ВОР ДОЛЖЕН СИДЕТЬ В ТЮРЬМЕ
Именно так считает председатель комитета уголовно-исполнительной системы Петр ПОСМАКОВ, с которым побеседовали корреспонденты "ЭК".
- То, о чем так долго говорили в нашем демократическом обществе, свершилось: с нового года уголовно-исполнительная система передана из МВД в ведение Минюста. Какие преследуются цели?
- Прежде всего реформирование всей пенитенциарной системы, ее гуманизация согласно международным стандартам. Если же говорить о причинах передачи УИС Минюсту, то они общеизвестны и общепризнаны. Это разделение функций полицейских и исполнения наказания. В противном случае возникает та инерция отношений, когда правомерное отношение к преступнику перерастает в ненависть к нему. Хотя я считаю, что в этом нет ничего предосудительного - для того и служат в полиции, чтобы оградить нас от преступников. Но инерция этих отношений переносится на осужденного даже тогда, когда он из обвиняемого, подследственного становится осужденным. То есть он уже наказан, и на этом надо остановиться.
Дальше должны вступать в действие другие механизмы. В первую очередь - механизмы воспитательного воздействия, когда необходимо относиться к преступнику как к человеку, который совершил ошибку и находится на исправлении.
- Долгожданный переход УИС в лоно Минюста на первый взгляд кажется неполным, половинчатым. Неужели "переходный этап" еще не завершен?
- Конечно, система перешла не полностью и, видимо, предстоит дальнейшее реформирование. Нужно сделать ее единой системой исполнения наказания, включающей в себя охрану и следственных изоляторов, и непосредственно исправительных учреждений, которые все еще остаются в МВД. Это вопрос времени.
Задача комитета на сегодняшний день - исполнять наказания, чем мы и занимаемся. Если правительством будет поставлена задача принять охрану следственных изоляторов, то мы выполним это решение. Ясно одно - возврата назад не будет. Постепенно будем избавляться от тяжелого наследия прошлого. Прежде всего от гулаговской идеологии.
- Она у нас до сих пор жива?
- От конкретных принципов и даже отдельных их проявлений мы отказались давно. Об этом не может быть и речи. Я осуждаю отношение к осужденному как к изгою. Не человеку, а существу из самого низшего слоя нашего общества, невосприятие его прав и свобод. Хотя многие вопросы, если говорить профессионально, решались таким образом, что на этом можно учиться.
К примеру, было указание Берии о предупреждении распространения туберкулеза и других болезней среди заключенных. Есть специальное его распоряжение, оно хранится. В нем даже предписано, сколько граммов рыбьего жира надо давать в день осужденному, чтобы он не заболел, и даже делать это в принудительном порядке. При том, что в одном только Карлаге в свое время сидело в несколько раз больше народу, чем сегодня во всей тюремной системе Казахстана.
О гуманизме здесь говорить не стоит, но, например, организация профилактики болезней, которая существовала раньше, заслуживает внимания.
- Петр Николаевич, согласитесь, что демократизация системы, которой вам приходится руководить, требует определенной жесткости: охрана, надзор, укрепление порядка и дисциплины. Кто все это будет осуществлять?
- Когда говорим о сочетании гуманизма и режимных требований, то во главу угла необходимо ставить законность исполнения наказания. А что касается режима и надзора, то сегодня у нас четко регламентирован распорядок дня осужденного, правила его поведения, права и обязанности заключенного. Для стабильного функционирования учреждений администрация имеет комплекс рычагов - и законодательных, и функциональных.
В нашей тюремной системе сейчас достаточно сложная ситуация. В условиях "перелимита" осужденных и нехватки спальных мест надо умудряться обеспечивать соблюдение надлежащего порядка этого учреждения. В наших условиях, когда осужденные содержатся в локальных зонах по 250-300 человек, возникает очень много требований к персоналу по обеспечению надзора и много… проблем.
Во-первых, нехватка контролерского состава, осуществляющего надзор внутри учреждения. Ранее, до перехода системы из МВД в Минюст, контролерские функции надзора осуществляли внутренние войска. В рамках реформы функции надзора были переданы из внутренних войск непосредственно в исправительные учреждения. Теперь весь контролерский состав - это уже не военнослужащие, а сотрудники УИСа. Беда в том, что их не хватает.
