«Гаагский трибунал усугубил приговор Радовану Караджичу. Я выражаю своё возмущение этой подлостью»

Эдуард Лимонов: «Успешный профессор-психиатр, Караджич приехал из далёкой Америки, чтобы возглавить свой народ. И вот поплатился за свою жертву»

20 марта сего года Гаагский трибунал усугубил приговор бывшему президенту Сербской Боснийской Республики Радовану Караджичу, заменив приговор от 2016 года (40 лет за решёткой) на пожизненный срок. Я выражаю своё возмущение этой подлостью.

Радован Караджич и Эдуард Лимонов © Фото из личного архива Эдуарда Лимонова

1992 год. Горный посёлок Пале в горах над Сараевом.

Первое, что я видел в моём окне в отеле в стиле шале в столице Сербской Боснийской Республики Пале, это красно-ярко-зелёная пиния. Она такое выделывала своей вершиной — хлестала по пейзажу всеми способами: снизу, сбоку, сверху... И снежные вершины, которые только заливал красный рассвет.

Там было дико красиво!

И дико холодно. Отопление не работало, канализация не работала, ничто не работало.

Пить кофе я ходил к соседке, к пожилой профессорше в вязаной кофте, к Билане Плавшич — она была членом Государственного совета республики. Профессорша нагревала песок с помощью керосиновой горелки и в этом песке мастерски, варварски и очень по-сербски варила кофе. Сербы не могут жить без кофе. И развлекала меня по-английски.

Плавшич потом отсидела восемь лет в гаагской тюрьме. Вообще все, кого я там встретил, в том отеле в Пале, впоследствии оказались в гаагской тюрьме. Между тем Плавшич придерживалась скорее либеральных взглядов, Воислав Шешель (кстати, добровольно явившийся в Гаагу) — националист.

Офицеры округа Вогошча подарили мне пистолет фабрики «Червона звезда» и нанесли ко мне в номер своё постельное бельё из своих номеров. Всем этим бельём я укрывался, но слой мало согревал меня. Лучшим обогревателем служила сливовица.

В тот день я собирался уже уезжать. Пошёл в офицерскую столовую пожрать чего-нибудь перед дорогой. Похрустывая снегом, шёл, благо офицерская столовая была рядом.

Мне помахали из-за соседнего столика, их там сидело четверо. Один — высокий, в очках и остриженный как хорват (сербы все были заросшие) - подошёл и представился: фильм-директор BBC Пол Павликовски.

Сказал, что снимает документальный фильм о Сербской Боснийской Республике, предложил чтобы я интервьюировал Караджича.

— А вы? — задал я встречный вопрос.

— Ну что, это будет банально, во всех документальных фильмах режиссёры интервьюируют своих протагонистов. Другое дело вы — русский писатель, президент Караджич... Кстати, ведь поэт — и мне говорили, что неплохой.

— Я собрался сегодня уже уезжать...

— Слушайте, у вас будет возможность трое суток сопровождать Караджича, общаться с Караджичем. Да журналисты всего мира мечтают о таком шансе.

Я выслушал его, понял, что это шанс, и остался.

Трое суток я участвовал в съёмках фильма «Сербская эпика» и общался с Караджичем.

В фильме есть сцена, где, стоя на горе над Сараевом, он показывает мне свой офис психиатра (он же — его дом, где он жил с семьёй). И по просьбе Павликовски читает свои стихи. Трагизм этой сцены состоит в том, что его дом в тот момент пылает.

В фильме также есть сцена, где мы присутствуем на дне рождения воинского подразделения полковника Бартолы, тот бледен и худ после ранения. Сидим за армейскими столами под тентом, солдаты и офицеры. Где-то глубоко в горах, раннее утро. Всё величаво и пронзительно, и холодно очень.

Пересмотрев недавно «Сербскую эпику», я пришёл к умозаключению, что британский режиссёр польского происхождения снял просербский фильм. В 2015 году Павликовски получил «Оскара», но за другой фильм, игровой. По правде, я думаю, «Сербская эпика» заслуживает «Оскара».

Я стал боснийским сербам настолько близок тогда, что однажды присутствовал на заседании Государственного совета, — правда, до тех пор, пока сербы не спохватились, что сидит и слушает их планы не член совета.

Я успел в них разобраться. По стандартам политики того времени Радован Караджич считался голубем, а его генералы — ястребами.

Караджич, например, противился взятию Сараева в момент, когда военная помощь Германии и США мусульманам ещё не началась и сербы удерживали 69% территории.

По воле Гаагского трибунала и голубь Караджич, и ястреб генерал Младич, как видим, получили пожизненное заключение, и тот и другой. За то, что сербские герои оба.

Герои обычно заняты тем, что ведут свой народ по дороге ярости и гнева. В резне югославской гражданской войны сербы, как государствообразующая нация, и не могли себя иначе вести. Большая несправедливость совершена по отношению к ним и по отношению лично к Караджичу.

Успешный профессор-психиатр, он приехал из далёкой Америки, чтобы возглавить свой народ. И вот поплатился за свою жертву.

Европейская версия югославской истории девяностых в значительной мере подтасована и сфальсифицирована США, Германией и другими европейскими странами.

Есть книга французского тележурналиста (одно время он был замом главного редактора канала France 2) Жака Мерлино — «Югославские правды не все хороши, чтобы о них говорить...»

Мерлино раскрыл в своей книге, как Запад превратил трёх женщин, сфотографированных в гимназии в Тузле, в сотни тысяч изнасилованных мусульманок. Он задокументировал присутствие среди мусульман Сараева исламских боевиков из Пакистана и Афганистана, рассказал о деятельности американских пиар-агентств — таких, к примеру, как Hill and Knowlton.

Голоса таких, как Мерлино, не захотели услышать.

Результатом фальсификаций и подтасовок правды послужили зверские приговоры для сербских вождей — и для Караджича в частности.

Для своего народа он герой, и статус его как героя будет только возрастать со временем.

Герой и мученик.