В.О. Яковлев: «Немецкому истребителю я засадил прямо в кабину»
Зовут меня Яковлев Владимир Осипович, а раньше я был Рак Владимир Осипович. Фамилию поменял – жене не понравилась, а мне какая разница? Теперь все меня знают как Яковлева. И товарищи-фронтовики тоже так зовут.
Родился я 22 марта 1925 года в городе Гатчине. Мама была домохозяйкой, а отец работал на железной дороге машинистом. Я – самый младший, а вообще семья большая была – шестеро детей. Но в семье был достаток. Держали овец, кур, поросенка, питались хорошо.
До войны я учился здесь, в Гатчине, во 2-й школе, а сейчас это 4-я средняя школа. Окончив 5 классов, поступил в ремесленное училище. А потом в 1940 году нас отправили в Волховстрой, в Волховское ремесленное училище. Там на заводе я должен был учиться плавить алюминий: Но случилось так, что я и ремесленное училище закончил в другом городе, и стал слесарем-инструментальщиком.
Когда началась война, нас эвакуировали в Кузбасс, в город Сталинск, сейчас – Новокузнецк. Окончил училище с отличием, и меня оставили работать мастером производственного обучения. Преподавал технологии, вел практику.
'''– Как Вы узнали, что война началась?'''
В Волховстрое, в ремесленном училище по радио объявили: «Война! Немцы напали на Советский Союз». Паника возникла, ребята убегали по домам. А я был дисциплинированный – остался, никуда не побежал. Я в сорочке родился, мне вообще в жизни часто везло: те, кто домой убежал, в плен попали, а мы поехали в Кузбасс.
'''– На каком производстве Вы оказались?'''
Мы производили военную продукцию. Нам прислали специальные приспособления и штампы. Штамповали и собирали авиационные пулеметные ленты, для крупнокалиберного УБ Березина...
Дважды меня вызывали в военкомат, но начальство оформляло мне броню. А я на фронт хотел. У меня все три брата были на фронте, самый старший и два двойняшки с 1921 года. А мама – у немцев в плену...
Весной 1943 года я перебрался на частную квартиру Марии Ивановны Ефимовой, и на мой новый адрес пришла повестка из военкомата. Я про нее никому в ремесленном училище не сказал. Ну, что еще мне оставалось делать, чтобы призвали... Пришел в военкомат и говорю: «Я не могу оставаться в тылу. У меня вся семья на фронте, а я вроде как в бегах»...
Мне ничего не ответили, но как только получили документы из ремесленного училища (а данные на меня были хорошие), меня отправили в Троицкое авиационное училище. Это под Челябинском, называлось «летное училище стрелков-радистов» (Правильно – Челябинская Краснознаменная военная авиационная школа стрелков-бомбардиров. – О.Р.).
'''– Как Вы относились к тому, что немцы аж до Волги дошли?'''
Пораженческих настроений не было. Ведь когда неожиданно нападают, конечно, больше шансов завоевать, оккупировать большую площадь. Но положение на фронте беспокоило. И когда мы втянулись в войну, когда сказали, что «Родина-мать зовет», все пошли добровольно. Пошли и 14-летние. Им говорили: «Вы дорастите до возраста самостоятельного, и вас призовем»... А нам казалось – вот нас отправят на помощь, а уж мы-то немцам покажем!
'''– Каковы были бытовые условия, пока Вы работали мастером?'''
Бытовые условия у нас были хорошие. Было и общежитие, и заводская столовая с трехразовым питанием. Обуты, одеты, теплая одежда была, правда, шапок еще не было. Были фуражечки с наушниками от мороза. Перчатки давали, носки. Все делалось, чтобы молодежь работала спокойно, с чистой душой.
'''– Сколько Вы получали?'''
Когда я мастером работал, получал 400 рублей. В ремесленном училище бывали еще премии. Не вещами, а деньгами. Ну, на что эти деньги можно тратить? Одежда у меня вся была. Питался я в столовой, водку не пил. Мастеру училища цены в столовой были со скидкой, небольшие... Недоедания не было.
'''– Как Вы отнеслись к сообщению о том, что наши самолеты в 1941 году Берлин бомбили? Или Вы это не заметили?'''
То, что наши бомбили Берлин, мы знали. Доволен был народ – мы доказали немцам, что мы и в таких трудных условиях можем до них дотянуться: И что мы все ж таки их доконаем.
'''– Как Вы отнеслись к победе в Сталинградской битве?'''
Она подробно освещалась в наших газетах. И то, что произошло в Сталинграде, ставили в пример – вот как надо защищать Отечество! Честь и хвала нашим воинам! Ни шагу назад!
И это было в каждой душе, я вам честно говорю, в каждой душе. Это и у нас было в ремесленном училище. Все были гражданские, и все говорили: «Добьемся победы!»
'''– Скажите, какое отношение было к блокированному Ленинграду?'''
Тут было очень, очень трудно: Мы были в Кемерово, когда сообщили, что город блокирован. Блокада – это же и питание плохое, и прочее...
