Патриаршеству на Руси – 420 лет

Одновременно с выборами нового предстоятеля РПЦ отмечает юбилей института патриаршества

В эти дни, когда Русская православная церковь избирает своего нового главу, исполняется, между прочим, 420 лет введению на Руси патриаршества.

23 января 1589 года в присутствии Константинопольского патриарха Иеремии в Патриархи был наречен митрополит Московский Иов. Характерно, что произведено наречение было в царских палатах Московского Кремля, а не в Успенском соборе, как планировал Иеремия. Как поясняет исследователь Русской церкви [http://www.pravoslavie.ru/arhiv/040310103305.htm Владислав Петрушко], это было устроено умышленно. Ведь если бы наречение произошло в соборе, то царь Феодор Иоаннович, сын Ивана Грозного, и Иов должны были бы благодарить Иеремию всенародно за оказанную им честь. И вот, чтобы не поднимать слишком высоко авторитет Константинопольского патриарха, приехавшего в Москву, собственно, лишь за материальной помощью, наречение было произведено в царских палатах. А вот само наречение Иова в Патриархи было совершено уже в Успенском соборе Московского Кремля 26 января 1589 года. Так Русская православная церковь обрела своего первого Патриарха – Иова, которого причислила впоследствии к лику святых.

Установление патриаршества в Русской Церкви явилось результатом роста ее значения и влияния во всем православном мире, что особенно ярко обозначилось к исходу XVI века. Напомним, что после падения в 1453 году Византийской империи Константинопольский патриарший престол оказался в полной зависимости от турецких султанов, в то время как Россия осталась единственным независимым православным государством и естественным образом превратилась в центр всего православного мира.

Само возникновение идеи Московского патриаршества, отмечает исследователь, тесно связано с установлением автокефалии Русской Церкви. После утверждения независимого от греков статуса Московской митрополии стало осознаваться то исключительное значение Русской Церкви в православном мире, которое она получила как наиболее влиятельная, многочисленная, а главное – связанная с бытием единственного в мире православного государства Поместная Церковь. Было очевидно, что рано или поздно патриарший престол будет утвержден в Москве, государь которой стал преемником императоров ромеев и уже к середине XVI века увенчался царским титулом.

Однако возведению Московской митрополии на степень патриаршества в то время мешали напряженные отношения с Константинопольским патриархатом, обиженным на Русь за переход к автокефалии и горделиво не желавшим ее признавать. В то же время без согласия Восточных Патриархов самостоятельное провозглашение Русского митрополита Патриархом считалось бы незаконным. Если царя на Москве можно было поставить самим, силой и авторитетом православной державы, то учреждать патриаршество без предварительного решения этого вопроса первенствующими кафедрами православного мира было невозможно.

Исторические обстоятельства сложились благоприятно для завершения программы автокефалии Русской Церкви через установление патриаршества лишь к исходу XVI столетия, в правление царя Феодора Иоанновича, пишет Владислав Петрушко. По традиции, идущей от Карамзина, Феодора нередко изображают слабовольным, едва ли не слабоумным и недалеким монархом, что мало соответствует действительности. Феодор лично водил в бой русские полки, был образован, отличался глубокой верой и необычайным благочестием. И отход Феодора от дел управления государством скорее был следствием того, что глубоко верующий царь не мог примирить в своем сознании несоответствие христианских идеалов и жестоких реалий политической жизни, сложившихся в годы правления его отца – Иоанна Грозного. Феодор избрал своим уделом молитву и тихую, мирную жизнь рядом со своей верной супругой – Ириной Годуновой. Реальным же правителем Русского государства стал ее брат Борис Годунов – талантливый и энергичный политик.

