Без нового освоения Сибири и Дальнего Востока Россия обречена

Пока же эти регионы больше интегрированы с Китаем и Японией, чем с РФ

Саммит АТЭС – это, конечно, хорошо. И благоустройство острова Русский – замечательно. Если он, конечно, будет благоустроен... Более того, Сахалин и Курилы – это климатически та же Япония. Почему многие мечтают съездить в Японию, но мало кто мечтает съездить на Сахалин? Вместе с окрестностями Владивостока это могла бы быть великолепная курортная зона.

Сталин видел Дальний Восток как форпост тихоокеанского влияния СССР. Хрущев хотел превратить его во второй Сан-Франциско. За последние же 15 лет численность живущих восточнее Енисея сократилась с чуть ли не 13 млн до 7 млн человек.

То, что Путин решил провести саммит АТЭС в краю, оказавшемся уже четверть века как чуть ли не заброшенным «заморским владением», правильно. Но между Москвой и Сахалином раскинулась Сибирь. И пока оказывается, что товары из Владивостока в Европу возят огибая Индию и через Суэц, а почему-то не по воспетому в «Двух капитанах» Северному морскому пути, по которому их возить короче и (при грамотной постановке вопроса) намного дешевле.

Идея развития Сибири и Дальнего Востока не то что правильна – она сверхочевидна. А задача – сверхнеобходима. Эта часть России – ее зауральская территория – по площади существенно превосходит европейскую часть, но живет там значительно меньшая часть населения страны. Ее природные богатства колоссальны и не до конца разведаны, но разрабатывается лишь их малая часть. В условиях экономической и транспортной деградации последней четверти века население этих регионов все меньше ощущает как свою связь и свое единство с основной территорией, так и помощь от власти в целом, и сейчас там развиваются сепаратистские тенденции, хотя открыто политически и незаявленные. Дальний Восток вообще начинает ощущать себя больше интегрированным с Японией и Китаем, чем с Центральной Россией. Причем на фоне этого в российском истеблишменте чаще негласно, но иногда и публично звучат призывы отдать кому-нибудь всю зауральскую территорию.

Реальное новое освоение Сибири – это не только вопрос «модернизации» страны и ее технологического прорыва, полноценного использования ее богатств, но еще и вопрос сохранения территориальной целостности страны, потому что если Россия как государственно-политический субъект не сможет обеспечить развитие Сибири, она не будет иметь и сил, да и моральных оснований для ее удержания.

Нужны и новое освоение Сибири, и ее новое заселение, т. е. значительное увеличение численности ее населения с относительной равномерностью распределения этого заселения, невозможное без изменения ее бытовых условий.

В известном смысле это было бы третье (если не четвертое) освоение Сибири. Первое (или два первых) – это, с одной стороны, конец XVI – XVII вв., когда она первооткрывалась для России и включалась в ее состав. С другой – вторая половина XIX – начало ХХ вв., когда ее стал осваивать рождающийся русский капитализм, была построена Транссибирская магистраль и появились волны столыпинских поселенцев.

Второе освоение – это советский период. Во-первых, индустриальный прорыв на Дальний Восток; во-вторых, перенос в Сибирь промышленного потенциала страны в условиях начинающейся Великой войны; в-третьих, «нефтяное освоение» 1960-80-х гг.

На повестке дня – третье освоение, в результате которого, по идее, Сибирь и Дальний Восток должны были бы стать густонаселенным регионом с экономикой высокотехнологичных производств, глубоко технологически транспортно интегрированных с европейской частью страны.

В рамках этой задачи призыв и намерение привлечь к «модернизации Сибири» юго-восточноазиатский и океанский бизнес правильны и оправданны. Стратегически это верно. Вопрос, как всегда, в исполнении. Потому что самого по себе этого, с одной стороны, недостаточно, а с другой стороны, это несет определенные серьезные риски, которые нужно учитывать и нейтрализовывать.

Здесь есть два вопроса. Первый: во что именно будут вкладываться средства этого региона? И второй: какой в результате будет вектор интеграции Сибири и Дальнего Востока?

В общем виде средства могут быть сложены в три сферы. Первая – разработка и добыча полезных ископаемых, т. е. опять-таки сырьевое развитие этой части страны. Вторая – строительство коммуникаций и развитие инфраструктуры. Третья – развитие промышленного потенциала и его технологическая реконструкция.

