просыпаться от шороха колес. Стала машина возле дома – а я уже выхожу. Условия жизни были тяжелыми – домики барачного типа, печка, вода из колодца, которая замерзала ночью. Чтобы прокормиться, приходилось держать собственный огородик. Картошка и капуста, вспоминает Шамиль Арифулович, росли преотлично. А вот огурцы вырастали большими и желтыми, и то, если накрыть их банкой. Помидоры, наоборот, всегда были зелеными. Но в Сибири ценят и такие. Иногда на ночные вызовы уезжали оба родителя – тогда, чтобы не оставлять ребенка одного в доме, приходилось будить соседей. – Кого из учителей вспоминаете с особой благодарностью? – Когда мы проходили практику на базе Родионово-Несветайской районной больницы, нас учил замечательный хирург – Владимир Петрович Ходырев. Его отношение к нам, его профессиональные качества, то, что мы узнали об истории ростовской хирургической школы, – вот что мне запомнилось. Можно сказать, именно из-за него я профессию хирурга и выбрал. Не могу не упомянуть Михаила Алексеевича Подгорбунского – главного хирурга Кемеровской области. И Петра Петровича Коваленко, который делал первые в Ростове операции на сердце в начале 60-х годов. Благодарен всем хирургам-ученым, с которыми работал и работаю. Словно для того, чтобы людей с пометкой «спасён Тенчуриным» стало еще больше, Шамиль Тенчурин основал династию хирургов. Старший сын, Руслан, выбрал самое экстремальное направление профессии – кардиохирургию. Оперирует больных ишемической болезнью сердца в Ростовском областном кардиоцентре. Младший, Ринат, руководит отделением эндохирургии Центральной городской больницы. Самых интересных пациентов не бывает – Никакого выбора у меня не было, – заявляет Ринат Тенчурин. – Мама-папа врачи, каждый день – медицинский «разбор полетов», да еще брат-медик. Последние сомнения отпали, когда в восьмом классе два летних месяца проработал в ЦГБ санитаром. Убирал за больными, выносил окровавленные простыни… Хотел себя испытать. Сейчас в отделении Рината Тенчурина в месяц оперируется около 180 больных с диагнозами острый холецистит, прободение язвы, острое желудочное кровотечение, аппендицит. – Иногда думаешь: здорово прийти с работы, отключиться, телевизор посмотреть, – рассуждает кардиохирург Руслан. – Но, оказавшись дома, вертишь в голове – что, как должен был еще сделать? И это никогда не дает покоя. Пока молодой, еще сильнее. Получаешь результат, видишь его, радуешься. Но когда больной умирает или у него осложнения… Тогда ты болеешь вместе с ним. Несколько лет Руслан Шамильевич работал в Италии и Германии. – Многие вещи, которые я увидел, есть и у нас. Но поразило вот что: в не самом крупном городе Бергамо пересадку сердца делают раз в неделю. Это стало рутинной операцией! У нас на всю страну считанные случаи таких пересадок – несколько раз в Москве, 4-5 случаев в Новосибирске. В Европе практика обучения под названием life surgery – происходящее в операционной транслируют на большой экран для врачей, сидящих в зале. – Итальянская школа – безумно красива! Даже сюда они привнесли что-то особое. Не могу объяснить, что именно. Немцы – те рациональны, у них все правильно, хорошо. Но итальянцы! – Почему вы выбрали кардиохирургию? – Развивается безумно быстро, не может быть рутинной, не может стоять на месте. И в то же время ты можешь на конференции поговорить с человеком, который делал первые операции на сердце. Вот что подкупает. По словам Руслана Тенчурина, на Западе ложатся «под нож» просто для того, чтобы жилось комфортнее. А у нас операция на сердце – пока что крайняя мера. Боятся… – Вы можете вспомнить самого «интересного» пациента? – Самый интересный – тот, которого ты сейчас оперируешь. Александра СПИГЛАЗОВА