Безусловно, Годунов был честолюбив. Но в то же время это был великий государственник и патриот, создавший масштабную программу реформ с целью преобразования Российского государства, усиления его мощи и международного престижа. Но, к сожалению, великое предприятие Годунова не имело под собой прочного духовного основания и далеко не всегда исполнялось приемлемыми в нравственном отношении средствами (хотя доказательств причастности Годунова к убийству царевича Димитрия, как не было ранее, так нет и сейчас), что стало одной из причин краха его замыслов. Кроме того, и сам русский народ после ужасов опричнины был весьма далек от блестящих державных замыслов Бориса. Тем не менее, Годунов ревновал о величии России. И идея русского патриаршества в значительной степени также укладывалась в разработанную им программу, что сделало Годунова решительным ее сторонником. Именно Борис помог довести программу утверждения патриаршества на Руси до логического конца.

'''Антиохийский патриарх – в Москву за помощью'''

Первый этап подготовки к установлению русского патриаршества был связан с приездом в Москву Антиохийского патриарха Иоакима в 1586 году. Это событие инициировало активность годуновских дипломатов в достижении патриаршего достоинства для предстоятеля Русской Церкви. Иоаким приехал сначала в пределы Западной Руси, а оттуда направился за материальной помощью в Москву. И если в Речи Посполитой Патриарху пришлось быть свидетелем нового натиска католиков на Православие и практически полного развала церковной жизни Киевской митрополии накануне Брестской унии, то в царственной Москве Иоаким увидел воистину величие и славу Третьего Рима.

Главной целью патриаршего визита было собирание милостыни. На Антиохийской кафедре висел гигантский по тем временам долг – 8000 золотых. Русских появление Иоакима в Москве весьма заинтересовало: впервые в истории Восточный Патриарх приехал в Москву. Но в сознании Годунова и его помощников этот беспрецедентный эпизод почти мгновенно и неожиданно вызвал к жизни проект, призванный реализовать на практике идею учреждения Московского патриаршества.

После того, как Иоаким был с почетом принят царем в Кремле, ему, естественно, нужно было встретиться с митрополитом Московским и всея Руси Дионисием. Но предстоятель Русской Церкви почему-то не давал о себе знать и никаких шагов навстречу Иоакиму не делал, визита не наносил.

Иоакима почтили по московским меркам невероятно: пригласили на обед к царю сразу в тот же день, когда состоялся первый прием у государя. И тут же в ожидании обеда его отправили в Успенский собор Московского Кремля, где совершал богослужение Дионисий. Похоже, что все было тщательно продумано: Иоаким прибыл как смиренный проситель, а Дионисий вдруг предстал пред ним в блеске роскошных облачений, окруженный многочисленным русским духовенством в блистающем своим великолепием соборе. Облик Дионисия вполне соответствовал положению предстоятеля самой крупной и влиятельной в мире Поместной православной церкви, хотя носил он при этом всего лишь сан митрополита.

А далее произошло и вовсе невообразимое. Когда патриарх Иоаким вошел в Успенский собор, он был встречен здесь митрополитом Дионисием. И не успел Иоаким и рта раскрыть, как вдруг его, патриарха Антиохийского, благословил всего лишь митрополит Московский! Патриарх, конечно, возмутился такой дерзости: Иоаким начал было говорить, что негоже митрополиту первым благословлять Патриарха. Но слушать его не стали и даже не пригласили служить литургию (иначе ее пришлось бы возглавлять не Дионисию, а Иоакиму). Более того, Патриарху не предложили хотя бы пройти в алтарь. И бедный восточный проситель простоял всю службу у заднего столпа Успенского собора.

Таким образом, Иоакиму было явно показано, кто здесь проситель милостыни, а кто – предстоятель по-настоящему великой Церкви. Это, конечно, было оскорблением, но нанесено оно было Патриарху вполне сознательно. Похоже, все было рассчитано и продумано до мелочей. Насколько здесь имела место личная инициатива Дионисия, сказать трудно. Вероятнее, что все режиссировал Годунов. Смысл акции был вполне прозрачен: к русскому государю греческие Патриархи обращаются за помощью, но при этом на Московской кафедре почему-то находится всего лишь митрополит. Это был явный знак Восточным Патриархам – предложение подумать над устранением этого несоответствия. Иоакиму дали понять: раз уж просите и получаете, то должны и отплатить приведением статуса предстоятеля Русской Церкви в соответствие с ее реальным местом в православном мире.

