Западную демократию погубит страсть к политико-сексуальным скандалам
Если человек является публичной фигурой, то это вовсе не значит, что в качестве публичной должна рассматриваться его личная жизнь. Публичной является его деятельность, поскольку она представляет естественный интерес для внимания общества, а вот личная жизнь есть личная жизнь. И доводы страстно любопытствующих и злорадствующих о том, что значимость его деятельности дает им право на получение сведений о его личной жизни, не более убедительны, чем основанное на этом же утверждение, что, наняв «менеджера для управления общественными делами», они, дескать, имеют право смотреть онлайн, как он раздевается и принимает ванну.
Если правитель – «помазанник Божий», то не дело подданных доискиваться тайн его «божественной» личной жизни. Если правитель – «один из граждан», нанятый в качестве менеджера, то его право быть огражденным от внимания ко всему, что не связано с его публичной деятельностью, не может быть меньше права на то же самое, которое есть у любого другого гражданина.
Требовать от имени общества, чтобы политик мирился с вмешательством в его личную жизнь, – это, в конце концов, то же самое, что требование любого работодателя поставить камеру слежения в спальню, ванную, да и вообще в квартиру нанятого им работника.
Сложно сказать, станет ли причиной падения современной западной демократии страсть к политико-сексуальным скандалам. Но одной из причин дискредитации советской демократии стала как раз страсть парткомов и месткомов выяснять подробности частной жизни собственного актива и унизительное разбирательство того, что именовали «несоблюдением морального облика».
Декларативная публичность политической жизни, культивируемая странами западной политической культуры, раз за разом делает самых известных ее лидеров жертвами политически ангажированного, но не политически закамуфлированного интереса и информационного удара. В условиях, когда объявлено, что личная жизнь политических деятелей может быть оглашаема и публично обсуждаема, создается ситуация, при которой оценка политическому руководителю определяется не результатом его политической деятельности, а теми факторами, которые по определению должны оставаться вопросом его личной жизни и его близких.
Берлускони обвиняли в связях с несовершеннолетней и приговорили к реальному сроку, отбывать который он, впрочем, вряд ли будет. Клинтона – в известных отношениях с Моникой. Эту же тему некоторое время назад пытались использовать для удара по Саркози, в то время как сам он, по слухам, стоял за окончившимся ничем скандалом вокруг экс-главы МВФ Стросс-Кана. Обвинения в сексуальных домогательствах стали в 2007 году причиной ухода в отставку президента Израиля Моше Кацава, а в конце 2010 года суд признал его виновным в изнасиловании.
Строго говоря, это как раз то, в чем западные оппоненты обвиняют Россию в деле с Ходорковским, то есть избирательное правосудие. Если по тем или иным причинам нужно нанести удар по политической фигуре, то для этого немедленно находится нужная статья в законодательстве. Только в их случае для этого еще имеется и увлекательный орнамент, вызывающий ажиотажный интерес, – сексуальная тематика.
Политическая подоплека подобного рода скандалов просто не вызывает сомнений. Кстати, Владимир Путин однажды по этому поводу резонно заметил: «Использовать такие инструменты, как защита прав женщин, для решения политических вопросов, не имеющих к этому никакого отношения, абсолютно недопустимо, потому что это само по себе дискредитирует важную задачу борьбы за права женщин».
Популярна сексуализация политики. Ту или иную фигуру, вызывающую политические претензии той или иной группы, предпочитают обвинять не в тех или иных политических решениях и действиях, а в том, что может разжечь скандал и вызвать повышенный интерес не среди его оппонентов, а среди групп, интересующихся не политикой, а бульварностью.
Одновременно обращает на себя внимание и то, что в современной Европе «общественность» куда спокойнее относится к нетрадиционной ориентации того или иного политика, включая действующего президента, премьер-министра или мэра столицы, чем наличие у них вполне традиционной любовницы. Хотя вообще непонятно, почему та или иная романтическая (традиционная) связь должна вызывать осуждение и тем более отрешение от должности. Для Джона Кеннеди его нескрываемые любовные приключения в глазах общества служили скорее основанием для повышения градуса обожания, чем для упреков.
