«Суд над "азовцами" должен быть сродни Нюрнбергскому процессу»

«Это будет не процесс на эмоциях где-то в Интернете, это будет процесс в соответствии с законодательством, который будут вести компетентные органы и которые вынесут справедливое и законное решение»

За 18 мая еще 785 украинских боевиков, которые укрывались на территории завода "Азовсталь", сдались в плен. Такие данные привел основатель батальона "Восток" ДНР Александр Ходаковский. Он отметил, что это были абсолютно боеспособные люди. Ранее, за 16 и 17 мая, сдались в плен 959 боевиков с "Азовстали", в том числе лишь 80 раненых.

Теперь власти России, судя по всему, планируют принять соответствующие законы, по которым этих боевиков, во-первых, нельзя будет обменять, а во-вторых, их будут судить, а саму запрещенную в РФ организацию "Азов" признают еще и террористической. Хотя на днях звучали опасения, что начнется какой-то "закрытый обмен", и военные преступники смогут вернуться в Киев.

Своей оценкой происходящего с Накануне.RU поделился юрист Дмитрий Аграновский.

— Почему только сейчас эти законодательные инициативы появились и возможна ли их реализация?

— Законодательство, как правило, следует за требованиями жизни. Допустим, ещё позавчера так вопрос не стоял, потому что они в плен не сдавались, и неизвестно было, попадётся ли из них в плен вообще кто-нибудь. Просто они теоретически могли все погибнуть. А сейчас в этом законодательном урегулировании появилась потребность. Право следует жизни.

Одним росчерком пера, конечно, это не надо делать, это разные юридические процедуры, надо делать всё по порядку. Перспективы признания "Азова" террористической организацией, как мне кажется, хорошие, потому что, на мой взгляд, в их действиях состав терроризма есть. Но это признание не имеет обратной силы. Поэтому те, кто выйдет из этой организации "Азов" или кто не будет его поддерживать после этого решения, не должны подлежать ответственности, на мой взгляд. Ответственности должны будут подлежать только те, кто будет состоять в нём после такого решения, помогать его деятельности организационно, финансово, информационно или ещё каким-то образом.

— Могут ли быть какие-то правовые проблемы с теми, кто вышел с завода?

— "Азов" и сейчас является экстремистской организацией, и на эту тему есть решение российских судов, но, опять же, принадлежность к "Азову" тоже надо доказать, потому что сейчас, скорее всего, многие военнослужащие будут говорить, что они служили в других частях, что они вообще "повара и водители", так что это всё сложно, это надо доказывать, как и любой состав преступления.

Что касается военнослужащих, просто комбатантов, не совершающих преступлений, то они не привлекаются к уголовной ответственности, они являются просто военнопленными. А если они совершали какие-то общеуголовные преступления или преступления военные, предусмотренные уголовными кодексами РФ или ДНР, ЛНР, они должны нести ответственность на общих основаниях, для них будет следствие и будет суд. Сейчас вот Следственный комитет опрашивает и их, и свидетелей, это тоже достаточно обычные юридические процедуры.

— Значит, обменять их уже не смогут?

— Что касается обмена, то это вообще вопрос не столько юридический, сколько политический, это вопрос к руководству страны, у него больше информации, оно больше знает политическую ситуацию, лучше знает, кто из наших военных находится в плену, так что они это и будут решать.

— Будут ли проблемы с доказательной базой?

— Я лично за то, чтобы каждый виновный был привлечён к справедливой ответственности. Вспомним Нюрнбергский процесс, когда в отношении самых страшных преступников в истории человечества было проведено судебное разбирательство. Но им было обеспечено право на защиту, в том числе и немецкие адвокаты их защищали, и многие были приговорены к смертной казни, и приговор был приведён в исполнение. Но некоторые были и оправданы, то есть разобрались, что называется, по всем статьям. Поэтому Нюрнбергский процесс в каком-то смысле является эталоном международного разбирательства, эталоном справедливости. Я думаю, и здесь будет так же.

Пока на сегодняшний день как правозащитник, который внимательно наблюдает за процессом, я вижу, что украинским военнопленным обеспечиваются все их права, предусмотренные международными конвенциями и обязательствами России, обращаются с ними гуманно, как и положено обращаться с пленными, чего, к сожалению, абсолютно не скажешь про украинскую сторону.

То же самое и с мирным населением. Наши военнослужащие с мирным населением обращаются в соответствии с международными конвенциями. Такие вещи, как Буча, — это явная ложь, и никаких реальных доказательств не представлено. А украинские военные применяют неизбирательные средства вооружения, организовывают свои военные точки в городах, в общем, ведут себя не в соответствии с международным правом. Уверен, что с доказательной базой не будет проблем. Но доказательная база должна быть собрана. Она, как я знаю, и собирается. И не с первых дней СВО, она все эти восемь лет собиралась.

Надо подчеркнуть: это будет не процесс на эмоциях где-то в Интернете, это будет процесс в соответствии с законодательством, который будут вести компетентные органы и которые вынесут, уверен в этом, справедливое и законное решение. А эмоции хороши в Интернете.

Возвращаясь к Нюрнбергскому процессу — страшная была война, страшные преступления, а посмотрите, как проходил Нюрнбергский процесс. Спокойно, по-деловому, как, собственно, и должен проходить суд. С обеспечением прав всех сторон и соответствующим приговором, который далеко не всем понравился.

— Какое наказание следует ожидать виновным?

— Виновным грозит наказание в соответствии с санкциями соответствующих статей. Если кто-то обвиняется в убийстве — санкция статьи 105, если в изнасилованиях — соответствующая статья, если в военных преступлениях — 355 статья, если членство в экстремистских организациях — это 282-2, ну и многое другое. В зависимости от того, какие им преступления будут инкриминированы.

Ну и разбирательства могут проходить еще и в ДНР и ЛНР, но могут проходить и в России, потому что если преступления совершены против российских граждан или против интересов Российской Федерации, то в этом случае наш Уголовный кодекс имеет так называемое экстерриториальное действие, то есть выходит за пределы Российской Федерации. Но, конечно, львиная доля преступлений совершена на территории ДНР и ЛНР, и по их уголовным кодексам их и будут судить.

— Возможно ли применение смертной казни как высшей меры наказания?

— В России смертная казнь предусмотрена, но она не применяется, у нас мораторий. В ДНР и ЛНР ситуация интереснее. Там моратория нет, но я не слышал, чтобы за восемь последних лет в отношении кого-то смертная казнь была исполнена. Так что, конечно, сейчас очень сложно сказать, какие будут приговоры, какие будут рассмотрены преступления. К тому же огромное количество людей в это всё вовлечено.

— При этом всё это называется спецоперацией, война не объявлена, может ли это стать камнем преткновения для правосудия?

— Это совершенно не имеет значения. Есть такое понятие как "вооружённый конфликт". Он отличается от войны только своими масштабами. Вооружённый конфликт носит, как правило, локальный характер, и в нём не задействованы все возможные вооружения. Вот то, что сейчас происходит на Украине, это с этой точки зрения в любом случае не война, а вооружённый конфликт. Война — когда все силы государства напрягаются, скажем так. А участники вооружённого конфликта пользуются абсолютно теми же правами, особенно если это армии противоборствующих государств. Тут вообще всё ясно — это комбатанты всё равно, и на них распространяются нормы международного права, статус пленных и всё прочее.