Понятно, что больше никакой охоты встречаться с Дионисием у Иоакима не было, и дальнейшее обсуждение проблемы русского патриаршества с греками взял на себя Годунов, который и вел тайные переговоры с Иоакимом. Но Иоаким не был готов к столь неожиданному для него предложению об учреждении в Москве патриаршего престола. Решить этот вопрос самостоятельно он, конечно, не мог, но обещал посоветоваться об этом с другими Восточными Патриархами. На данном этапе Москва этим удовлетворилась.

'''Приезд Константинопольского патриарха'''

Теперь решающее слово было за Константинополем. Но в Стамбуле в это время происходили весьма драматические события. Незадолго до приезда Иоакима в Россию там был низложен патриарх Иеремия II Транос, на место которого турки поставили Пахомия. Последний, в свою очередь, также вскоре был изгнан и заменен Феолиптом, сумевшим заплатить турецким властям немалую сумму за патриаршую кафедру. Но и Феолипт недолго пробыл на патриаршестве. Он также был смещен, после чего из ссылки в Стамбул возвратили Иеремию.

Но Иеремия вернулся из ссылки буквально на пепелище: храмы были разграблены, денежные средства разворованы, патриаршая резиденция отобрана турками за долги. Патриарший собор за долги Феолипта также был отобран мусульманами и обращен в мечеть. Нужно было устраивать новую патриархию: кафедральный храм, резиденцию. Но денег на все это у Иеремии не было. Однако опыт Иоакима Антиохийского показал: можно обратиться в богатую Москву, которая столь уважает Восточных Патриархов, что в деньгах не откажет.

Иеремия выехал в Москву. Этой поездке суждено было стать судьбоносной для Русской Церкви. Иеремия в 1588 году так же, как и Иоаким, сначала отправился в Западную Русь, откуда поехал далее, в Московию. В Речи Посполитой патриарху Константинопольскому также довелось стать свидетелем крайнего ухудшения положения православных. Тем большим был контраст, когда Иеремия прибыл в блистательную столицу православного царства.

Патриарха Иеремию приняли пышно, с максимальными почестями. Ввиду стремительных перемен на Константинопольской кафедре все переговоры о Московском патриархате Годунову пришлось начинать сначала. Но изменения произошли не только в Стамбуле, но и в Москве. К этому времени конфликт между Годуновым и митрополитом Дионисием закончился в 1587 году низложением последнего (Дионисий ввязался в боярский заговор и вместе с другими противниками Годунова выступил перед царем Феодором с безнравственным предложением развестись с Ириной Годуновой по причине ее бесплодия). На место Дионисия был возведен Ростовский архиепископ Иов, которому и суждено было стать впоследствии первым русским Патриархом .

Иова историки нередко представляют как послушного исполнителя воли Бориса Годунова и чуть ли не соучастника его интриг. Едва ли это справедливо. Иов, несомненно, был человеком святой жизни. То, что Церковь причислила его к лику святых в 1989 году, когда праздновалось 400-летие Московского патриаршества, – это, конечно, не случайность, связанная с юбилеем. Канонизация Иова готовилась еще в середине XVII века, при первых Романовых, не любивших Годунова, при котором их род сильно пострадал. Но в середине XVII века прославление не успели подготовить, а при Петре I, упразднившем патриаршество, канонизировать первого русского Патриарха уже было невозможно по политическим мотивам.

Факты подтверждают, что святитель Иов вовсе не был послушным слугой Годунова, а при случае мог и резко возразить Борису. Это подтверждает знаменитый эпизод, связанный с попыткой Годунова открыть в Москве некое подобие университета на западноевропейский манер. Иов решительно воспротивился этому: пример вовлечения тысяч православных недорослей в католичество через иезуитские школы Речи Посполитой был слишком свеж и нагляден. Годунов тогда был вынужден отступить.