Но все говорили, что Ленинград не сдастся, что им не взять Ленинград. У всех было такое чувство, что город не сдадим. Умом понимали что ситуация на грани, но чувство такое было.
'''– Так узнали про это по радио, или от эвакуированных?'''
По радио оповещение было очень хорошее. Все были в курсе всех событий, которые происходили у нас во время войны.
'''– Когда Курская битва шла, Вы еще в ремесленном училище были?'''
Тогда я уже был в военном училище. Я там оказался вроде в марте 1943 года.
Мы летали, прыгали с парашютом, стреляли по наземным целям, по воздушным целям – «колбасу» таскали. Знаете такую, да? По ней стреляли. Потом – изучение силуэтов и ТТХ всех типов немецких самолетов... Окончил я это училище с отличием. До сих пор помню: «Вид самолета-цели при данном курсовом угле, выраженный в четвертях в радиусе кольцевого прицела, называется ракурсом».
На экзаменах я всем подсказывал, и преподаватель на меня разозлился: «А ну-ка, давай-ка отсюда на фиг! Придешь сдавать последним». Сдал на «отлично». Командир училища вызывает и говорит: «Мы Вас оставляем инструктором».
А наше классное отделение отправили на практику в часть. И я остался один. Дня через три иду к командиру училища и говорю: «Почему Вы не спрашиваете, хочу я или не хочу быть преподавателем? Вон Золотов, он даже плачет: «Оставьте, пожалуйста». Вот его оставьте вместо меня, а я вместо него иду на фронт»
Когда второе отделение окончило, меня с ним отправили в полк.
'''– Какое у Вас звание было?'''
У нас стрелков-радистов в офицерском звании не было. Выпускали из училищ в сержантском звании. Потом, в конце войны, старшего сержанта присвоили.
'''– После училища Вы оказались в запасном полку?'''
Да, 12-й запасной полк (Место базирования – г. Чапаевск. – О.Р.). Там формировали отдельные экипажи для пополнения: летчик и стрелок-радист. Потом нас направили в Латвию. Мы прибыли в 766-й полк, в 211-ю штурмовую дивизию. В дивизии 3 штурмовых полка:
У нас командиром полка был Петров, а имя-отчество не помню (С сентября 1944 г. командир 766-го полка – майор Василий Петрович Петров. – И.Ж.)
Я попал в 3-ю эскадрилью. Командир эскадрильи – Ермилов Александр Иванович, ему Героя присвоили. У меня фотокарточка есть. (Ермилов Павел Александрович. Звание Героя Советского Союза присвоено 23.02.45 г. – И.Ж.)
Мы летали на Прибалтийский фронт, Латвию, Литву и брали Кенигсберг.
'''– Когда Вы прибыли в полк?'''
Это был 1944 год. Там на фотокарточках даты написаны. Вот: Миша Захаров, здесь надпись – 10-й месяц 1944 года.
'''– Как Вас встретили?'''
Стрелков проверили на знание теории стрельбы. Потом была проверка слетанности эскадрильи, как мы впишемся в эскадрильи. А летали мы звеном: 4 машины звено.
'''– Когда Вы в полк попали, одноместные «Илы» еще были?'''
Не было, только двухместные.
'''– А учебные самолеты «УИлы» были?'''
А как же! Двухместные. Новички с училища проходят курс слетанности. А стрелок должен пройти учебные стрельбы по «колбасе», только тогда его отправляют на боевое задание.
'''– А какое вооружение у Ваших самолетов было?'''
Две пушки ВЯ, 2 пулемета ШКАСа и бомбовая нагрузка, плюс мой пулемет. Я защищаю от захода истребителей с хвоста.
'''– А РСы – реактивные снаряды вешали?'''
Да. 4 РСа. На правом крыле – 2, и на левом – 2. 8 не бывало.
'''– А вместо ВЯ были большие 37-миллиметровые пушки?'''
Да, 37 мм в полку тоже были. Но немного.
'''– А еще какое-нибудь оружие применяли? ПТАБы – это маленькие противотанковые бомбы, ВАПы – выливной авиационный прибор, фосфор выбрасывать?'''
Нет, не было. В основном – фугасные бомбы. Мы в основном уничтожали пехоту, а по пехоте главным образом – осколочные.
'''– Вы помните, какой основной был калибр бомб, который Вы возили?'''
Не помню. Две бомбы большие под крылом (ФАБ-100, 250 или 50. – О.Р.). И два люка было, в них – маленькие, по 100 или по 50 (главным образом, меньше калибром, чем 50 или 100 кг. – О.Р.).
'''– А РСы какие у Вас были, Вы не помните?'''
РС-132, длинные, зараза, вот такие. Больше метра (скорее всего, РОФС-132. – О.Р.)
'''– РСы, по Вашему мнению, эффективное оружие?'''
РСы – выгодное оружие по наземным целям. По танкам, по пехоте, по скоплению войск. Эти ракеты, РС, очень хорошие.