Мы забрали всего 1500 человек контролерского состава. И сегодня на 1500 осужденных в наряд заступают максимум 10 человек. Это дежурный помощник начальника колонии и 7-8 контролеров. Плюс, чтобы усилить надзор, мы добавляем количество за счет офицерского состава: начальников отрядов, воспитателей. Сейчас мы готовим предложение к правительству об усилении, укреплении функций надзора. Как бы это непопулярно ни звучало, однако, не увеличив число контролерского состава, мы не сумеем обеспечить качественный надзор.
- Как предполагаете увеличить численность охраны?
- Главным образом - сотрудниками по контракту.
- Это гражданские люди?
- Это сотрудники УИС в форме, экипированные специальными средствами, но внутри зоны не имеющие при себе огнестрельного оружия.
- МВД сейчас имеет какое-либо отношение к охране?
- К надзору внутри учреждения - нет. Охрану объектов у нас осуществляют в основном внутренние войска МВД. Несколько объектов мы охраняем уже сами. Это женские и детские колонии, а также три исправительных учреждения. Думаю, в перспективе решим и этот вопрос о внешней охране.
- Скажите, что из себя представляет нынешняя уголовно-исполнительная система?
- У нас сегодня 79 исправительных учреждений, 15 территориальных управлений и Павлодарский юридический колледж, занимающийся подготовкой специалистов для УИС. Кроме того, мы являемся уполномоченным органом республиканского госпредприятия "Енбек", которое входит в состав УИС - для обеспечения трудовой занятости осужденных.
Это коротко о структуре. Теперь о видах исправительных учреждений. Это прежде всего воспитательные и исправительные колонии. Единственная наша тюрьма находится в Аркалыке.
- Не секрет, что занятость людей в местах заключения имеет важнейшее значение. Ведь от этого зависит не только личное благополучие заключенных, но и будет ли оплачен ущерб потерпевшим.
- В состав "Енбека" входят полсотни предприятий, в том числе два камнеобрабатывающих завода, несколько кирпичных заводов, пять швейных фабрик, комплекс предприятий машиностроительного профиля. Заключенные занимаются хозяйственной деятельностью в 15 отраслях промышленности и выпускают продукцию более 600 наименований. В общей сложности на предприятиях трудоустроено более 18 тысяч осужденных.
До недавнего времени работу осужденных организовывали 400 офицеров. К сожалению, сегодня все должности офицерского состава в РГП сокращены, что привело к оттоку и перемещению высококвалифицированных специалистов в другие службы. На мой взгляд, это поспешное решение серьезно осложнит дальнейшую работу "Енбека". Между прочим, только за минувший год объем выпуска продукции, работ и оказанных услуг перевалил аж за пять миллиардов тенге. Разве не впечатляет?!
- Еще как! Возникает прямо-таки идиллическая картина за колючей проволокой под названием "На свободу с чистой совестью". Как будто не бывает недовольных или бузотеров, склонных к бунтам?
- Разумеется, нельзя говорить, что "там" - исключительно тишь да гладь и божья благодать. Неволя, понятное дело, не курорт. Случаются инциденты, ЧП.
- Почему они возникают?
- Причины самые разные. Если 3-4 года назад недовольство осужденных в основном касалось неправомерных действий сотрудников, то сегодня это ликвидация локальных участков, борьба за ношение гражданской одежды, требование отмены патрулирования. То есть попытка обеспечить себе льготы, не предусмотренные законом.
Как правило, такие противодействия организовываются отрицательной частью осужденных с целью дестабилизировать обстановку и добиться каких-то привилегий для себя. То есть против четкого распорядка возмущаются те, кто не хочет его исполнять.
Идеологии противодействия администрации придерживаются лица, поддерживающие преступные, воровские традиции. На сегодняшний день наиболее "популярная" среди заключенных форма протеста - членовредительство и отказ от приема пищи. В 2001 году у нас было зафиксировано 25 случаев членовредительства, в том числе 12 групповых. Всего в этих акциях участвовал 91 человек.
- Как подавляете конфликты - силой или убеждением?
