Пустыня тартари

Италия-Франция-ФРГ-Иран. 1976. 140 минут.

Авторы сценария Жан-Луи Бертучелли (Jean-Louis Bertucelli), Андре Брунелен (Andre Brunelin), Валерио Дзурлини (Valerio Zurlini) по роману Дино Буццати (Dino Buzzati)

Оператор Лючано Товоли (Luciano Tovoli)

Художник Джанкарло Бартолини Салимбени (Giancarlo Bartolini Salimbeni)

Композитор Эннио Морриконе (Ennio Morricone)

Витторио Гассман (Vittorio Gassman), Джулиано Джемма (Giuliano Gemma), Хельмут Грим (Helmut Griem), Филипп Нуаре (Philippe Noiret), Жак Перрен (Jacques Perrin), Франсиско Рабаль (Francisco Rabal), Фернандо Рей (Fernando Rey), Лоран Терзиев (Laurent Terzieff), Жан-Луи Трентиньян (Jean-Louis Trintignant), Макс фон Сюдов (Max von Sydow), Шабан Голчин Хоназ, Джузеппе Памбьери (Giuseppe Pambieri), Камран Нозад, Манфред Фрайбергер (Manfred Freyberger), Шанталь Перрен (Chantal Perrin)

Премии: 2 «Давида» Донателло» - за лучший фильм (поровну с «Мелким, мелким буржуа», Un borghese piccolo piccolo) и режиссуру (поровну с Марио Моничелли, Mario Monicelli, постановщиком «Мелкого, мелкого буржуа»), «Серебряная лента» за режиссуру

Оценка - 9 (из 10)

Экзистенциальная притча

•	Кадры из фильма

50-летний итальянский режиссёр Валерио Дзурлини, ранее отличавшийся лирико-социальными или антивоенными и политическими фильмами, в экранизации романа «Пустыня Тартари» Дино Буццати вдруг проявил себя как философ экзистенциального плана, задумавшийся на тему пребывания отдельного человека и всей цивилизации в некой «пограничной ситуации» или у «смерти на краю». Кстати, для самого Дзурлини, который так ничего больше и не успел снять, скончавшись через шесть лет, словно в точке «золотого сечения жизни», эта картина стала по-своему пророческой. Поскольку и герои «Пустыни Тартари» живут как будто в предощущении скорого и неминуемого конца своего земного существования, даже невольно желая приблизить скорбный исход, уже устав от навязчивого ожидания чего-то неизвестного.

Буццати, вообще причисляемый к фантастам-мистикам, был всё-таки склонен к абсурдно-кафкианскому взгляду на действительность: и вполне можно сопоставить почти онтологическую растерянность героев «Процесса» и «Замка» с тотальным разочарованием офицеров из гарнизона в затерянной крепости где-то в песках в неведомой стране, которые ждут прихода со стороны пустыни совершенно непонятного противника. Режиссёр несколько снижает таинственность и загадочность истории, снабжая явную притчевость романа подробным психологическим исследованием характеров мужчин-воинов, оказавшихся вдали от своих родных и друзей. В какой-то момент даже можно воспринять рассказываемый сюжет как вполне реальный и жизненный, хотя неотступное чувство страха перед чем-то непостижимым всё равно придаёт ленте несомненный метафорический смысл.

Нетерпеливо-безысходное ожидание неких вражеских сил (проще всего посчитать, что в однажды материализовавшемся мираже явятся из-за кромки барханов варвары на верблюдах, так называемые «татары», под коими с мифологических времён понимаются те, кто противостоит античному миру, ныне расширенному до границ европейской цивилизации) - словно упование на смерть, которая когда-нибудь наступит и определит смысл всей прожитой жизни. Может, и не зря, зачем-то это было надо, для какой-то цели предназначено... Вероятно, что герои чересчур озабочены подобными вопросами. Ведь «думать об этом - всё равно что знать день своей смерти. Незнание этого дня практически делает нас бессмертными». Как ни странно, фраза из «Соляриса» Андрея Тарковского (когда-то именно он разделил с Валерио Дзурлини главный приз Венецианского кинофестиваля) обнаруживает неожиданное сходство обеих картин и их главных проблем: человек перед лицом Неизвестного.