'''– Мы слышали два мнения. Некоторые говорили, что эти РСы убрать бы, оставить одни бомбы. Другие – лучше бомбы убрать, РСы оставить.'''
У нас такого разговора не было. Положена боевая нагрузка на самолет: РСы, пулеметы, пушки и бомбы. Вот и все.
'''– У Вас какой боезапас был?'''
Я сейчас не буду врать, не помню. Нам хватало. И мне защитить свой самолет хватало, и даже помочь соседу.
'''– Вы помните свой первый боевой вылет?'''
Помню. 3-й Прибалтийский фронт, в сентябре 1944 года. Мы полетели на бомбежку передовых позиций фашистов. Это было в Курляндии, на территории Латвии. Я нисколько не боялся, но волновался, конечно.
А потом делали в день от трех до четырех боевых вылетов. Мы отлетаем, отбомбимся, отстреляемся по наземным целям, разворачиваемся, и идем обратно на аэродром, на заправку. Готовимся к новому вылету. На подготовку уходило примерно часа 2-3.
'''– И часа через 2 – опять вылет?'''
Да, не раньше. Задание, на какой участок лететь, получали от командира дивизии или от командира полка. И так каждый день.
'''– Была ли какая-нибудь подготовка стрелков в полку?'''
В полку у нас переподготовки никакой не было. Мы с училища пришли уже основательно подготовленные...
Проверяли нас так: мы из кабины стрелка стреляли по наземным целям. Вот кабина стоит, заходят, и ракурс берет. Вот фотокарточка: кабина самолета на земле стоит. Цели расставлены. Нам говорят, какая скорость, и мы стреляли по этим целям.
'''– При выходе из атаки Вы по наземным целям стреляли?'''
Вначале не стрелял. Берег боеприпасы. Да и запрещалось: только защищать самолет и быть предельно внимательным. А позже, когда мы к Кенигсбергу подходили, нам дали указание: «Стрелок-радист может стрелять по наземным целям». Например, по колонне войск можешь лупить. Командир атакует, а потом при выходе из атаки я стреляю.
'''– Несколько вопросов по быту. Какое денежное довольствие было у Вас?'''
Курсанту выдавали где-то около 300 рублей. В запасном полку ничего нам не давали. Всего 12 дней там были... В боевом полку – по 800 рублей.
'''– Как кормили Вас в училище?'''
В училище – хорошо, там всем одинаково давали.
'''– Все обычно жалуются, что в училище не хватало еды?'''
Ну, как вам сказать, человек привыкает. Хватает тебе, не хватает, ты не идешь, не жалуешься. Добавки не было.
А вот в боевом полку – там уже ты можешь спросить и добавку. Первое добавку никто не брал, а добавку на второе всегда, кто хотел, тот брал.
'''– Как было со 100 граммами водки?'''
100 боевых грамм – в конце боевого дня. Кончаются вылеты – и по 100 боевых грамм. Но только в дни вылетов. И независимо от числа вылетов – 100 грамм.
'''– А если, например, плохая погода, и не летали?'''
Никаких 100 грамм. Потому и называются – «боевые 100 грамм».
'''– Как вас обмундировывали в училище?'''
В училище – обыкновенные брюки, шаровары обыкновенные. Сапоги кирзовые, обмоток не было. А в полку зимой выдавали теплые унты, собачьи или овечьи. Шерстяные носки. Да, и унтята были, когда сильные морозы.
Повседневное обмундирование – шинель, меховые куртки авиационные. Это зимой. Свитеров не было. А летом – шинель.
'''– А маски были?'''
Нет, не давали. Не было масок никаких. Шапка, шлем меховой, и подшлемник шерстяной. Белый, и очки.
'''– Кожаные летные куртки у Вас в полку были ленд-лизовские или наши?'''
По-моему, только нашего производства.
'''– Вообще что-нибудь ленд-лизовское вы получали?'''
Нет, не видел. Не помню никаких импортных вещей. Даже тушенки.
'''– А трофейных?'''
Трофеи – только у пехоты. Мы трофеи не добывали. Я ходил в Кенигсберг не для того, чтобы искать что-нибудь, «вынюхивать»: Нет, просто интересно было. Мы ходили вдвоем. Я и еще один товарищ. В свободное время, и поблизости от части.
Зашли в дом, сидит немка, дрожит. Мы ей: «Не бойтесь, мы Вас не тронем. Мы просто зашли посмотреть, в каких Вы живете условиях». И уходим. Более того, в кармане был то ли пряник, то ли кусок хлеба, отдали. Мы не обижали их никогда.
'''– Какое у Вас оружие личное было?'''
У меня – пистолет ТТ, но были и наганы. И были еще автоматы в кабине. У меня было специальное гнездо, с правой стороны. Вот тут, под рукой. Автомат – это на случай, если приземлишься на вынужденную, тогда тебе автомат может пригодиться. А если я прыгать с парашютом буду, автомат будет мешать.
'''– Вы сидели на ремне? Или сидение было?'''