- Скажем так, силой закона и разъяснительной работой. В "горячую точку" выезжает комиссия областного территориального управления или центрального аппарата КУИС, и на месте принимается решение. Выслушиваются требования осужденных, незаконные - отметаются. По остальным вопросам принимаем решения.
Если требования неправомерны и выражаются в форме явного неповиновения, отказа выполнять законные требования, то мы возбуждаем уголовное дело по ст. 360 со всеми вытекающими отсюда последствиями.
- Такие случаи, как правило, не остаются вне поля зрения международных правозащитных организаций?
- Это действительно так. 5-6 лет назад мы начинали взаимоотношения с правозащитными организациями с полного непонимания и конфронтации, с взаимных обвинений. Они обвиняли нас в несоблюдении прав человека, их нарушении, издевательствах над осужденными, негуманном отношении. (Замечу, эти факты имели место.)
Сейчас мы перешли к полному сотрудничеству - как с Международным казахстанским бюро по правам человека, так и с ОБСЕ. Эти организации тоже перешли от критики к оказанию нам практической помощи. Началось все с серии региональных семинаров для личного состава по соблюдению прав человека. С 1997г. сотрудничаем с организацией по международной тюремной реформе.
Сегодня мы работаем над тем, чтобы изменить систему изнутри. Делаем все, чтобы отношения между осужденными и персоналом стали в своем роде партнерскими, переросли в сотрудничество. Только не надо путать со вседозволенностью. Этого не будет никогда.
- Как говорится, дружба дружбой, а табачок - врозь. Тем более, наверное, нелегко поменять психологию сотрудников, имеющих в массе своей советское прошлое?
- Все не так просто. Собственно реформирование системы началось в первой половине 90-х годов.
В 1993 году были впервые отменены такие непродуманные и неоправданные ограничения, как переписка с родственниками, стрижка наголо и ряд прочих гулаговских подходов. Стрижку оправдывали как профилактику различного рода инфекций, вшей. А на самом деле она нужна была для того, чтобы было видно издалека: он - зек.
В 1997 году были разработаны и вступили в силу новые Уголовный и Уголовно-исполнительный кодексы. По общему мнению, они являются довольно прогрессивными документами. В них заложены и гуманизм, и расширение прав осужденного, даже структура иная. Но самое главное - принципиально изменился подход к проблеме. Если старый кодекс начинался с обязанностей осужденного, то новый - с его прав! Чувствуете разницу?! В нем есть и обязанности администрации по взаимоотношению с осужденными. Не в этом ли революционные преобразования в УИС?!
- Можно ли сравнить нашу пенитенциарную систему с западной?
- На мой взгляд, это было бы несколько некорректно, и я не стал бы их сопоставлять. А вот о некоторых особенностях "их" бытия, пожалуй, можно рассказать. На Западе, в частности, давно внедрена прогрессивно-исполнительная система отбывания наказания.
Классический ее вариант зародился в Англии и Штатах. Суть "прогрессивки" в том, что в процессе отбывания наказания осужденный в зависимости от своего поведения проходит определенный этап.
У нас сегодня тоже существуют обычные условия содержания, облегченные, льготные и строгие условия. Осужденный, как правило, сначала попадает в режим обычных условий наказания. И если он не нарушает распорядка дня, режима содержания, не отказывается от трудоустройства, от бесплатного общественно полезного труда (это не менее двух часов работы в неделю по благоустройству исправительных учреждений, улучшению культурно-бытовых условий), то он может быть переведен на облегченные условия. Ему предоставляется возможность увеличить число свиданий, переговоров с домом и т.д., которые стимулируют его воспитание. Если на облегченных условиях он и дальше характеризуется нормально, то у него появляется возможность перевестись на льготные условия. И наоборот, если он допускает злостные нарушения, не выполняет требований администрации, то режим заключения для него будет ужесточен.
Строгие условия содержания предполагают отдельное запираемое и изолированное помещение. Как я уже говорил, у нас на 71 тысячу осужденных сегодня приходится полторы тысячи лиц, содержащихся на строгих условиях. На обычных - почти 50 тысяч. На облегченных - около 15 тысяч.
