Великая Отечественная война – расплата за большевистскую революцию?

Если бы не их социальные эксперименты, все могло бы быть иначе

Среди всех этапов Великой Отечественной войны самым дискутируемым до сегодняшнего дня остается первый – ее начало (подробнее о причинах, толкнувших Гитлера к нападению на Россию, читайте в нашем фронт-проекте). Именно на этом поле по сей день не утихают ожесточенные битвы между правдоискателями. На кон выкладываются данные архивов, спорщики безжалостно избивают друг друга сухими цифрами и различными аргументами. Каждый скорбит о потерях первых месяцев, но смотрит на них со своей колокольни.

Вероятно, дуэлянты из числа ныне живущих никогда не договорятся меж собой, да и единый учебник истории вряд ли тут поможет. Ведь потери первых дней, недель, месяцев и правда были страшными, притом, что командование действительно работало на износ. Но до Сталинграда-то тогда оставалось еще почти два года... С либеральной точки зрения выходит, что доблестный народ был брошен в мясорубку испугавшимся Сталиным, который-де не верил до конца в коварство Гитлера, потому что с ним, по сути, спелся. И трясут перед оппонентами своими документальными выкладками, поминают всуе пакт Молотова – Риббентропа: дескать, вот каким доверчивым балбесом оказался ваш Джугашвили. Только своих расстреливать был горазд.

И ведь, что характерно, вышеприведенная позиция в сегодняшних СМИ проговаривается неустанно, а тезис, что Сталин банально «слил» начало войны, используется либералами в качестве бесспорного аргумента. Но ведь есть же и другие документы, которые свидетельствуют как минимум о том, что ситуация в Европе 30-х годов складывалась вовсе не так однозначно, чтобы можно было так просто построить свою версию. Споры о роли самого пакта о ненападении не прекращаются, «просталинская» версия ожидаемо клеймит конкретно Гитлера, который элементарно плевать хотел на все условности. Косвенно об этом свидетельствует ставший достоянием общественности разговор Гитлера с верховным комиссаром Лиги Наций Буркхардтом: «Все, что я делаю, направлено против России. Если Запад слишком глуп и слеп, чтобы понять это, я буду вынужден договориться с русскими, разбить Запад, и затем, после его разгрома, концентрированными силами обратиться против Советского Союза. Мне нужна Украина, чтобы нас не уморили голодом, как в последней войне». Мог ли Сталин действительно блаженно не ведать, что за тип этот Адольф Алоизович?

Но, какая бы версия ни оказалась истинной, легче ли от этого ныне еще живущим фронтовикам, детям и внукам тех, кто не вернулся с войны, да и вообще всем, для кого начавшаяся 72 года назад Великая Отечественная – не просто глава в учебнике истории? Каждый год в один и тот же день мы волей-неволей задаем самый простой, почти детский вопрос: «Почему? Могло ли все сложиться иначе?»

В беседе с обозревателем KM.RU свой ответ на этот вовсе не риторический вопрос предложил известный историк и публицист, руководитель Центра гуманитарных исследований Российского института стратегических исследований, кандидат исторических наук Михаил Смолин:

– Обсуждение вероятных сценариев начала Великой Отечественной войны может быть, конечно, любым. И вполне возможно, что оно действительно могло быть другим, хотя бы потому, что Первая мировая война 1914 года могла бы пойти по другому сценарию и завершиться совсем иначе. Вполне возможно, что если бы советская власть не уничтожала императорский офицерский корпус, а потом еще и офицерский корпус Красной армии, то регулярная кадровая армия к 1941 году имела бы совершенно иной уровень подготовки. Потому что если говорить о кампании 1941-42 годов, то вся кадровая Красная армия к ее началу, по большому счету, уже практически перестала существовать. А в дальнейшие, 1943-45 годы воевали уже в основном совершенно другие призывы, рожденные позже.

Так что вполне возможно, что если бы большевиками не проводились социальные эксперименты, то и сама Великая Отечественная война могла стать совсем другой. Не говоря уже о том, что если бы в России не случилось в 1917 году революции, то, скорее всего, Первая мировая война закончилась бы куда более разгромным поражением Германии: ведь государь-император Николай II, как известно, намеревался идти на Берлин. Тогда эта война не закончилась бы на германской границе в 1918 году, и вполне возможно, что Второй мировой войны и вовсе не было бы, либо она могла произойти явно не в тех масштабах, в которых мы потом ее получили.

Дело в том, что Германия не ощущала себя проигравшей: среди немцев в те годы было очень распространено мнение, что печальный для них результат Первой мировой стал возможен лишь вследствие германской ноябрьской революции 1918 года, что это она стала роковым ударом в спину «победоносной» германской армии. То есть армия, не проиграв ни одного большого сражения, тем не менее оказалась назначена проигравшей стороной. Такая позиция, в свою очередь, породила масштабные реваншистские ожидания Германии от Второй мировой войны.

А мы со своей стороны, как я уже указал ранее, сделали буквально все возможное, чтобы она началась для нас неблагоприятно. Несмотря на декларации о том, что на протяжении 20 лет после гражданской войны советское государство делало все для обеспечения своей обороноспособности, кампания 1941-42 годов это, как мы знаем, не подтвердила.