Было мягкое сидение. Широкое такое, как кресло. Я на парашюте еще сидел. Потом еще ремни безопасности. Затягиваешься справа, слева. Там кнопки нажал, вставил, и все.
'''– Кто Вам снаряжал ленту?'''
Механики по вооружению. Я прилетаю, им говорю: «Я не знаю, сколько израсходовал. Проверьте. Пополнить, если нужно...»
'''– А Вы их работу контролировали, нет?'''
Обязательно. Даем короткую очередь.
'''– Мы разговаривали со стрелком, он говорил: «Кто хотел жить, тот следил. Я каждый раз перебирал ленту, смазывал патроны».'''
У меня ни одной задержки в работе не было, ни одной!
А вот ШКАС малокалиберный, как винтовка. Это ж зараза, а не пулемет: Вот где задержек было…
'''– А какими патронами Ваша лента снаряжалась?'''
Трассирующие и бронебойные были. А вот какой порядок, не буду говорить.
'''– А могли Вы заказать, к примеру, чтобы Вам больше трассирующих поставили?'''
Да какая разница? Мы же не ночью летаем, а днем.
'''– Вы в основном чем занимались? Удары по пехоте? По переднему краю? По кораблям?'''
В основном – передний край. Корабли были всего один раз.
'''– А в основном на каких высотах ходили?'''
Мы выходили на цель на 1000-1200 м, не выше 1500 м.
'''– А не 300-400 м?'''
Нет, это уже бреющий полет, это во время атаки; тогда уже мы косим все подряд.
'''– В то время, когда Вы воевали, большие потери в полку были?'''
У нас в эскадрилье, да и в полку, очень мало погибло. На моих глазах только один экипаж погиб: зенитный снаряд попал в самолет, впереди нас летевший.
А фамилию сейчас не помню. Не то Николай, не то Никольский… Нет, не буду врать...
'''– Как это выглядело? Самолет взорвался?'''
Не взорвался. Взрыва никакого не было. «Щепки» полетели, и все. Не успели ни стрелок, ни командир с парашютом выпрыгнуть.
А бывало, что если подобьют, отойдут от линии фронта, и выпрыгивают.
У нас с командиром была договоренность: «Володя, пока не будет моего приказа – никаких выпрыгиваний».
'''– Кто был Ваш командир экипажа?'''
Тюрин Николай Федорович, капитан.
'''– У Вас на счету – сбитый «Фокке-Вульф»? Кроме Вас, много ли еще стрелков Вашего полка сбивало самолеты?'''
Никто. Только я один.
'''– А как это произошло?'''
Это было под Кенигсбергом, на Земландском полуострове, там потом идет коса Хель. А уж над Кенигсбергом… Вы знаете, что такое Кенигсберг? Там так охранялось, ой-ой-ой...
Мы летели домой с боевого задания. Он стал подходить к нам, и я заметил, что идет именно на нас. И, зараза, заходил снизу. Я Николаю Федоровичу, командиру своему, говорю: «Коленька, дай-ка горку!»
Горку дать, потому что я боялся за стабилизатор. Он хорошо поднял машину, мне сразу видно немца стало, и я прямо ему в кабину засадил. Даже поправок вводить не пришлось. Он мгновенно свалился. Но я не видел, упал он или не упал.
А потом сообщили... Про меня и в газете было напечатано. Наградили за сбитого орденом Красной звезды.
'''– А что за самолет был?'''
Истребитель. «Фокке-Вульф-190». «Мессершмитты» и «Фокке-Вульфы», вот эти два типа истребителей во время войны были у немцев. Других не было.
'''– После того, как Вы сбили самолет противника, к Вам отношение изменилось в полку? Среди стрелков?'''
Ну, тогда расписали и в газете, по всей дивизии: «Поздравляем тебя». Как только прилетел, сразу доложили. И тут и командир полка: «Поздравляем тебя! Молодец, что вовремя заметил...»
'''– Премию на руки выдали? Или на книжку?'''
У нас не давали книжек, не было. На руки давали. Ну, а я мамке перевод, и все.
'''– Вы помните какие-нибудь особенности того «Фокке-Вульфа», которого сбили? Сам самолет? Вот как выглядел? Как окрашен?'''
«Фокке-Вульф» – он как наш «Ла-5», тупорылый.
'''– А как он покрашен был, помните?'''
В серый цвет. В серый цвет у них были все машины покрашены.
'''– А какие-то особенности, там, может быть, пятна желтые, красные?'''
Нет. Увидел, что это идет самолет немецкий, вот и все.
'''– А когда он Вас обстрелял, заметили дым, пламя?'''
А он не успел, ни одного патрона не успел. Он пошел сразу вот так вот. Он в кабрировании был, развернулся через хвост налево, и полетел вниз.
'''– Когда прилетели на аэродром, сели, Вы сразу доложили, что сбили?'''