Есть еще один вид учреждения - колония-поселение. В случае соблюдения всех требований администрации осужденный может быть переведен в такие льготные условия. Это как бы колония открытого типа. При положительной характеристике осужденный даже может проживать дома, с семьей. Администрация учреждения не имеет права по закону проверять его чаще чем четыре раза в месяц. В колониях-поселениях нет охраны, там работают на гражданских предприятиях, под надзором администрации. Ночуют и отмечаются в колониях. Такая форма заключения несет в себе функции подготовки к выходу на свободу. Штат колонии составляет порядка 50 человек. Они и осуществляют надзор. Впрочем, и здесь бывают побеги и нарушения. Причины разные: запой, несвоевременное возвращение или опоздание из отпуска, совершение нового преступления. Но важно отметить, что у нас идет снижение числа побегов и уклонений. Если в 2000 году было совершено 110 побегов и 145 уклонений, то в прошлом году число беглецов сократилось более чем вдвое, а "уклонистов" зафиксировано чуть более ста. И это при том, что численность поселенцев за год увеличилась на 2500 человек.
- Какие проблемы, на ваш взгляд, необходимо решать в первую очередь?
- Самая главная, первоочередная проблема - переполненность наших исправительных учреждений. Реально в некоторых колониях перелимит составляет 25-30%. Особенно остро дефицит мест ощущается в колониях общего режима. Из этой проблемы вытекает другая - туберкулез. Это наш бич. Хотя и идет серьезная тенденциях к снижению, на сегодня у нас около восьми тысяч больных. А еще три года назад было 14 тысяч. Смертность от туберкулеза уменьшилась в четыре раза за счет химиотерапии, которую внедрили повсеместно.
Большая заслуга в борьбе с туберкулезом принадлежит вице-министру МВД Власову. Лекарствами от туберкулеза мы обеспечиваем в полном объеме. Создано девять специализированных учреждений, из них две специализированные больницы. Сегодня мы решаем вопрос о придании специализированным учреждениям статуса больниц, хотим увеличить число фтизиатров, улучшить коммунально-бытовые условия, питание в этих учреждениях.
- Не обошла, кажется, стороной закрытые учреждения и другая беда - синдром приобретенного иммунодефицита…
- Увы, да. Она пока стучится в дверь не так громко, но ее угроза чувствуется. Рост ВИЧ-инфицированных идет в геометрической прогрессии. Зараженных больных мы получаем со свободы. Выявление таковых непосредственно внутри учреждений незначительно.
Мы наладили четкий входной контроль больных СПИДом. Любой поступающий к нам проходит тест на СПИД. На сегодняшний день у нас 508 ВИЧ-инфицированных. Три года назад было в три раза меньше. Они у нас содержатся изолированно, в отдельной колонии, обособленно и открыто, но мне кажется, что это не совсем правильно. Поэтому мы сейчас работаем над вопросом конфиденциальности их диагноза и совместного содержания с другими осужденными.
Главным направлением профилактики СПИДа является широкая разъяснительная работа среди спецконтингента и сотрудников. В этом году впервые в бюджете УИС заложены расходы на борьбу с этим злом.
- А как много средств выделяется тем же бюджетом на строительство новых учреждений?
- Укрепление материально-технической базы - отдельная головная боль. Я уже говорил о перегруженности наших объектов. Около 40 общежитий (на 300 человек каждое) нуждаются в капитальном ремонте. Необходима их реконструкция, построение новых. Существует также проблема дислокации наших учреждений. Исторически так сложилось, что большинство наших исправительных учреждений находится в северных и восточных регионах, где плотность населения ниже, чем на юге. Поэтому необходимо открыть дополнительные учреждения, к примеру, в Алматинской области, чтобы граждане отбывали срок там, где проживают. Сегодня же ситуация такова, что восемь тысяч южан вынуждены ехать на север и восток. Это ведь очень серьезный вопрос, прежде всего воспитательного плана. Из-за удаленности невозможны свидания, рвутся социальные и родственные связи.
- Люди во все времена бежали и, безусловно, будут убегать из мест заключения. Что можно этому противопоставить?
- Абсолютно надежного заслона побегам нет ни в одной стране мира. Из любой тюрьмы убегают. Важно другое.
