Как сделать мир лучше
Как-то раз я пыталась стать волонтером. Выдалась такая возможность – просто пойти в детский дом и поиграть с ребятами, рассказать сказку, угостить конфетой. Боялась я ужасно, больше всего того, что кто-то заплачет, а я буду стоять и не знать, что делать. На самом деле ничего страшного не было. Мы строили дома из кубиков, играли в «Светофор», а маленькая девочка Валя обнимала меня и никак не хотела отпускать. И даже когда кто-то в кого-то попал мячиком и все разревелись, мир не обрушился. Только вот почему-то больше я туда не вернулась. А рассказать я хочу о тех, кто возвращается, и не раз. Чтобы отдать часть своего тепла тем, кому его не хватает.
На факультете социологии меня встречает улыбчивая девушка. В руках – телефон, на груди – небольшой белый значок с надписью «Друзья Норвежского Красного Креста». Эта девушка – Катя Фесик, один из лидеров волонтерского движения на базе соцфака.
Многие думают, что благотворительность – это деньги олигархов и фотосессии голливудских актеров в Африке. Но на самом деле это понятие гораздо шире, оно включает в себя и то, что делают волонтеры. А делают они много. У «Клуба друзей» есть подшефный реабилитационный центр для девочек, оказавшихся в трудной ситуации, – оттуда их отправляют либо к родителям, либо в детский дом. Недавно появилась идея организовать театральную студию в центре помощи инвалидам. И все это без поддержки государства, у ребят нет даже взрослого руководителя. Да и центр для девочек тоже негосударственный. Как говорит Катя, живут они от гранта до гранта, приходится постоянно искать деньги, а дети не могут ждать.
Мы с Катей идем по коридору и садимся за одиноко стоящую в углу парту. Через 15 минут – собрание волонтеров. Пока есть время, я прошу ее рассказать немного об их движении.
— Мы нигде и никак не зарегистрированы, но по сути относимся к неформальной организации «Клуб Друзей Норвежского Красного Креста». Начинала все это Аня Климина – студентка второго курса нашего факультета. У нее была идея помогать студентам с ограниченными возможностями, собрать добровольцев с нашего факультета. Потом я уехала на стажировку в Финляндию, а когда вернулась, здесь уже была группа ребят, помогавших детям из асоциальных семей – это направление и стало основным. К счастью, нас становится все больше, приходят ребята из других вузов.
'''— Чем именно вы занимаетесь?'''
— По субботам приезжаем к девочкам с какой-то программой, стараемся иногда вывозить их в театры, в филармонию – разнообразить их досуг. Они ведь сидят целый день в помещении, только в школу ездят. Волонтерам девочки очень радуются и быстро привыкают. Всегда спрашивают, когда ты придешь, вернешься ли. Поэтому если человек один-два раза в центре побывал, мы стараемся его не отпускать до последнего (смеется).
'''— Дети из центра возвращаются домой?'''
— Там и выясняется их социальный статус. Если в семье что-то случилось, ребенка отправляют в такой центр. В лучшем случае через какое-то время его вернут в семью, но как правило, подаются документы на лишение родительских прав и ребенок отправляется дальше по государственным учреждениям.
'''— А понимают они, что с ними произошло?'''
— Да, конечно понимают. Им все объясняют, ведь это их жизнь, они имеют право знать, что случилось. Может, не так говорят, как нам, но с ними работают психологи.
'''— Почти все волонтеры – студенты соцфака. Как ты думаешь, для них важнее какой-тоопыт получить, применить знания на практике или просто помочь?'''
— Мне кажется, помочь. У нас очень добрые ребята, у них есть необходимость дарить кому-тосвет, который есть в их характере. Бывают те, кто боится, но это скорее страх навредить. Особенно боятся идти к инвалидам.
Мы уже опаздываем – ребята сидят в аудитории и ждут Катю. Они собираются почти каждую среду в свободной аудитории соцфака: своего «штаба» у них, конечно, нет. Садятся в круг, разворачивают шоколадку и обсуждают планы на ближайшее будущее. Катя вводит собравшихся в курс дела:
— В субботу у нас первая встреча в центре для инвалидов, и еще неизвестно, кто пойдет и что делать. Потом едем к девочкам, надо придумать, чем с ними заняться. Можно устроитьчто-нибудь, связанное с Пасхой или «День Дурака».
Волонтеры переговариваются и смеются. Единогласно выбирают второй вариант, обсуждают конкурсы смешные вопросы. «А куда попадет мужик, если выстрелит в Биг Бен?» — спрашивает единственный молодой человек на собрании. «В циферблат», — говорят хором несколько девчонок. «В тюрьму!» — парирует он и заливается смехом.
Катя предлагает устроить два семинара по фототерапии – новому направлению для занятий с девочками.
— Только давайте без сладкого! Принесите лучше фруктов каких-нибудь, а то мы умрем тут все.
Планерка заканчивается быстро – всем надо идти на пары. Мы договариваемся о следующей встрече и расходимся.
Суббота. Сегодняшний день – тяжелый: мы встречаемся у метро и идем сначала в центр реабилитации инвалидов – обсуждать будущий театр, а потом к девочкам – устраивать праздник.
Я приезжаю раньше и нервничаю, что, как всегда, перепутала место, время или все сразу. Но тут появляется приветливая Катя и еще одна девушка, Маша, тоже будущий социолог. Оказывается, нас только трое.
— Странно, — говорит Катя, — вот к девочкам волонтеров иногда набирается больше, чем их самих. А мне, наоборот, с ними бывает трудно. Представляешь, и на семинары никто не пришел, а я два вечера освободила и ждала с печеньем и чаем.