Да, я доложил: «Возможно, я сбил истребитель, потому что прямо в лоб бил». И экипажи подтвердили, которые летели сбоку, им лучше видно, как и что: «Вовка сбил...» А если ты даже и сбил, но не подтвердили, то все это – туфта, и не зачтут.
'''– А подтверждение пришло от наземных войск?'''
В этот же день сразу же сообщили: «Сбил такой-то».
'''– За сбитый «Фокке-Вульф» Вы премию получили?'''
Да, 1000 рублей.
'''– А летчики Вашего полка сбивали?'''
Летчики – нет. Воздушных таких боев не было: немцы боялись подходить в лобовую идти или сбоку. Куда им. А ведь мы же летим по 4 машины. Одна – вот так вот, другие – тут и тут, крыло в крыло летим, и уже друг друга охраняем каждого. Я – тебя, ты – меня...
'''– Истребители наши Вас часто прикрывали?'''
Все время. Каждый боевой вылет, четверка истребителей «Як-3».
'''– А не бывало ли такое, что немецкие истребители связали сопровождение боем, и вы остались одни?'''
Не было таких случаев, не видел.
'''– А чтобы Вас истребители бросили?'''
Нет. Если даже что-то случается, четверка в прикрытии идет, два прикрывают нас. Два идут отгонять...
'''– А связь с ними была? С истребителями?'''
Обязательно. Всегда.
'''– Вас прикрывали разные полки истребительные? Или один и тот же?'''
У нас было в дивизии три полка штурмовиков и истребительный один полк. Не помню номер. Этот полк занимался прикрытием и воздушные бои вел. И если на нас нападают, то обязательно воздушный бой будет.
И ребята наши давали им «прикурить».
Такая была дисциплина, такая была ненависть… Никакой боязни, что ты можешь погибнуть, товарищ может погибнуть… Даже думки в голове не было.
'''– А как же тогда бывали случаи, что возвращались, не выполнив задание?'''
Только по погоде, но у нас и такого не было.
'''– От кого потерь больше было? От зениток или от истребителей противника?'''
В нашем полку только один или два экипажа погибло.
Я сделал 87 боевых вылетов, за это время только у меня был на глазах только один случай. А мы летали каждый летный день. Не было выходных, ни праздников, какие там праздники-то…
'''– Как Вы относились к немцам, как к военным? Не как к фашистам, а вот именно как к военным?'''
К немцам я относился так – уничтожить, чтоб не было духа... Но однажды мы стояли на дороге, и вели немцев пленных. Посмотрели на них: они такие были сирые, что даже руки марать не захотелось.
'''– А отношение к ним как к профессионалам войны? Уважали их? Или считали, что немец уже выдохся и недостоин внимания?'''
Немец уже не тот был. Если он видит, что идут эскадрилья и прикрытие, то он уже побоится подойти: уходит в другое место, ищет, где полегче.
'''– А вообще часто атаковали?'''
Атаковали? Да нет... «Фокке-Вульфы», «Мессеры» все время летали. Не было ни одного вылета, чтобы немецких истребителей не было у нас на пути, но чтоб они нас атаковали...
'''– Ну, при этом они вели себя не очень агрессивно, да?'''
Да они, вообще-то, боялись. Но и обнаглевшие попадались... А так все было хорошо. Я ж говорю, что в сорочке родился. Отлетал... И эскадрилья была хорошая, и дисциплина, и отношение друг к другу, и экипажи помогали.
И на командиров повезло, я считаю. И командир дивизии Кучма, полковник, и наш командир полка Петров, и командир эскадрильи Ермилов Павел Александрович. И боевые задания выполнялись, и ответственность экипажей была стопроцентная. И никто не боялся задания. Чтоб вернуться обратно, испугаться – такого не могло. Я ж говорю: мы уходили в море далеко, а потом заходили с тыла на косу, чтобы уничтожать немца.
'''– А вообще над морем летать не боялись?'''
Нет. Хотя спасательных жилетов у нас не было. Только парашют. Но – что будет, то будет. Это у нас в крови.
'''– Вы не помните, ваши «Илы» были какие? Вот крылья были прямые? Или со стрелочкой?'''
Нет. Немножко были. Стрелка.
'''– Не помните, как они были окрашены?'''
В зеленый цвет. Без камуфляжа.
'''– Снизу – голубой или серый?'''
Снизу – не помню. Не буду врать. А я помню только, что был зеленый...
'''– Элементы быстрого распознавания на самолетах были? Пилотка, может быть, на киле? Может быть, полоска вокруг фюзеляжа?'''
Нет. Были только номера: 1, 2, 3... У меня был 13-й.
'''– А не боялись летать?'''
Нет.
'''– Где был номер?'''
Номер на хвосте. На киле. А на фюзеляже не было. И рисунков, надписей не было.
'''– Запрещали? Или никто не хотел?'''
Нет, мне кажется, никто не хотел. Но я не знаю, может быть, и запрещали. Но ни у кого ничего не было.
'''– А были ли какие-то суеверия? Ну, не бриться перед вылетом? Не фотографироваться?'''