Приведу интересный случай. Когда мы посещали одну английскую тюрьму, нам показали участок, где осужденный совершил побег, преодолев шестиметровый забор. Мы, конечно, поинтересовались, кого из администрации за это наказали. Но они никак не могли понять, за что нужно наказывать администрацию. Она ведь не специально его выпустила! Осужденный просто нашел уязвимое место в охране. А у нас по каждому такому ЧП - грандиознейший шум, скандал, большие разборки. Обязательно ищем виновных, чтобы "высечь". Хотя при служебном расследовании, как правило, выясняется, что все побеги происходят из-за слабой организации охраны и надзора, а также недостаточной укрепленности наших объектов.
Конечно, сложно сравнивать нас и европейцев. Там везде камерное содержание, высота заборов не ниже шести метров. У нас же забор не превышает трехметровой высоты. Наша система охраны построена на солдате с автоматом, который бьет на поражение. А в шведских тюрьмах давно нет вооруженной охраны. Охрана есть, но она не вооружена. При попытке побега она обязана преследовать и задерживать. Но нам до этого пока еще далеко. У нас побег можно пресечь только пулей.
Проблема остается. С переходом исправительных учреждений в Министерство юстиции наружная охрана осталась за внутренними войсками МВД. И предотвращение побегов теперь зависит от четкого взаимодействия этих двух ведомств.
Нам, хотим мы того или нет, надо менять весь подход к системе организации охраны: поднять высоту заборов, поменять систему сигнализации, организовать патрулирование не только внутри учреждений, но и по внешней зоне, как это делается за рубежом. Кроме того, снижения количества побегов можно достичь путем внедрением камерного содержания. Для этого нужны дополнительные силы и средства.
- Что вы скажете о "паханах", "ворах в законе" и прочих криминальных авторитетах?
- В любом исправительном учреждении существуют две идеологии. Идеология, которую поддерживает администрация и большая часть осужденных, которая базируется на законности, справедливости, подготовке осужденного к жизни на свободе. И другая идеология - преступная, воровская, которая проповедует явное противодействие администрации. Подход, согласно которому внутри исправительного учреждения должны править осужденные, а не администрация.
Администрации, по их теории, отводится роль наблюдателя. А они должны сами устраивать порядки. Порядки преступные. Это та самая "воровская романтика", о которой так любят говорить СМИ: вор - это, дескать, воплощение справедливости. Это все, конечно, блеф.
У нас содержатся около трехсот, так сказать, "длительных" авторитетов преступной среды, которые состояли на учете, когда еще находились на свободе. И влияние их на сегодняшнюю систему сильно преувеличено. Конечно, они пытаются воздействовать. Но у государства есть и силы, и средства, чтобы им противостоять.
В прошлом году мы возбудили только по 360-й статье УК РК более 200 уголовных дел. Это, как правило, те, кто в своей локальной зоне, в своем отряде пытается, на их терминологии, стать "смотрящим". То есть пытается подпольно влиять на внутреннюю жизнь колонии, подчинить себе основную массу осужденных, нарушает сам и подбивает других к нарушению правил внутреннего распорядка. Это организация доставки наркотиков, спиртного, сбор "общака", который проедается авторитетами, игра в карты "под интерес".
Эта игра, кстати, имеет очень серьезные последствия. Из проигравших формируется категория так называемых боевиков, быков и прочих торпед, а также подчиненных им. Это те, кто, выполняя волю "паханов", пытается держать всех в страхе. Вот для такой категории и создаются строгие условия содержания. Около 1500 заключенных находятся на строгих условиях содержания, "авторитетов", я уже говорил, около трехсот, "воров в законе" в наших колониях нет.
Я не хочу заострять на них внимание. Отмечу лишь, что не такая уж у них великая роль, которую им приписывают. Система с ними справляется и никогда не позволит, чтобы вор-преступник руководил тюрьмой. Вор должен сидеть, как говорил герой известного фильма.
- Тем не менее бытует мнение, что администрация порой прибегает к услугам "авторитетов", чтобы навести определенный порядок в колонии, на зоне…
- Это тоже молва людская, рожденная теми же криминальными элементами. Уверяю вас, от них нет никакой пользы, только беда.