Иов был настолько яркой личностью, что еще в молодости был замечен Иоанном Грозным. Будущий Патриарх пользовался огромным авторитетом и у Феодора Иоанновича. Иов отличался огромным умом и великолепной памятью, был весьма начитан. Причем все это сочеталось с глубоко духовным устроением души святителя. Но даже если предположить, что, проводя Иова в митрополиты, а затем и в Патриархи, Годунов действовал по политическим соображениям, это отнюдь не бросает тени на св. Иова. Ведь Борис выступал за утверждение патриаршества в Москве, усиление престижа Русской Церкви и Русского государства. Поэтому неудивительно, что в предстоятели Русской Церкви, которой скоро суждено было стать патриархатом, был выдвинут Борисом именно Иов как человек самых выдающихся качеств. Какие бы политические цели Годунов ни преследовал, дело утверждения патриаршества на Руси, совершаемое через него, было в конечном счете проявлением Промысла Божия, а не плодом чьего-либо расчета. Борис Годунов стал, по сути, орудием этого Промысла.

'''Домашний арест Иеремии'''

Иеремия Константинопольский был принят в Москве с большими почестями. Его поселили на Рязанском подворье. Но... облекли не только почетом, но и надзором. Какое-либо общение Патриарха с кем бы то ни было, особенно с иностранцами, категорически воспрещалось. Вскоре Иеремию принял царь. Причем Патриарх ехал во дворец с почетом – «на осляти».

Начались переговоры с Патриархом, которые вел Годунов. Прежде всего речь шла о главном – о русском патриаршестве. Но каких-либо обязательств перед русскими на сей счет у Иеремии не было. Конечно, это не могло не вызвать разочарования Годунова. Но Борис как тонкий политик решает действовать более настойчиво. Можно было бы, разумеется, вновь писать письма другим Восточным Патриархам, ждать, пока они соберутся и совместно обсудят вопрос и что-либо решат. Но Годунов сообразил, что при умелом подходе все можно сделать гораздо быстрее, т. к. неожиданно в Москве впервые оказался сам Константинопольский патриарх. В этом видели несомненный Промысел Божий, о чем прямо сказал царь Федор Иоаннович в своей речи в боярской думе. Теперь предстояло повернуть дело так, чтобы Иеремия согласился на поставление патриарха Московского. Это была сложная задача для годуновских дипломатов. Но они с блеском с ней справились.

Прежде всего Иеремию просто оставили в покое на его Рязанском подворье на довольно длительное время. Приехавший в Москву в июне 1588 года Патриарх в итоге вынужден был пробыть в Белокаменной почти год. Иеремия жил на царском содержании, в полном достатке и наверняка в гораздо лучших условиях, чем у себя в Стамбуле. Но никому из москвичей или иностранцев видеться с Патриархом по-прежнему не дозволялось. Фактически это был домашний арест в самых роскошных условиях.

Поначалу Иеремия, которому через посыльных от царя и Годунова настойчиво предлагали идею русского патриаршества, наотрез отказывался, говоря, что без соборного обсуждения сам он такого важного вопроса решить не может. Но томление в «золотой клетке» стало сказываться, и Патриарх ответил, что он, впрочем, мог бы учредить на Москве такую автокефалию, какую имела Охридская архиепископия. При этом от москвичей требовалось поминать Константинопольского патриарха за богослужением и брать от него святое миро. Понятно, что такое предложение в Москве всерьез воспринимать не могли: уже полтора века Русская Церковь была полностью автокефальной, и времена были не те, чтобы получать от греков подобные подачки.

