Трепещущая плоть

Испания-Франция. 1997. 101 минута.

Авторы сценария Педро Альмодовар, Хорхе Геррикаэчеварриа и Рей Лорига по роману Рут Ренделл

Режиссер Педро Альмодовар

Оператор Аффонсу Беату

Художник Антксон Гомес

Композитор Альберто Иглесиас

В ролях: Хавьер Бардем, Франческа Нери, Либерто Рабаль, Анхела Молина, Пепе Санчо, Пенелоп Крус, Пилар Бардем.

Оценка - 8,5 (из 10).

Трагикомедия.

В сентябре 1999 года испанскому режиссеру Педро Альмодовару исполнится 50 лет. Интересно, что примерно в этом же возрасте произошло как бы второе рождение в Мексике великого испанца Луиса Бунюэля, начавшего с резких и нервных фильмов "Забытые" и "Он" свой новый этап творчества, который вовсе не стал последним - впереди еще ждал не менее знаменательный французский период более утонченно-язвительных произведений. Вот и его преданный наследник Альмодовар, преодолев исчерпанность и своего рода художественную растерянность в первой половине 90-х годов, снял (как он сам признается) самую мучительную работу в собственной кинобиографии, которая, однако, смотрится не без хохота, несмотря на внешнюю трагичность ситуации.

В "Трепещущей плоти", определяемой (вопреки принятым правилам) в начальных титрах просто как un film de Almodovar, то есть без указания имени режиссера (достаточно всем уже известной фамилии, хотя в создании ленты, как всегда, участвовал в качестве продюсера Агустин Альмодовар, родной брат "Дона Педро"), есть очень забавная и вместе с тем многозначная цитата из "Попытки преступления" Бунюэля. Эта мексиканская картина 1955 года встречается также под названием "Преступная жизнь Арчибальда де ла Крус", а по-английски ее заголовок получает неожиданно удачный смысловой оттенок - "Репетиция преступления", что как бы мимоходом, но с убийственной точностью подчеркивает стремление главного героя к игре со смертью, более того - к легкомысленному, почти ребячливому заигрыванию с ней.

Вот и фильм Педро Альмодовара будто с умыслом фигурирует под разными названиями - роман англичанки Рут Ренделл и прокатная версия в США (естественно, что и у нас) носят скорее гастрономическое заглавие "Живая плоть", во Франции - какой-то невразумительный титул "Во плоти и из кости", в родной Испании - столь возбуждающе и одновременно напыщенно звучащее выражение "Трепещущая плоть" (в слове tremula даже есть некая незаконная ассоциация с висконтиевской La terra trema). Жаль, что сам режиссер не прибегнул еще к одному - уже остроумному - варианту, приведенному им в интервью для французского журнала Premiere, а именно: "Мужчины на грани нервного срыва". Это сразу бы отсылало к первой картине, прославившей Альмодовара во всем мире - "Женщины на грани нервного срыва".

А с другой стороны, это действительно бы подчеркивало состояние физического и психологического трепета, которое испытывают заигравшиеся с любовью и смертью трое мужчин - Давид, Виктор и Санчес, страдающие из-за двух женщин, Елены и Клары. Для них вся жизнь и эротическое влечение, в частности, - это вечная "репетиция преступления", отнюдь не обязательно совершаемого в реальности или же творимого только в своем болезненном воображении. В любом случае, это всегда балансирование на краю бездны, ходьба по лезвию бритвы, игриво-опасное просовывание своей шеи в петлю (вспомним по мгновенной ассоциации по-бунюэлевски остраненный образ безумных забав плейбоя из знатного рода в английском кинофарсе "Правящий класс"). Или типичные альмодоварские намеки на связь секса и влечения к смерти, рассыпанные в большинстве его работ - от раннего "Лабиринта страстей", минуя "Матадор" и "Свяжи меня!", до недавней "Кики".