Не было. Все чистенькие были, побритые.
'''– А другие суеверия? Не фотографироваться перед вылетом? Амулеты какие-нибудь, талисманы были?'''
У меня боевых фотокарточек почти нет, только уже 1945 год. Но я честно вам говорю – не было. Суеверия... Почему-то не принято было, фиг его знает. Может, у танкистов были...
'''– Номера на самолетах в полку рисовали? Или с завода приходили с номерами?'''
Это в полку было уже. У меня был красного цвет, потом – белый. И мне кажется, что все одинаковой краской нанесены были.
'''– Какие отношения сложились с техническими специалистами?'''
Хорошие. Мы им помогали. Оружейным мастерам помогали бомбы подвешивать, вооружение. Но я – не механик. Чем я мог помочь техникам? Заправить, шланг подать, под бомбу спину подставить... А радисты, те уже все сами. Каждый раз после вылета проверяют.
'''– Именно после, а не перед полетом?'''
Это одно и то же. Мы прилетели, они проверили и подготовили машину к следующему вылету.
'''– Немецкими шлемофонами не пользовались?'''
Нет. И не видел их даже. Только наши.
'''– У вас женщин в полку много было?'''
Может, раньше и были, но в мое время почти не было. А среди технического состава не было вовсе. Санитарка была, Мария. Она смотрела, чтобы были заполнены санитарные ячейки, бинт, что положено. Но никто не тратил ничего, так что и работы у нее немного было.
'''– Вы помните первый аэродром? Куда Вы с запасного полка прибыли?'''
Был полевой аэродром укатанный, никакой бетонки, ничего.
'''– Где жили?'''
У нас там было общежитие. Барак. А некоторые экипажи жили по домам. Потому что были пустые дома, хозяева эвакуировались. Давали на 2-3 звена.
'''– А местные жители были? И как с ними отношение было?'''
Были. Отличное отношение. И их никто не обижал, никто не воровал.
'''– Покупали у местных самогон?'''
Местные самогон гнали. Но я не помню, чтобы кто-то в моей эскадрилье покупал и пил...
Время быстро летело. Вы знаете, не успевали отдохнуть. Только приляжешь, уже вставать надо. А мы вставали рано, где-то в 6 утра. Помоемся, и в столовую, а потом везут на аэродром, и готовишься к боевому заданию.
'''– Скажите, как было у вас с политработниками в полку?'''
У нас был майор Мошкин, хороший мужик.
Блин! Так я же сам был комсоргом. Я ж говорю: куда сам не захочешь сунуться – обязательно меня туда засунут. Я сам не высовывался, но они видят, человек справится, и меня – комсоргом эскадрильи. Партийных у нас в эскадрилье не было. Все комсомольцами были. Но все ребята у меня были боевые такие, что дай Боже.
'''– А в чем вообще заключалась работа комсорга?'''
Во-первых, агитация: пропаганда опыта по боевому обслуживанию самолетов, информация о состоянии на фронтах... Выпускали стенгазеты, вывешивали листки «Молнии». Рассказывали о том, как отличился какой-то экипаж.
Для этого у нас в комсомольской организации редколлегия была. Они занималась этим вопросом... Так что пустого дела не было. Каждый чем-то занимался...
Я не знаю, есть ли такое сейчас, как было у нас. У нас были здоровые коллективы. Вот это мой ответ.
'''– А по большому счету, в 1944 и в 1945 годах, это было действительно необходимо? Или можно было все-таки сконцентрироваться на боевой работе?'''
Как?
'''– Когда уже стало понятно, что осталось только немножко Германию дожать, и все... Нужно ли это было?'''
Конечно, обстановка изменилась. Но война продолжалась...
Немцы рассчитывали совсем на другое поведение русских. «Мы пойдем, они испугаются и сдадутся». По-ихнему не получилось. Немцы рады были бы уничтожить нас... Почему мы и их уничтожали.
А мирное население мы не трогали. Вот идут войска, мы их уничтожали. А мирное население, которое там было, мы не трогали...
'''– Замполит у Вас летающий был?'''
Да. Был, летчик, тоже командир. Были и просто политработники, но это уже при дивизии. Был начальник политотдела дивизии, который отвечал за политическую подготовку кадров. И к нему никаких претензий нету. Но были и такие, кто и не летал, и был треплом гороховым. Это было. Таких экипажи не любили.
'''– На Ваш взгляд, должен был летать политработник для того, чтобы уважение к нему было?'''
Не только в моем случае назначение на политработу было, как бы, в приказном порядке...
Видят, что человек может с народом общаться, довести дело до конца. Вот у Ермилова заместитель был политработником. Он отвечал за политическое воспитание экипажей. Он летал, и к нему – никаких претензий. Умел гасить конфликты в коллективе.
'''– А особист в полку был?'''
Особый отдел был только при дивизии. И представителя СМЕРШа в полку не было.
'''– Вроде при всех полках были.'''
Нет. Я полк очень хорошо знал.