И вот дальше в поведении Иеремии произошли перемены – он вдруг начал говорить, что если русские захотят, то он сам останется здесь Патриархом. Едва ли самому Иеремии принадлежала идея остаться в Москве навсегда. Скорее всего, это был хитроумный план Годунова, в основе которого лежала мысль о том, что дело следует начать с предложения Иеремии самому остаться в России. Вероятно, впервые эта мысль была высказана при Иеремии с подачи Годунова теми рядовыми лицами из числа русских, которые были приставлены к Патриарху для услужения (и надзора) – их мнение было неофициальным и ни к чему не обязывало.

Иеремия, по словам укорявшего его за это Иерофея, увлекся этим предложением и, даже не посоветовавшись с другими греками, его сопровождавшими, действительно решил остаться в России. Но Патриарх обманулся приманкой – на деле то была лишь затравка, с которой начались уже настоящие переговоры не о переезде в Москву Патриарха из Стамбула, а об учреждении нового патриаршества – Московского и всея Руси. Хотя, быть может, москвичи в качестве запасного варианта все же были готовы и на то, чтобы Константинопольский патриарх остался жить в Москве. Такой вариант мог оказаться очень ценным и для Москвы, и для Православия в целом. Москва получила бы фактическое подтверждение своего преемства от Царьграда и буквальное основание для именования Третьим Римом. При этом Западная Русь, находившаяся в юрисдикции Константинополя, автоматически переходила бы в ведение Патриарха, переезжавшего в Москву. Тем самым создавалась реальная основа для воссоединения воедино двух половин Русской Церкви (кстати, наличие именно такого варианта – перенесения Вселенского патриаршества в Москву, ставшего известным в Риме и Речи Посполитой, подстегнуло в дальнейшем действия западнорусских епископов-предателей к заключению унии с Римом). Москва в данном случае могла бы полностью подтвердить свое реальное первенство в православном мире, получив первое место в диптихах Патриархов.

Но у этого проекта были и отрицательные стороны, которые в конце концов перевесили его преимущества и заставили Годунова добиваться создания нового, именно русского патриархата в Москве, а не довольствоваться переносом патриаршей кафедры из Стамбула. Во-первых, неизвестно было, как на все это отреагируют турки и греки: вполне возможно было, что почин Иеремии не нашел бы отклика в Константинополе, и там могли просто избрать на его место нового Патриарха. Россия при таком повороте событий осталась бы ни с чем. Во-вторых, сказывалось уже ставшее на Руси традицией подозрительное отношение к грекам, истоки которого восходили к Флорентийской унии (название унии (от la unio – единство), появившейся в результате более чем двухлетней (1438-1439) работы Ферраро-Флорентийского собора, на котором присутствовало высшее духовенство католической и православных церквей. – Прим. KM.RU). Кроме того, Вселенский патриарх-грек был бы в Москве фигурой, влиять на которую царю было бы намного труднее: а власть на Руси к этому времени уже привыкла держать под своим контролем дела церковные. И, наконец, можно было опасаться, что Патриарх-грек будет больше печься о делах своих соотечественников, чем о Русской Церкви. Сбор милостыни для восточных кафедр в таких условиях грозил вылиться в серьезное перераспределение русского золота в пользу греческих патриархатов.

Поэтому правительство Годунова решило все же добиваться своего, русского патриаршества. И тогда в ход пошла хитрая дипломатическая комбинация: ссылаясь на то, что на московской митрополичьей кафедре уже пребывает Иов, Иеремии было предложено жить во Владимире, а не в Москве. При этом русские дипломатично ссылались на то, что Владимир – это формально первая кафедра на Руси (если не считать потерянного к этому времени Киева).