— Наверное, поправиться бояться, — отвечаю я, — Надо было на яблоки собирать.
«Актив» движения – человек двадцать – тридцать, остальные приходят и уходят довольно быстро. Но и у этих двадцати много студенческих дел, у кого-то работа, поэтому часто приходится собрания по два раза в разные дни, чтобы все сумели на них попасть.
Перепрыгивая через лужи, доходим до «Реабилитационного центра людей с ограниченными возможностями». В холле волонтеров уже ждут участники новорожденной театральной студии Оля и Вова и сотрудник центра Елена. Оля и Вова сидят на диване и держатся за руки. Им обоим по двадцать с небольшим лет. Никакого плана разговора у нас нет, поэтому ситуацию берет под контроль Елена – бодрая энергичная женщина лет сорока. Она предлагает всем рассказать о себе. Все, кроме Елены, выглядят напряженными и смущенными, говорят сбивчиво – у Оли и Вовы что-то не так с речью, а мы просто волнуемся. Во время пауз я судорожно пытаюсь придумать удачную фразу, но в результате говорить начинает кто-то другой. Приходят еще двое подопечных Елены – Сергей и Таня. Постепенно напряжение спадает, но неловкость чувствуется все равно. Мне кажется, что участникам будущей студии очень трудно говорить, а мы их мучаем – задаем вопросы, заставляем шутить. Пока Елена ищет для Сергея гитару, чтобы разрядить обстановку, мы узнаем, что Таня пишет стихи, а Вова вышивает пейзажи – настоящие произведения искусства, узелков нет даже на изнанке.
— Он такую картину моей маме подарил, — гордо и довольно говорит Оля и добавляет, — а еще у нас тут есть женщина, она сшила… Кузя, Кузя…
Хочется подсказать, но я не могу понять, о чем она говорит.
— Блин. Д-ва гу-ся. Два гу-ся сшила, на руку надеваются.
Гитара оказывается без струны, и песен не получается. Напоследок Катя проводит «ритуал» на сплочение, которому научилась на соцфаке: все берутся за руки и хором говорят бессмысленное слово «Маааааа-динго». Со взрослыми людьми это получается немного нелепо. Мы договариваемся прийти через неделю со сценарием будущей постановки, прощаемся и идем дальше, к девочкам.
Как и предупреждала Катя, там уже собралась целая толпа волонтеров. Воспитанницы центра выбегают на улицу и бросаются на шею своим знакомым. На меня смотрят с интересом и подозрением.
— В следующий раз и тебя также встречать будут, — говорит волонтер Маша, — я сама здесь только второй раз.
Внутри помещения сделан хороший ремонт, планировка похожа скорее на очень большую квартиру, чем на государственное учреждение – есть коридор, спальни на несколько человек, столовая. Но удивило меня то, что есть кухня – настоящая кухня с деревянными шкафчиками.
Возраст подопечных центра – от семи до восемнадцати лет, хотя на самом деле самой старшей девочке — лет четырнадцать. Здесь волонтеров много, поэтому я занимаю спокойную позицию наблюдателя. Кто-то смотрит телевизор, кто-то выдирает у куклы волосы, кто-то капризничает: «Гулять хочу, есть хочу!» — ноет юная воспитанница центра, а через минуту уже увлеченно играет со всеми в «Крокодила». Долетающие до меня обрывки разговоров напоминают мне, где мы находимся.
— Ты английский-то учишь уже?
— Нет, еще ни одного занятия не было.
— Почему? Мы же с тобой договаривались!
— Да у меня там… родители, в общем, приехали, а я сказала, что не готова их видеть сейчас. Зря я, наверное, так сказала, они приехали все-таки…
В углу комнаты в это время происходит рассеянный и неспешный конфликт:
— Да я гораздо больше тебя знаю, я год прожила здесь, потом год в больнице и теперь снова здесь.
А в другом углу парень-волонтер, уже молодой мужчина, играет в «Ладушки» тряпичной куклой с девчонкой лет восьми.
В туалете висит плакат «Как правильно чихать при гриппе». Внизу подписано: «Российский Красный Крест». Я спрашиваю у одного из волонтеров:
— Значит, есть и российский? А почему тогда центр при поддержке норвежского?
— Они помогают с финансированием. Ты посмотри вокруг, тут с российским бы все по-другому было. Да даже если бы нам государство деньги давало, все равно настал бы момент, кризис или еще что-то, когда внезапно оказалось бы, что денег нет, не дошли, не перечислились. И тогда все впали бы в ступор, не знали, что делать и разбежались в итоге. А так мы знаем, что денег нет, и ничего, живем.
Конечно, никто не может сделать мир идеальным. И подростки, которые играют в твистер, пока их подопечные уходят на полдник, не заменят брошенным детям родителей, и театральная студия не вернет людям нормальную речь и движения. Но даже в неидеальном мире можно любить, работать, бороться со своими недостатками и вышивать крестиком. Короче, пытаться быть счастливым и помогать в этом другим. И то, что студенты смогли создать действующую, растущую волонтерскую организацию без помощи государства, – не чудо и не случайность. Они просто делают то, что могут, а могут они многое, может быть, даже больше, чем все олигархи вместе взятые.
К метро я иду пешком между трамвайными рельсами, тротуара тут просто нет. Иду и вспоминаю, как в прошлом году впервые пришла в детский дом. Тогда на вопрос волонтера Саши «О чем ты мечтаешь?» маленькая девочка ответила сразу, не раздумывая: «Хочу, чтобы ты жила у меня дома».
'''Марина Васильева'''
Комментарии читателей Оставить комментарий