Если страной правит наследный властитель, то он должен не столько служить примером моральной строгости, сколько поражать общество своим великолепием, а стало быть, и великолепием своих возлюбленных. Если страной правит выбранный лидер, а тем более «чиновник для поручений», то его избирают не для демонстрации его добродетельных семейных отношений, а для эффективного управления государством. Когда Сталину доложили о ярких любовных «победах» одного из наиболее талантливых полководцев Великой Отечественной и задали, надеясь на вполне однозначный ответ, вопрос: «Что мы будем делать?», он, обманув ожидания, ответил: «Завидовать будем…».
Здоровый человек, оценивая Наполеона или Петра Великого, оценивает число его побед и сделанное ими для страны; нездоровый – выясняет, сколько у них было любовниц.
Партия коммунистов, партия авангарда исторического прогресса, партия романтики создания нового общества и нового мира на каком-то этапе так заразилась самым мерзким и реакционным ханжеством, что уже только одним этим подчас дискредитировала себя в глазах своих наиболее сознательных и преданных собственным идеям активистов.
Конечно, успешность подобных обвинений и отклик на них общества – это определенный признак его нездоровья, деградации. Когда людей начинают волновать не политические или экономические итоги правления лидера, а его любовные приключения, пусть и ставшие достоянием публичности, это значит, что ориентиры и ценности общества смещены и искажены. И это вовсе не значит, что само общество носит столь высокоморальный и нетерпимый к нарушениям семейной жизни характер.
В основе подобных общественных негодований – не возмущение нарушением тех или иных моральных норм, а злорадство по поводу унижения того, кто выше тебя по статусу и по заслугам.
Строго говоря, возмущение и злорадство по поводу сексуальных скандалов и обличений политиков есть проявление вырывающихся на поверхность потаенных и подсознательных зависти, чувства неполноценности и комплекса ущербности обывателя, не имеющего иных интересов, кроме «домашнего хозяйства» – обыденности и повседневности.
Обыватель радуется тому, что лидер, казавшийся ему исполином и этим напоминавший ему, кто есть он сам (то есть, мягко говоря, не исполин, а скорее пигмей), оказался таким же, как он. Он радуется подобным скандалам не потому, что сам безгрешен, а потому, что они дают ему основание считать лидера столь же подверженным греховности, как и он сам, уличать его в том, что он – не высшее существо, а такой же «грешник».
Обыватель всегда подчиняется тому, кто заявил свое превосходство перед ним, потому, что не имеет сил и смелости противопоставить себя ему. Но он одновременно и ненавидит того, кому подчиняется именно за это, и радуется всему тому, что низводит последнего до его уровня.
Это не секрет, и те, кто ведет политическую борьбу, это знают и умеют этим пользоваться. И в том случае, когда им нужно ослабить позиции и подготовить попытку смещения сильного властного оппонента, пользующегося поддержкой общества и особенно являющегося носителем образа силы, они, одновременно с теми или иными публичными атаками на него, атакуют его исподволь, на уровне провоцирования скандалов и слухов, имеющих не политический, а бытовой характер.
Заводится разговор о том, что лидер болен, – и пусть это не имеет к делу отношения, в образ силы начинают вплетаться черты слабости. Что у него испортились отношения с женой или детьми – и закрадывается сомнение в том, что он способен эффективно разрешать проблемы и быть хозяином положения, управлять ситуацией даже на уровне семьи. Потихоньку, шепотом, передаются придуманные конфиденциальные сведения, что его жена пьет, что он с ней на самом деле развелся и даже вполне «по-царски» сослал в монастырь. И уже женился на другой – молодой красавице. А обыватель слушает, смакует и злорадствует...
И если все это появляется – это значит не то, что это есть на самом деле. Это лишь значит, что у данного лидера есть враги, не решающиеся выступить против него открыто. А если все это становится постоянным и ширится – значит, у всей этой кампании есть высокопоставленный и сильный заказчик, формально числящийся чуть ли не другом данного лидера, но уже в полную силу зажегшийся желанием занять его формальное или неформальное главенствующее место.