Но, как ни велико было желание Иеремии жить в России, в почете и богатстве, без страха пережить от турок новые гонения и унижения, Патриарх прекрасно понимал, что предложенный ему вариант абсолютно неприемлем. Владимир – древняя столица, центр Русской Церкви – все это было в прошлом. К концу XVI века Владимир стал заурядной провинцией. Поэтому естественно, что Иеремия дал отрицательный ответ на это предложение. Иеремия настаивал на Москве. Завязались новые переговоры, во время которых Иеремия, очевидно, поставил себя в безвыходное положение, сгоряча дав какие-то обещания, от которых ему затем неудобно было отказаться. В конце концов посланцы царя Феодора завили Иеремии, что если он сам не хочет быть Патриархом на Руси, то должен поставить на Москву Патриарха из русских. Иеремия пытался возражать, заявляя, что он не может этого решить самолично, но все же в итоге вынужден был дать обещание поставить Иова патриархом Московским.

17 января 1589 года царь созвал боярскую думу вместе с Церковным собором: в Москву прибыли 3 архиепископа, 6 епископов, 5 архимандритов и 3 соборных старца монастырских. Феодор объявил о том, что Иеремия не желает быть Патриархом во Владимире, а свести ради него с Московской кафедры такого достойного митрополита, как Иов, невозможно. Кроме того, Иеремия в Москве едва ли, как сказал Феодор, смог бы исполнять при царе свое патриаршее служение, не зная ни языка, ни особенностей русской жизни. Поэтому царь объявил о своем решении просить у Иеремии благословения на поставление Иова в Патриархи града Москвы.

Так все было решено. Конечно, у всей этой затеи был сильный политический привкус, и в нажиме на Иеремию можно усмотреть много моментов, способных вызвать смущение. И все же устроение патриаршества на Руси было не какой-то пустой игрой амбиций, а делом, крайне важным для Русской Церкви и мирового Православия. И это подтверждается исключительно высоким авторитетом тех людей, праведных и святых, которые выступили инициаторами этого начинания – царя Феодора Иоанновича и будущего св. патриарха Иова.

'''Признание Восточными Патриархами'''

С началом Великого Поста Иеремия стал проситься назад, в Стамбул. Годунов отговаривал его, ссылаясь на весеннюю распутицу и необходимость оформить документ об учреждении патриаршества на Москве. В итоге была приготовлена т. н. уложенная грамота. Характерным моментом этой грамоты, составленной в царской канцелярии, является упоминание о согласии всех Восточных Патриархов на учреждение в Москве патриаршества, что, вообще-то, пока не соответствовало действительности. Устами Иеремии грамота вспоминает идею Москвы – III Рима, что не было одним лишь «красным словом». Следующим шагом утверждения авторитета Московского патриархата должно было стать внесение его в патриаршие диптихи на определенное место, соответствующее положению России, достаточно высокое. Русь претендовала на то, чтобы имя Московского патриарха поминалось на третьем месте, после Константинопольского и Александрийского, перед Антиохийским и Иерусалимским.

Лишь после подписания грамоты обласканный и щедро одаренный царем Иеремия уехал в мае 1589 года домой. По дороге он устраивал дела Киевской митрополии, и лишь весной 1590 года вернулся в Стамбул. В мае 1590 года там был собран Собор. На нем предстояло задним числом утвердить патриаршее достоинство Московского первосвятителя. На этом Соборе в Константинополе было только три Восточных Патриарха: Иеремия Константинопольский, Иоаким Антиохийский и Софроний Иерусалимский. Сильвестр Александрийский был болен и к началу Собора скончался. Замещавший его Мелетий Пигас, вскоре ставший новым Александрийским папой, Иеремию не поддерживал, а потому не был приглашен. Но зато на Соборе было 42 митрополита, 19 архиепископов, 20 епископов, т. е. он был достаточно представителен. Естественно, что Иеремия, совершивший такой беспрецедентный в каноническом отношении акт, должен был оправдывать свои совершенные в Москве действия. Отсюда – его ревность в защите достоинства Русского патриарха. В итоге Собор признал патриарший статус за Русской Церковью в целом, а не за одним лишь Иовом персонально, но утвердил за Московским патриархом только пятое место в диптихах.

