«Я пока жил честно, правдиво, с пользой для людей»

Опубликован текст прощального письма Юрия Гагарина к жене и дочерям

Чем дальше в прошлое уходит полет в космос Юрия Гагарина, тем больше подробностей о нем мы узнаем. Впрочем, поговорка, гласящая, что большое видится на расстоянии, сюда явно не подходит. Это событие как было эпохальным, так им и осталось, невзирая на множественные попытки, исходящие с Запада, хоть немного умалить его значение. Но – не получается.

В этом году первому полету человека в космос исполняется 50 лет. Новые рассекреченные сведения о нем привел в своей книге «108 минут, изменившие мир» журналист и писатель Антон Первушин. Скоро это издание попадет на прилавки книжных магазинов.

В книге впервые опубликовано прощальное письмо Гагарина к жене и дочерям, написанное им за два дня до старта корабля «Восток». Описываются просчеты инженеров при приземлении первого космонавта, а также рассказывается, как засекречивали конструкторов, работавших над созданием космических аппаратов. Некоторые отрывки из книги опубликованы газетой «Московский комсомолец».

Гагарин пишет жене, что если он не вернется, то не нужно «убиваться с горя»: «Ведь жизнь есть жизнь, и никто не гарантирован, что его завтра не задавит машина». «В технику я верю полностью. Она подвести не должна. Но бывает ведь, что на ровном месте человек падает и ломает себе шею. Здесь тоже может что-нибудь случиться. Но сам я пока в это не верю».

Вряд ли он так уж стопроцентно доверял новой, не испытанной еще технике. Скорее подавлял всякие сомнения за счет своего хладнокровия. Однако они все же прорывались... «Но если что-то случится, ты должна знать все до конца, – обращался к жене Гагарин. – Я пока жил честно, правдиво, с пользой для людей, хотя она была и небольшая. Когда-то, еще в детстве, прочитал слова В.П. Чкалова: «Если быть, то быть первым». Вот я и стараюсь им быть и буду до конца».

Здесь нельзя не отдать должное личной скромности космонавта, конечно же, понимавшего всю значимость предстоящего события в случае его удачного исхода. Не нужно также забывать, что война закончилась всего лишь 16 лет назад, а СССР уже сделал такой мощный технологический рывок. Для сравнения: давайте вспомним, что было у нас 16 лет назад, и что такого уж значимого произошло с тех пор. Ничего особенного в голову и не приходит... Обращает на себя внимание также и сдержанность Гагарина, несмотря на общепринятый в ту эпоху пафосный стиль при описании сравнимых по значимости событий.

К счастью, в тот раз письмо не потребовалось. К несчастью, потребовалось оно без малого 7 лет спустя: супруга космонавта Валентина Ивановна прочла его после гибели мужа 27 марта 1968 года.

В книге также рассказывается, что в советское время много лет утверждалось, будто Гагарин и «Восток» приземлились в заданном районе. На самом же деле первоначальное место посадки корабля было определено в районе города Куйбышева (Самара). Позже, получив первые параметры орбиты, баллистики рассчитали новое место посадки – 110 км южнее Сталинграда. Но и оно оказалось ошибочным: не учли, что для совпадения реальной траектории с расчетной надо бы подкорректировать работу программно-временного устройства на борту корабля.

В результате Гагарин приземлился в Саратовской области. Первыми его увидели жена лесника Анна Тахтарова с внучкой Ритой. Они испугались, завидев человека в странном комбинезоне, но космонавт успокоил их криками: «Свой, свой, советский!».

Сегодня выглядят странными предпринимавшиеся тогда попытки сделать секретным даже самое общее устройство кораблей «Восток». Так, кому-то из цензоров пришло в голову распространить по советским СМИ требование ни в коем случае не указывать, что ракета-носитель является трехступенчатой. Эффект получился обратным: журналисты узнали, что у ракеты – три ступени, а со временем эта информация вошла даже в школьные учебники.

Деятелям советской космонавтики не хотелось признаваться в своих просчетах (как будто их не бывает у других), и на этой почве им пришлось пережить немало неприятных минут в июле 1961 года в Париже. Тогда там проходило заседание Международной аэронавтической федерации (FAI), на котором предстояло зафиксировать мировые рекорды Гагарина. По правилам, рекорд регистрировался лишь в том случае, если пилот приземлялся в кабине своего летательного аппарата, и этот процесс лично наблюдал спортивный комиссар.

Спортивный же комиссар по СССР Иван Борисенко не мог присутствовать при посадке Гагарина из-за ошибок в расчетах, но он заявил, что был на месте приземления. Тем не менее, скрыть факт катапультирования оказалось гораздо сложнее, поскольку пресса сразу после полета писала, что в спускаемом аппарате «Востока» имеется кресло, которое катапультируется вместе с космонавтом при возникновении аварийной ситуации. В итоге нашей делегации в течение пяти часов пришлось доказывать, что Гагарин находился в кабине при приземлении, но она отказывалась предъявить какие-либо подтверждающие документы. В итоге Федерация вынуждена была согласиться с ее утверждением и зарегистрировала рекорд.

Но самыми секретными были сведения о конструкторах космических аппаратов. По отношению к ним цензура проявляла особую жесткость. Сергея Королева называли в официальных документах «профессор К.Сергеев», а Валентин Глушко фигурировал как «профессор В.Петрович», рассказывается в книге. После полета Гагарина имя Королева не упоминалось ни в одной из статей и книг, посвященных истории довоенного ракетостроения в советской России.

Первушин утверждает, что «такому амбициозному конструктору, каким всегда был Сергей Павлович, это было не просто обидно, а по-настоящему оскорбительно».

Автор пришел к выводу, что Королева угнетала не только необходимость держаться в тени, но и тот факт, что Никита Хрущев и другие советские руководители использовали космонавтику для достижения сугубо утилитарных политических целей, ставя перед конструкторами трудновыполнимые задачи. Тем приходилось спешно придумывать способы для их осуществления. Так, 12 октября 1964 года, когда ОКБ-1 по приказу руководства запустил корабль «Восход» с тремя космонавтами на борту, западная пресса посчитала, что в космос отправился прямо-таки «космический линкор». На самом же деле все обстояло по-другому.

Многоместный корабль «Север» еще находился в стадии эскизного проектирования, и было принято решение использовать для полета все тот же «Восток». Но три человека в скафандрах не помещались в его маленькую кабину, и Королев приказал разработать его новую модификацию, названную «Восход». Катапультируемые кресла убрали, от скафандров избавились, а спусковой аппарат снабдили системой мягкой посадки.

Выполняя распоряжение властей по свершению новых достижений, Королев сильно рисковал, но полет «Восхода» с конструктором Феоктистовым, космонавтом Комаровым и врачом Егоровым, к счастью, закончился благополучно.

Но так везло не всегда. В другой раз, когда в космос отправился новый корабль «Союз-1» с массой недоработок, о которых ответственные лица побоялись доложить Брежневу, чтобы не поплатиться за это взысканиями, исход был трагическим: 24 апреля 1967 года космонавт Владимир Комаров погиб в результате аварии космического корабля.

Как утверждается в выходящей на Западе книге «Звездный человек», американская разведка тогда перехватила последние слова несущегося к гибели Комарова: это были крики и проклятия в адрес «людей, которые посадили его в халтурно сделанный космический корабль».

По книге, Комаров предчувствовал свою гибель еще до полета и говорил об этом в частных беседах с коллегами, но отказываться от полета не стал, потому что дублером у него был Юрий Гагарин, и тогда погиб бы тот. Что заставляет лишний раз восхититься мужеством советских космонавтов.