Очи черные

Италия при участии СССР. 1987. 121 минута.

Авторы сценария Никита Михалков, Александр Адабашьян при участии Сузо Чекки Д'Амико по мотивам произведений Антона Чехова

Режиссер Никита Михалков

Оператор Франко Ди Джакомо

Художники Марио Гарбулья, Александр Адабашьян

Композитор Франсис Лей

В ролях: Марчелло Мастроянни, Марта Келлер, Елена Сафонова, Пина Чеи, Всеволод Ларионов, Иннокентий Смоктуновский, Роберто Херлицка, Паоло Барони, Олег Табаков, Юрий Богатырев, Дмитрий Золотухин, Сильвана Мангано.

Оценка - 6 (из 10).

Премии: приз за мужскую роль на МКФ в Канне; номинация за мужскую роль на премию «Оскар»; специальный почетный диплом для внеконкурсного фильма на МКФ в Вальядолиде.

Лирическая историческая драма.

Эта лента Никиты Михалкова была восторженно принята на Западе (по слухам, именно ее прочили в лауреаты Каннского фестиваля, но под свист возмущенной публики премию отдали французской религиозно-интеллектуальной притче "Под солнцем Сатаны") и раздраженно, почти презрительно - у нас. В ней углядели не только выхолощенного "Чехова за валюту" или "российское на экспорт", но и явные приметы цыганщины, разухабистого "жестокого романса", подобного тому, каковой спел за 3 года до этого сам Михалков в образе Паратова в соответствующем по названию фильме Эльдара Рязанова "Жестокий романс" по мотивам "Бесприданницы" Островского. Вот и Oci ciornie (русские слова даны в итальянском написании - справедливости ради, надо отметить, что впервые этот прием использовал Андрей Тарковский, назвав свою картину не La nostalgia, а принципиально - Nostalghia) словно созданы не только по отдаленным мотивам "Дамы с собачкой" и другим рассказам Чехова, но и будто в точном согласии с иностранными представлениями о России и "русской духовности" (тогда еще не было в ходу ныне модное слово "ментальность").

Однако теперь, спустя десять с лишним лет, этот условно "заграничный период" в творчестве Никиты Михалкова, начавшись еще, между прочим, с заказной, по сути рекламной ленты "Автостоп" и вряд ли заканчивая нынешним "Сибирским цирюльником", демонстрирует (как бы мы к этому не относились) целенаправленность режиссерских поисков. Михалков, несмотря на то, что его любимыми кинопостановщиками являются такие глубокие и трагичные по мироощущению художники, как Ингмар Бергман и Лукино Висконти, предпочитает несколько упрощенный, порой не лишенный тенденциозности, но непременно легкий, жизнерадостный, праздничный образ действительности. Самая его натура как бы понуждает автора чуть ли не программно оставаться на "территории любви" (западный подзаголовок "Урги"), если быть утомленным, то солнцем (еще один реверанс в сторону так называемого "мещанского романса"), или же обыгрывать созвучие с легкомысленным "Севильским цирюльником".

Конечно, "Очи черные" - фантазия на темы Чехова, но уже без целостности и свежести "Неоконченной пьесы для механического пианино" (кстати, и это название да и "Раба любви", даже "Свой среди чужих, чужой среди своих", звучат "романсово"). История итальянца, влюбившегося в русскую молодую женщину и приехавшего в Россию (его достойно, но без блеска играет Марчелло Мастроянни, удостоенный в Канне в качестве компромисса жюри призом за исполнение лучшей мужской роли, а потом номинированный еще и на "Оскар"), теряет ностальгически-сентиментальный оттенок и, напротив, приобретает сатирически-фарсовый, почти гоголевско-щедринский характер в описании российских провинциальных нравов.

И все же главный пафос творчества Михалкова после того, как накануне сорокалетия в фильме "Без свидетелей" он по-своему рассчитался с отчасти собственными комплексами, отчасти с "проклятыми отечественными вопросами", - это уже не мизантропия и одержимость русской души, а победительный, жизнеутверждающий, порой удалой и авантюрный, именно аттракционный, по-хорошему "киношный" подход к реальности как к самоигральному материалу в руках опытного иллюзиониста.

Газета "Экран и сцена".