'''– У вас в эскадрильи был адъютант эскадрильи? Это – «летающая» должность?'''
Не помню. И врать не хочу. Адъютант был. А вот летал он или не летал, я не скажу.
'''– За какое количество боевых вылетов стрелку давался первый орден? За первых 10 вылетов?'''
Не орден, а медаль «За отвагу». У меня 87 боевых вылетов. И у меня – орден Красной звезды, медаль «За отвагу» и медаль «За боевые заслуги». Орден приурочили к сбитому истребителю.
'''– В Вашем полку, кроме Ермилова, Герои были?'''
В нашей дивизии был один только Герой. Хороший мужик был. Душа был нашего полка и эскадрильи.
А заслуженных летчиков, у которых орденов Боевого Красного Знамени, 1, 2, 3 (больше трех ни у кого не было) очень много было, почти все летчики.
'''– У Вас не было ощущения, что «Ил-2» был недостаточно защищен?'''
Вы что! Его немцы боялись, как огня.
'''– Но Вы сидите по пояс открытый, только снизу-сзади бронедверка закрывает, и все.'''
Никакой дверки не было. И на полу, под ногами плита была, и все. Ну, а с боков не было ни фига. (Дверка была, а на полу бронеплиты не было. – О.Р.)
'''– А фонарь снимали, который над Вами был?'''
Зимой летали с фонарем, а летом мы летали открытые.
'''– Это не воспрещалось?'''
Нет... То стекло запотеет, или дождь, или еще что-нибудь... А тут – чистое пространство.
'''– А как подтверждались результаты ударов по земле? Как подтверждали, что действительно сожгли столько-то танков?'''
Земля подтверждает: вот такая-то эскадрилья уничтожила 2, 3 танка. Или уничтожила дзот, или батарею, уничтожила взвод пехоты, или еще что-нибудь. Это только разведка и пехота подтверждали результаты...
'''– А по заявкам наземных войск часто приходилось работать?'''
Нет. Мы получаем задание от своего командования, по карте.
'''– А удары по своим были?'''
У нас не было. Но такое могло быть. Говорили, что были... Как говорится, доводили до нашего сведения.
'''– Кроме передовой, Вы по каким еще целям работали?'''
Мы по морским целям один раз только работали. Когда мы выходили на косу, бомбить территорию, а попали в корабли.
'''– На аэродромы ходили?'''
Нет.
'''– А где Вы закончили войну?'''
Земландский полуостров, вот здесь. Он как входит таким уступом, тут – море, а сюда проходит коса длинная, ширина около 2 км.
'''– Мы много кого расспрашивали, и такое впечатление, что половина наших ВВС работало по этой косе.'''
Да, наверное... Она длинная была, и мы ее уничтожали. Заходили с моря, выходили на косу, отбомбились и уходили в море.
'''– Я слышал, что один стрелок внизу сделал вырез и при выходе из атаки стрелял из отдельного ручного пулемета…'''
Мы такого и не слышали, нам такое запрещали. И вообще, как это так можно, понимаешь, воздушный корабль, сделать в нем дырку? Это все же враки.
'''– А ранений у стрелков в полку много было?'''
Были... У меня была контузия. Однажды когда мы начали бомбить, над нашим самолетом взорвался зенитный снаряд, антенна самолета сломалась и мне дала по голове. И я без памяти свалился в кабину. У меня вот такой волдырь был. Даже вот здесь метка есть. Вот, потрогай!
И мне признали – контузия. И один или два дня мне дали отдохнуть.
'''– Вы всегда летали с одним и тем же командиром?'''
Да. С одним и тем же. Но если я заболел, тогда командиру дают другого стрелка.
'''– А если командир заболел?'''
Тогда экипаж не летает.
'''– А сбивать Вас не сбивали?'''
Нет.
'''– Вынужденные посадки у Вас были?'''
Нет. Ну, разве только когда носом клюнули, и все. Мы стали взлетать на бомбежку Кенигсберга, тогда мы стояли в Топиалу, это под Кенигсбергом. Аэродром был сделан с металлическим покрытием.
'''– Наши делали? Или немцы?'''
Наши. Укатанное поле и положены металлические плиты, ширина – где-то полметра. Плиты друг с другом скрепляются.
И вот мы стали взлетать, один самолет, второй, третий – и мы. А у нас было 400 кг бомб – вся боевая нагрузка и полностью заправленный бензином самолет. И вот мы стали взлетать, уже вот-вот кончается полоса, мотор заглох, и он как тормознул. И машина стала в таком положении на нос... Если бы перевернулись, не знаю, что бы было...
Вот такой случай у нас был.
'''– Когда самолеты взлетали, эта металлическая полоса шла перед самолетом такой волной?'''
Нет.
'''– Повреждения привозили?'''
Только когда антенна оторвалась...
'''– У Вас 87 боевых вылетов, Вы летали с одним и тем же командиром. Вы войну закончили на том же самом самолете, на котором начали или сменили самолет?'''