Эта позиция однозначная для всей уголовно-исполнительной системы. Никакого заигрывания с "авторитетами" у нас нет и быть не может. Бывают недоработки администрации, когда она упускает ситуацию. Например, оперативники, воспитатели недосмотрели и позволили образоваться сильной и устойчивой группировке, которая пытается взять власть в свои руки. В таких случаях мы разбираемся, и при этом документируем действия "авторитетов" не по их целям и провозглашенным идеям, а по конкретным поступкам.
Они, как правило, не соблюдают режима содержания, противодействуют законным требованиям администрации, притесняют других заключенных, что граничит с преступлением или является им. К таким лицам применяются жесткие меры наказания, вплоть до привлечения к уголовной ответственности. Несут ответственность и работники администрации. У нас были такие случаи в прошлом году, когда руководство некоторых учреждений теряло контроль над ситуацией. В таких случаях туда выезжали представители комитета уголовно-исполнительной системы, инспектировали эти учреждения. И руководители, не обеспечившие надлежащего порядка в учреждении, освобождались от занимаемых должностей.
- В последнее время у нас заговорили о возможности появления частных тюрем. Насколько это реально?
- В последнее время в прессе действительно поднимается и очень бурно обсуждается этот вопрос. Первое, что я хочу сказать: на сегодняшний день в Казахстане нет законодательной базы для создания такого вида тюрем. Второе - прессой неправильно воспринимается частная тюрьма как таковая. Предполагается и даже выносится на обсуждение, что "авторитеты", бандиты, воры будут жить за счет частных средств. И жить - припеваючи. Остальная же категория будет содержаться в худших условиях. Это совершенно неверный подход и обывательское представление о частных тюрьмах!
Я лично, как председатель УИС, как человек ее возглавляющий, - самый убежденный противник частных тюрем. Да, в мире существуют частные тюрьмы, но их немного. Инициаторами создания частных тюрем являются США, Великобритания, Англия, частично Франция и другие страны, круг которых очень ограничен.
В Америке около одного миллиона осужденных содержится в частных тюрьмах. И здесь есть разные подходы. Бывает, что тюрьмы приватизируются частично. Например, приватизируется охрана тюрьмы или организация питания. Для изначально благой цели - сэкономить бюджетные деньги, выделяемые на содержание осужденных.
На практике же никакой экономии в тюрьмах не произошло. В той же Америке есть Американская исправительная корпорация, которая монополизировала все тюрьмы. Она практически их и приватизировала и работает по контракту с государственными тюремными ведомствами. В контракте оговариваются все условия и строгое соблюдение установленных правил поведения, ничем не отличающихся от правил в государственных тюрьмах. Но частные компании должны на чем-то зарабатывать деньги. Поэтому они экономят на средствах, выделяемых государством на содержание тюрьмы. Экономят, как правило, на персонале, на коммунально-бытовом обеспечении.
В частных тюрьмах соблюдение законности сложнее контролировать, чем в государственных. Поэтому среди пенитенциариев преобладает точка зрения, что государственная функция исполнения наказания не должна передаваться в частные руки. Не стоит делать бизнес на человеческих пороках. Когда тюрьма становится частью бизнеса, начинает преобладать принцип - чем больше осужденных, тем больше прибыли.
Одной из причин такого роста тюремного населения в Америке является именно то, что это хороший вид бизнеса. Возникла парадоксально-деликатная ситуация, когда уголовная система заинтересована не в том, чтобы было меньше осужденных, а как бы даже наоборот. Ведь это дополнительные рабочие места для конвоиров, охранников и так далее. Существует ряд фирм, специализирующихся на производстве охранного оборудования, систем видеонаблюдения, обмундирования.
На мой взгляд, ни в коем случае нельзя идти по этому пути. Кстати, во времена ГУЛАГа преобладал схожий принцип. Великие стройки требовали все большего и большего количества осужденных. Система работала так "хорошо", что мы до сих пор не можем избавиться от чрезмерного увлечения наказанием в виде лишения свободы. Вот к чему могут привести частные тюрьмы.
- Последствия пенитенциарной приватизации в наших условиях могут оказаться вполне печальными и непредсказуемыми?
- Совершенно верно. Наше государство, недвусмысленно начавшее гуманизацию своей уголовно-исполнительной системы, имеет для этого все возможности и без частных тюрем.
Комментарии читателей Оставить комментарий