Самое простое и быстроокупаемое – это первое направление, сырьевое, выгодное для привлеченного иностранного бизнеса. Тактически оно выгодно и для России, ибо дает ей деньги. Но для действительного развития страны и ее «модернизации» оно мало что даст, ибо не меняет ни сырьевой экономики страны, ни сырьевого характера самого развиваемого региона. Разумеется, это подтолкнет развитие транспортных артерий и инфраструктуры, но лишь в рамках решения общей сырьевой задачи. При этом они будут развиваться лишь в той степени, в которой инвесторам из Юго-Восточной Азии нужно будет обеспечивать транспортировку сырья в своем направлении.

Вторая сфера – коммуникации и инфраструктура – будет выгодна для России, поскольку будет развивать ее азиатскую территорию. Но вот для инвесторов выгода не очевидна, поскольку само по себе это будет нужно лишь России, а инвесторам достанется возможная финансовая выгода от исполнения неких работ, но ничего не даст им ни геостратегически, ни в плане перспектив развития.

Третий вариант – вложение денег в развитие и технологическую модернизацию – самый нужный для России, но самый сомнительный для иностранных инвесторов. Во-первых, потому что это – наиболее «долгие деньги»: отдача и выгода от них возможны лишь в относительно отдаленной перспективе, да еще и зависит от долговременной устойчивости политической ситуации в России и требует уверенности в серьезности вырабатываемой ей стратегии развития. А ситуация в России начинает становиться не столь однозначной, какой она была пять лет назад.

Кроме того, довольно явно можно наблюдать, что элита не выработала долговременной и убедительной стратегии развития. В-третьих, технологическая реконструкция производства, конечно, крайне нужна России, но именно в силу этого она явно невыгодна слишком многим экономическим и государственно-политическим субъектам, опасающимся ее экономической и политической конкуренции. И именно поэтому возможность такого вложения средств выглядит наиболее маловероятно.

Точно так же возможны два варианта развития интеграции Сибири и Дальнего Востока. Один – по оси Запад – Восток, при решении задачи укрепления связи европейской и азиатской частей России. Хотя, строго говоря, вообще кроме как чисто географически относить зауральскую часть России к Азии более чем сомнительно (разве что Бурят-Монголию). На деле в культурном и цивилизационном плане это все же часть Европы, как и вся Россия в целом.

Другой вариант – по оси Север – Юг, причем именно в их восточном прочтении. Но такой вектор интеграции без более сильной привязки к центральной части России будет служить не развитию, модернизации и усилению последней, а ее возможному разрыву на части и ослаблению. Если Сибирь и Дальний Восток повседневно, экономически и транспортно-инфраструктурно будут связаны с Юго-Восточной Азией и ее субъектами – они и будут чувствовать себя частью этой системы, и зависеть от нее, при ослаблении своих связей с Центральной Россией. И при безумствах и некомпетентности, которые часто демонстрируют федеральный центр и российская власть, эти регионы просто из чувства самосохранения постараются оградить себя от последних. С другой стороны, и юго-восточные, и южные по отношению к Сибири субъекты начнут чувствовать ее своей органической частью – и стараться закрепить за собой контроль за этой кладовой. Причем в этой ситуации Сибирь с Дальним Востоком окажутся закреплены именно в роли кладовых и сырьевой базы.

Т. е. России, абсолютно верно ставящей задачу развития своей восточной части, недостаточно лишь найти способ привлечь капиталы на это развитие, потому что в иной конфигурации простое их привлечение может обернуться в лучшем случае практической продажей этого региона. Их нужно привлечь в нужной и выгодной и для себя, и для них конфигурации.

Т. е. нужна стратегическая модель, работающая на перспективу развития России в целом, на решение задач обустройства Сибири, укрепляющая и гарантирующая единство страны, но делающая и финансово, и стратегически выгодным вложение средств юго-восточных (да и западных) инвесторов, и технологически развивающая Россию и промышленность Сибири и Дальнего Востока.

И такая модель, в принципе, возможна. И базовое направление ее конструирования может дать предложенная уже много лет назад академиками Н.Моисеевым и Д.Львовым и развитая президентом Международного независимого эколого-политологического университета С.Степановым идея «трансконтинентального технологического моста».