С критикой действий Иеремии вскоре выступил новый Александрийский патриарх Мелетий, который считал неканоничными действия Константинопольского патриарха в Москве. Но Мелетий все же понял, что происшедшее послужит благу Церкви. Как ревнитель православного просвещения он весьма надеялся на помощь Москвы. В итоге он признал за Москвой патриаршее достоинство. На состоявшемся в Константинополе в феврале 1593 года новом Соборе Восточных Патриархов Мелетий Александрийский, председательствовавший на заседаниях, выступил за патриаршество Московское. На Соборе еще раз со ссылкой на 28 правило Халкидонского собора было подтверждено, что патриаршество на Москве, в городе православного царя, целиком законно, и что в дальнейшем право избрания Московского патриарха будет принадлежать российским архиереям. Это было очень важно потому, что тем самым наконец-то был окончательно исчерпан вопрос об автокефалии Русской православной церкви: Константинопольский собор признал ее законной. Но третьего места Московскому патриарху все же не предоставили: Собор 1593 года подтвердил только пятое место Русского первосвятителя в диптихах. По этой причине в Москве на отцов этого Собора обиделись и положили его деяния под сукно.

Таким образом, резюмирует Владислав Петрушко, учреждение патриаршества в Москве завершило растянувшийся на полтора века период обретения Русской Церковью автокефалии, которая после всех перечисленных выше событий стала совершенно безупречной в каноническом аспекте.

'''Дальнейшая судьба русского патриаршества'''

К сожалению, добытое с таким трудом патриаршество просуществовало в России сравнительно недолго: в начале XVIII века начинается эпоха репрессий против Церкви со стороны высшей светской власти, и в 1721 году Петр I упразднил патриаршество, учредив для управления Церковью Духовную коллегию, впоследствии переименованную в Святейший Правительствующий Синод.

Восстановление института патриаршества произошло лишь 28 октября (11 ноября) 1917 года: откровенное вмешательство в церковную жизнь сначала Временного правительства, а потом и вызов, брошенный Церкви и всей России большевизмом, побудили РПЦ форсировать восстановление патриаршества. На Поместном соборе 1917 года первоиерархом Русской православной церкви тогда был избран Тихон (Белавин), позднее причисленный к лику святых.

Долгое время после смерти святителя Тихона, напоминает «[http://www.interfax-religion.ru/?act=archive&div=12436 Интерфакс-Религия]», большевики не давали Церкви возможность созвать очередной Собор, на котором был бы избран новый предстоятель. В связи с этим церковный первоиерарх в тот период носил не патриарший сан, а сан митрополита и назывался патриаршим местоблюстителем.

Лишь в 1943 году, перед лицом войны, тогдашний предстоятель Русской церкви митрополит Сергий (Страгородский) смог наконец получить титул патриарха Московского и всея Руси. Кстати, с тех самых пор предстоятель РПЦ носит титул «Святейший Патриарх Московский и всея Руси». Причем титул этот был принят патриархом Сергием по предложению Иосифа Сталина – до этого патриарх носил титул «Московский и всея России». Замена «России» на «Русь» в титуле была связана с тем, что с возникновением СССР под Россией официально подразумевалась только РСФСР, в то время как юрисдикция Московской патриархии простиралась и на территорию всего СССР.

Хронологический список патриархов Московских:

– Святитель Иов (23 января 1589 года – июнь 1605 года).

– Игнатий (30 июня 1605 года – май 1606 года), поставлен Лжедмитрием I при живом патриархе Иове и поэтому не включается в списки законных Патриархов, хотя поставлен с соблюдением всех формальностей.

– Священномученик Гермоген (или Ермоген) (3 июня 1606 года – 17 февраля 1612 года), причислен к лику святых в 1913 году.

– Филарет (Федор Никитич Романов) (24 июня 1619 года – 1 октября 1633 года).

– Иоасаф I (6 февраля 1634 года – 28 ноября 1640 года).

– Иосиф (27 мая 1642 года – 15 апреля 1652 года).