Кстати, именно из-за несколько дерзкой рецензии на "Кику", помещенной в журнале "Видео-Асс" в 1995 году под названием "Связал себя!", я хотел непременно откликнуться на новую ленту "Трепещущая плоть", чтобы не столько покаяться запоздало перед испанским маэстро, сколько порадоваться тому, что Педро Альмодовар сначала мужественно наступил на горло собственной песне и снял жестко-мелодраматичный, не подразумевающий даже тени улыбки "Цветок моей тайны". А потом вновь вывернулся наизнанку, сбросил с себя ненужную старую кожу, как змея, и возродился чуть похожим на себя же, задиристого и раскованного творца начала 80-х, одновременно обретя приличествующую среднему возрасту мужчины философскую мудрость.

Когда Альмодовар твердил о своей непреодолимой любви к великому шведу Ингмару Бергману и в качестве одного из примеров своего постмодернистского подражания исступленно взыскующему Истины скандинаву приводил явную перекличку между "Высокими каблуками" и "Осенней сонатой", многие относились к этому с терпеливым снисхождением. Или с добродушной усмешкой по поводу причуд пылкого, знойного и распахнутого чуть ли не догола выходца с юга Испании, у которого просто не могло быть ничего общего с мучительно переживающим все глубоко внутри себя, сумрачным и закрытым наглухо обитателем острова на Балтике. Но если искать неожиданную аналогию "Трепещущей плоти", то, помимо уже упомянутого Бунюэля или, допустим, Хосе Хуана Бигаса Луны (у которого, между прочим, позаимствованы актеры Хавьер Бардем и Франческа Нери), в последние годы активно экспортирующего из Испании неукротимые животные мании героев из-за "окороков и ляжек", "золотых яиц" и "титьки и луны", непременно должна прийти на ум гениальная "Персона" Ингмара Бергмана, кстати, снятая им в возрасте тех же 48 лет, как и этот фильм Педро Альмодовара.

Возможно, кому-то провокационно-сексуальный кадр с плотно прижатыми друг к другу телами двух мгновенных возлюбленных - Виктора и Елены, более того, крупный план их почти слившихся лон и ляжек покажется оскорбительным, возмутительным, хулиганским парафразом знаменитого, уже эмблематически-символического момента из "Персоны", когда на краткий миг из двух половинок лиц героинь, Элизабет и Альмы, возникает некая третья персона. В ней словно растворились две личности, одна из которых, ведущая сбивчивый монолог, тщетно пыталась сама понять и найти взаимопонимание у другой, хранящей равнодушное молчание. А с иной точки зрения, агрессивное Ничто, подобно хищному плотоядному цветку (как из фантастической комедии "Магазинчик ужасов" Роджера Кормена), подкарауливало невинную жертву, беззащитную душу (ведь Альма - это по латыни "душа"), чтобы поглотить ее без остатка в своем ненасытном чреве.

Согласно замечанию самого Альмодовара, в героине Франчески Нери тоже можно узреть вампирическую бледность и типичные наклонности роковой женщины, которая сводит с ума, отправляет в тюрьму, делает физическими или душевными инвалидами своих мужчин - Давида и Виктора, оказываясь современной "Еленой Троянской". Но на самом-то деле, слияние двух плотей, мужской и женской, в сладчайшей истоме предрассветного отдохновения знаменует, по идее все-таки изменившегося Педро Альмодовара, уже не момент истины на корриде любви, а подлинное зачатие новой жизни, будучи предтечей очередного рождения - теперь уже сына Виктора, и в другой Испании, свободной и не испытывающей страха.

"Трепещущая плоть" - лента веселая и жизнерадостная, эпатажная и именно трепещущая, пусть в ней раздаются выстрелы, люди теряют свои ноги, похороны приходят на смену родам, но в конечном счете рифмуются только два момента рождения, которые позволяют принять трагикомическую историю за благостно завершающуюся рождественскую сказку. И все же, несмотря теперь уже на анекдотичность, пряность и даже фривольность отдельных сцен и их авторско-исполнительской трактовки, испанский режиссер, возможно, впервые умудрен и философичен как никогда, сняв истинную притчу о таинстве порочного зачатия.