Орфей

•	Постер фильма

Автор сценария Жан Кокто (Jean Cocteau)

Оператор Николя Айе (Nicolas Hayer)

Художник Жан д’Обонн (Jean d’Eaubonne)

Композитор Жорж Орик (Georges Auric)

Использована музыка Кристофа Виллибальда Глюка (Christoph Willibald Gluck)

Жан Маре (Jean Marais), Франсуа Перье (Francois Perier), Мария Казарес (Maria Casares), Мари Деа (Marie Dea), Анри Кремьё (Henri Cremieux), Жюльет Греко (Juliette Greco), Роже Блен (Roger Blin), Эдуар Дермит (Edouard Dermithe), Морис Карнеж (Maurice Carnege), Рене Ворм (Rene Worms), Пьер Бертен (Pierre Bertin), Жак Варенн (Jacques Varennes), текст за кадром читает Жан Кокто (Jean Cocteau)

Оценка - 9,5 (из 10)

Философско-поэтическая притча

Возможно, что-то сейчас покажется современному зрителю наивным и даже старомодным в этой ленте выдающегося французского драматурга и поэта Жана Кокто, являющейся второй частью его исповедально-метафорической и поистине сущностной для понимания природы искусства кинотрилогии «Кровь поэта»-«Орфей»-«Завещание Орфея», создание которой растянулось ровно на три десятилетия: с 1930 по 1959 год. Вероятно, произведут совсем не тот эффект намеренно осовремененные сцены, в которых ангелы Смерти появляются в сегодняшнем мире (то есть во Франции 1949 года) как мотоциклисты, облачённые в чёрную кожаную одежду. А с точки зрения любителей супертехничной визуальной машинерии в самом начале ХХI века, искусственно замедленные передвижения Орфея, решившего отправиться в Царство мёртвых за своей возлюбленной Эвридикой, будут выглядеть форменным анахронизмом.

Однако в любом кадре этого старого фильма гораздо больше неизъяснимой киногении и не подлежащей никакой уценке подлинной поэзии экрана, чего и днём с огнём не сыщешь в целой сотне новомодных феерий с навороченными спецэффектами. В том и состоит загадка кинематографического дара, что даже такой искусный мастер слова, как Кокто, пусть и обладавший также живописными талантами, удивительно чувствует самую суть киноизображения, которое словно прорывается сквозь литературные наслоения и театральные условности, разумеется, более привычные для автора, и поражает силой своего прямого и непосредственного воздействия. Заявленный ещё в «Крови поэта» мотив проникновения в иную реальность как в зазеркалье, где зыбкая граница между двумя мирами уподоблена водной стихии, приобретает в «Орфее» развёрнутую форму некоего текучего параллельного бытия, которое становится зримым и убедительным именно благодаря глубинной сущности кинематографа, призванного фиксировать непреходящую изменчивость всего, что нас окружает, и даже того, что скрыто внутри человеческих душ.