На одном и том же. И двигатель на нем не менялся. Вот такие машины делали. Правда, на некоторых других самолетах меняли. Забарахлил – и меняли.
Ну да, мы когда кончили, а эскадрилья эта не расформировалась, и дивизия не расформировалась до 1950 года. Я все время был в той же самой дивизии...
'''– Как Вы войну закончили?'''
Полетели на боевое задание, и вдруг сообщают по радио: «Экипажам вернуться обратно, война закончилась!»
Когда сказали «конец войне», мы как нажали на гашетки… Ой-ой-ой! Стрельба такая была... Развернулись и приземлились.
'''– Гуляли сильно после этого?'''
Мы отметили по порядку, от мелкого и выше: эскадрильей отметили, полком отметили, дивизией. Командир дивизии всех собрал, поздравил, всем по 100 и все такое. Мы успокоились – живы, здоровы. Это запомнилось на всю жизнь.
'''– Вроде известный факт, что сразу после войны аварийность у летчиков, которые прошли войну, резко повысилась?'''
Гибли? У нас в полку, если мне память не изменяет, был только один случай. Полетели на учебное задание, а мотор отказал... А они почему-то не выпрыгнули с парашютами. Вот и все – один случай.
А вот аварийные посадки, но у молодых летчиков, были часты.
'''– А «Ил-10» к вам в полк когда пришел?'''
Это было где-то под конец 1945 года,
'''– Летчики и стрелки, которые летали на «Ил-2», говорили, что «Ил-2» –гораздо более удобная машина, чем «Ил-10». Было такое?'''
Я не знаю, мы с командиром об этом не говорили. Скорость у него больше, высота у него больше и дальность полета больше.
'''– Говорят, что много рапортов было написано, что «Ил-10» – настолько скоростная машина, что он почти непригоден к использованию в качестве штурмовика?'''
Это – мнение летчиков, которые пришли уже в мирное время?
'''– Нет, летчики, которые воевали в войну. Они заявляли, что если «Ил-2» успевал выпустить хотя бы половину боекомплекта, то «Ил-10» в одной атаке не успевал и этого сделать...'''
Это понятно, скорость-то больше. Но раз скорость больше, тогда и безопаснее...
'''– Вам, как стрелку, какая кабина была удобнее?'''
«Ил-10». Там расположение удобнее было. Практически закрытая кабина. И турель крутилась кругом.
'''– А прицел у Вас какой был?'''
Обыкновенный. Со стеклышком таким...
'''– На «Ил-10» у стрелка были пушки «Б-20» 20-миллиметровые или 12,7 мм УБ?'''
У меня был последнего образца. 20 мм.
'''– Не срывало с кронштейнов при стрельбе?'''
Нет. По наземным целям стреляли, тренировались... Мне понравился «Ил-10». И командиры, и наши летчики были довольны машиной...
'''– Для Вашей семьи каковы были последствия войны?'''
Все пережили.
'''– Когда Вы уволились?'''
В 1950 году. Срок службы окончился. Предложили остаться на сверхсрочную. Но у меня дома семья, мать. И я вернулся сюда, в Гатчину...
'''– Ваши первые впечатления, когда Вы вернулись в Гатчину?'''
Разрушений много было, а значит, и работы было много. Быстро восстанавливали.
Я в последнее время в армии был помощником командира части по быту. Строил дома. Хотя по профессии был мастером слесарей-инструментальщиков. Потом – старшим производственным мастером цеха. Командир Самарин Николай Андреевич меня вызвал. «Володя, – говорит, – зайди-ка. Будешь моим помощником».
Куда деваться?
Так по строительной линии и на гражданке пошел.
Я вручал людям ордера, расселял дома. Расселял дома, и надо было каждой семье утвердить ордер. Семья большая – двухкомнатная квартира. Семья маленькая – однокомнатная.
Вот там-то я и схватил инфаркт, милые мои. Про меня один придурок сплетню пустил: «Что ему стоит, он себе квартиру там отхватил».
Это у меня квартира-то?! Я говорю: «Как тебе не стыдно?»
Да я вот столько не украл... Сколько людей благодарят меня до сих пор, что я дал им квартиры! Столько настроил домов в Гатчине. И на Хохловой улице у стадиона, 3-й и 5-й дом, два дома. На Красноармейском проспекте пятиэтажный дом отгрохал. Я так во время войны не переживал! И вот из-за этой сплетни у меня обширный инфаркт приключился...
Сейчас живу в старом доме, не передать, в каких условиях – снег сам чищу, дрова, воду сам таскаю... Сапожник без сапог. А работал я до 72 лет, пока мог...
''Интервью: О.Корытов и К.Чиркин
Комментарии: О.Расстренин
Лит. обработка: И.Жидов
Особая благодарность – С.Спиридоновой''
Комментарии читателей Оставить комментарий
ЧЕСТЬ И СЛАВА ГЕРОЯМ!
хочу добавить - мой отец майор Белов Михаил А лексеевич находился в Чапевске был начштаба авиполка