Идеология антитеррора

Государственной идеологией в России должно стать гражданское православие, считает известный политолог

Всякий масштабный теракт неизбежно вызывает всплеск официальных заявлений, экспертных оценок и основанных на здравом смысле или предубеждениях высказываний публичных лиц. В сумме своей эта реакция предлагает обществу более или менее адекватный анализ причин случившегося и мотивов, которыми руководствовались организаторы очередного теракта. А также достаточно убедительный набор мер, реализация которых должна привести к тому, «чтобы ничего подобного больше не случилось».

Как правило, «ничего подобного» и не случается. Случается «нечто иное» – в другом месте, в иных обстоятельствах, в другое время суток. Но это «иное» все равно является терактом. Просто потому, что в современных городах мест массового скопления людей больше, чем могут контролировать любой численности и квалификации спецслужбы и правоохранительные органы.

Представим, однако, идеальную ситуацию: все такие места взяты под контроль и негласные агенты внедрены во все организации, от которых может исходить хоть малейшая угроза совершения терактов или прямого или косвенного содействия их организации. Как будет называться государство, добившееся такого идеального порядка? Ответ очевиден: полицейское. Или – современнее – государство тотального контроля.

При этом еще необходимо, чтобы абсолютное большинство граждан страны без неприязни и пассивного саботажа принимало эту систему, что как минимум означает следующее: даже лица, сделавшие уголовные преступления или криминальный бизнес основным способом своего существования, должны быть лояльны государственной власти и всем ее институтам, включая те, которые предназначены для непосредственной борьбы с ними.

Имеет ли современная Россия по совокупности известных нам условий и обстоятельств ее нынешнего состояния перспективы достижения этого «идеала»?

Вряд ли.

Кроме того, формирование развитой демократии и построение государства тотального контроля суть две противоположные стратегии. Нельзя без ущерба для одного с успехом заниматься другим. А Россия, кажется, собирается.

Ссылки на то, что это удается западным странам, неубедительны. Во-первых, там сначала добились первой цели, а теперь перешли к достижению второй. И рано или поздно одно наступит на горло другому (уже наступает). Во-вторых, как представляется, некоторым западным странам пока удается отводить угрозу от себя путем, скажем так, послаблений там, где она реальна для других, в частности, для России. Наконец, в западных странах есть то, что запретила себе иметь Россия, – исповедуемая большинством членов общества политическая идеология, пока еще консолидирующая западные общества, в т. ч. и в борьбе против врагов этих обществ.

Уже снятые после теракта в Домодедово милицейские и транспортные начальники, надо думать, не сделали многого, что должны были и могли бы сделать для того, чтобы это преступление не случилось. Но вряд ли кто-то сомневается в том, что тогда заготовленное для аэропорта взрывное устройство взорвалось бы в каком-нибудь другом месте Москвы.

Терроризм существует потому, что есть люди, готовые пронести на себе в место скопления людей взрывное устройство и взорвать его, прекрасно осознавая, что они тоже погибнут. В принципе, это называется красивым словом «самопожертвование». Сейчас это слово редко употребляют, предпочитая нейтрально-профессиональное «смертник». Но сути это не меняет.

Те, кто готов идти на смерть (если таковых много), руководствуются либо верой, либо идеей (идеологией). И надежды на то, что прекрасно отлаженная система может успешно противостоять любой партизанщине, в т. ч. и террористической, напрасны. Нельзя «прекрасно отладить» систему, если в основе ее не лежит вера или идея – политическая или гражданская идеология. Кроме того, носители веры или идеологии, не предполагающей жертвенности (например, если они основаны на индивидуализме) и неподкупности, не способны победить своих антагонистов, готовых идти на личные жертвы.

Остается по-прежнему надеяться на военно-техническое превосходство (все уменьшающееся) и на ресурсы политической и государственной власти, которыми не обладают террористы (но, возможно, обладают стоящие за ними силы). Именно это и не позволяло до сих пор терроризму одержать решающую победу. Однако и ему решающего поражения пока никто не нанес. И вряд ли нанесет. Т. е. теракты будут продолжаться.

Но это – еще полбеды. Беда в том, что идеи и веры, исповедуемые террористами, не созданы специально для них и не являются чем-то изолированно-экзотическим. Это – мощные ответвления достаточно традиционных вероисповеданий и идеологий, из резервуара которых терроризм и черпает своих сторонников и боевиков. Т. е. терроризм имеет, что может показаться парадоксальным, цивилизационную основу. И это – важнейшая констатация.

Таким образом, с какой бы стороны мы (сосредоточусь сейчас на России) ни посмотрели на войну терроризма с нами, мы все равно выходим на проблему цивилизационной устойчивости нашего общества. Проще говоря, устоять в этой войне (оптимально – победить в ней) оно может только в том случае, если будет укреплять, а не разрушать свою цивилизационную основу. Тем более что стратегия террористической войны предполагает разрушение как раз этой цивилизационной основы.

А какая у нашего общества, у нашей страны цивилизационная основа? Естественно, православие. И если мы не хотим заводить себе специальную (заново изобретенную) политическую (гражданскую) идеологию, то должны вынужденно обратиться к православной, пусть и в несколько «расцерковленном» виде. Назовем ее, например, гражданским православием.

А почему бы, обязательно последует вопрос, нам не воспользоваться западной (в западноевропейском или американском варианте) идеологией? Ведь вроде бы Запад успешнее противостоит терроризму.

Как минимум по трем очень рациональным причинам. Первая: общество (нация) не может менять идеологии как перчатки. На основе какой идеологии (тогда еще в виде религий) оно создавалось, только на той основе и способно выжить и жить. А западные цивилизационные модели возникли на основе католицизма либо протестантизма. Вторая причина: попытки перенести западные идеологические модели (за исключением их общехристианских основ) на русскую почву положительного результата пока не дали, в т. ч. и в борьбе с терроризмом. Третья причина: в ходе войны идеологии не меняют. А то, что террористы ведут против России войну, в т. ч. и за отторжение ее территорий, сомневаться не приходится. В ходе войны можно лишь дополнительно опереться на отвергнутые ранее цивилизационные ценности – как это крайне прагматично и на пользу Отечеству сделал Сталин еще до начала Великой Отечественной войны, но особенно во время ее.

Идеальное полицейское государство мы все равно не построим (кстати, неидеальное у нас уже было), а вот хлипкие пока декорации российской демократии при этом непременно порушим. Евродемократию или американодемократию возвести в России просто невозможно. В православные храмы всех поголовно не загоним и не заманим. Но ведь без веры или идеи нельзя в т. ч. и окончательно победить терроризм. Следовательно, завести собственную русскую (российскую) политическую идеологию, если мы не хотим погибнуть, все равно придется. И кроме гражданского православия, ничего иного в России быть не может. Иначе это будет не Россия. Или иначе не будет России...