– Никон (Никита Минов) (25 июля 1652 года – 12 декабря 1666 года).

– Иоасаф II (10 февраля 1667 года – 17 февраля 1672 года).

– Питирим (7 июля 1672 года – 19 апреля 1673 года).

– Иоаким (Савелов) (26 июля 1674 года – 17 марта 1690 года).

– Адриан (24 августа 1690 года – 16 октября 1700 года).

После кончины патриарха Адриана преемник не избирался. В 1700-1721 годах блюститель патриаршего престола (экзарх) – митрополит Ярославский Стефан (Яворский).

Московские патриархи в 1917-2008 годах:

– Святитель Тихон (Василий Иванович Белавин; по другим данным – Беллавин, 5 (18) ноября 1917 года – 25 марта (7 апреля) 1925 года).

– Сергий (Иван Николаевич Страгородский; 8 сентября 1943 года – 15 мая 1944 года).

– Алексий I (Сергей Владимирович Симанский 2 февраля 1945 года – 17 апреля 1970 года).

– Пимен (Сергей Михайлович Извеков; 2 июня 1971 года – 3 мая 1990 года).

– Алексий II (Алексей Михайлович Ридигер; 10 июня 1990 года – 5 декабря 2008 года).

'''Подвиг Ермогена'''

Несмотря на все трудности, выпавшие на долю этого института Русской церкви, патриаршеству суждено было сыграть важнейшую роль не только в духовной жизни России, но и в укреплении ее государственности.

Так, живший в XVII веке патриарх Ермоген возглавлял борьбу за независимость России от поляков, патриарх Филарет (отец Михаила Романова – родоначальника царской династии) оказал огромное стабилизирующее влияние на жизнь в стране после периода смуты, патриарх Никон активно помогал воссоединению Украины с Россией.

Чтобы лучше понять, какую роль сыграло патриаршество в жизни не только Русской Церкви, но и всей России, достаточно вспомнить подвиг патриарха Ермогена. В то время как в Москве окопались поляки и изменники-бояре, преданные польскому королю Сигизмунду III, пишет «[http://www.patriarchia.ru/db/text/85954.html Патриархия.ру]», патриарх Ермоген рассылал из Москвы грамоты по городам и селам, призывая русский народ к освобождению Москвы от врагов и избранию законного русского царя. Москвичи подняли восстание, в ответ на которое поляки подожгли город, а сами укрылись в Кремле. Совместно с русскими изменниками они насильно свели патриарха Ермогена с патриаршего престола и заключили в Чудовом монастыре под стражу. В Светлый понедельник 1611 года русское ополчение подошло к Москве и начало осаду Кремля, продолжавшуюся несколько месяцев. Осажденные в Кремле поляки не раз посылали к Патриарху послов с требованием, чтобы он приказал русским ополченцам отойти от города, угрожая при этом смертной казнью. Святитель твердо отвечал: «Что вы мне угрожаете? Боюсь одного Бога. Если все вы, литовские люди, пойдете из Московского государства, я благословлю русское ополчение идти от Москвы; если останетесь здесь, я благословлю всех стоять против вас и помереть за православную веру».

Тогда начался мученический подвиг Святейшего патриарха Ермогена. Его лишили человеческого питания и с издевательствами бросали в его темницу сноп овса и немного воды. Уже из заточения священномученик Ермоген обратился с последним посланием к русскому народу, благословляя освободительную войну против завоевателей. Русские воеводы не проявили согласованности, поэтому не смогли взять Кремль и освободить своего первосвятителя. Более 9 месяцев томился он в тяжком заточении, и 17 февраля 1612 года скончался мученической смертью от голода. Еще при жизни он успел распорядиться, чтобы в ополчение была принесена Казанская икона Божией Матери. 22 октября был освобожден Китай-город, а 26-го сдался Кремль.

Победа была полной. Но радость победителей была омрачена кончиной Ермогена.