Спор о допустимости нецензурной лексики в кино и публичном пространстве обострился
Спор о допустимости нецензурной лексики в кино и публичном пространстве обострился. И есть те, кто публично заявляют, что лучше вообще не будут снимать кино, чем снимать его без мата.
Сергей Черняховский. Фото с сайта izborsk-club.ru
Доводы за мат – «без него кино теряет необходимую эмоциональную окраску». И «если мы показываем фильмы про людей, которые используют мат – будет нечестно показывать их, не используя мат».
При прочих равных, прочитавший «Книгу Иова» или пьесу Софокла, знает и то, что свои мысли можно адекватно выражать и без мата. И умеет их выражать без мата.
Правда, уже в советской действительности те, кто из среды завода попадал в среду ВУЗа или начальства, знали и то, что матом больше ругаются во второй среде, нежели в первой. Правда, если говорить о ВУЗе – не преподаватели, а больше девушки лаборантки.
По исследованиям 2000-х годов, больше всех матом ругаются вообще бизнес-леди. Даже став таковыми, не могут избавиться от прошлой ущербности – и доказывают себе и окружающим, что ни в чем не уступают мужчинам.
Строго говоря, использование мата – это попытка доказать себе и другим свою состоятельность, когда почему-либо в ней внутренне сомневаешься. С одной стороны – попытка продемонстрировать, что имеешь право нарушать нормы и запреты, принятые другими: «Мне все позволено», то есть доказать свое превосходство над ними, с другой - нечто вроде истерического возгласа: «Всех поубиваю – держите меня четверо».
Но это – если говорить о тех, кто без него не может выразить свои мысли и эмоции. Кстати, матом, больше русских часто ругаются представители южных народов – и вообще иностранцы. Отчасти потому что не понимают оскорбительных оттенков нецензурной лексики – просто не ощущая нюансов русского языка. Отчасти – думая, что тогда их примут за своего, «русского в душе». Отчасти - наивная уверенность в том, что, используя данную лексику, выразишь свое особое комплиментарное отношение к России и продемонстрируешь глубину овладения русским языком.
В этом отношении «молодая женщина режиссер», отказывающаяся снимать фильмы без мата, это та же ущемленная своим подневольным положением в ВУЗе советская лаборантка либо бизнес-леди, слишком быстро прошедшая путь от начинающей миловидной проститутки до топ-менеджера крупной компании.
Вообще довод сторонников мата и носителей отстойного слоя искусства наподобие Звягинцева о том, что его иной фильм без нецензурной лексики не имеет «необходимую эмоциональную окраску», лишь демонстрирует отсутствие мастерства и художественного инструментария, которым эту окраску можно было бы передать нормальным способом. И слабое знакомство с методом Станиславского.
Эмоциональную окраску неумеющий передает словом. Умеющий -контекстом, интонацией и своим состоянием.
На самом деле проклятие можно вложить и в слова: «Я вас прощаю – идите с миром».
Вообще, интересный вопрос: где больше эмоциональной составляющей и где в большей степени передана ужасность Левиафана – в «Книге Иова» или в печально известном фильме Звягинцева?
И если в «Книге Иова», то почему автору Библии это удалось, а Звягинцеву не удалось? Возможно – сказалась разнице в эрудиции и таланте.
Кстати, по основной версии, мат на Русь принесло монгольское нашествие, и завоеватели использовали его с одной стороны для того, чтобы продемонстрировать право на обладание всеми женщинами страны, включая всех матерей, а с другой стороны – чтобы унизить и оскорбить религиозные убеждения народа, унизив почитаемую на Руси Богородицу: монголы, даже в свою христианскую бытность, были несторианами, то есть божественность ее отрицали.
Довод же о том, что мат нужно показывать в фильме потому, что люди его используют в жизни, вообще некая дань примитивному натурализму. Потому что в жизни люди вообще делают многое, что на экране не принято показывать, а в тексте озвучивать. Просто потому, что об этом все знают, и потому, что это ничего к созданию образа не добавит. Любовь необязательно показывать через акт совокупления. Жизнедеятельность - через отправление естественных надобностей.
Физиологические подробности нужны тому режиссеру, который не верит в свою способность передать свои мысли без них, и в то, что ему поверят без них. И тому зрителю, которому нужно уверить себя, что «все в мире – такие же скоты, как и я сам», то есть тому, кто уже поверил и твердо решил для себя, что сам он – всего лишь животное.
И что если показать человека в своем неживотном качестве, то это будет выглядеть неправдой, в которую никто не поверит.
Тезис же о необходимости выпускать в российский прокат мной фильм только потому, что он получил награды на Каннском и Мюнхенском кинофестивалях и был «высоко оценен зарубежной и отечественной критикой», своего рода воспроизведение грибоедовского сюжета о «французике из бордо» и страсти определенной части российских высших классов говорить на смеси французского с нижегородским.
На европейских кинофестивалях слишком часто сегодня присваивают призы фильмам, которым их нужно присвоить исключительно по «требованиям политкорректности». И если там получают призы фильмы об однополой любви – это не значит, ни что они сняты лучше фильмов о человеческой любви, ни что их нужно выпускать в широкий прокат в России.
Точно так же как нет сомнений, что если на следующий каннский кинофестиваль будет представлен фильм о мужественной борьбе «Правого сектора»* против ужасных российских оккупантов Донбасса, то он, скорее всего, получит самое высокое признание.
И это не значит, что его нужно будет пускать в прокат в России. Такие были очень модны в конце 1980-х. Чем тогда все закончилось – известно.
У сегодняшней «Постевропы» - свои ценности, у России - свои. У России – классические европейские, у сегодняшней Европы – частью потмодернистские, частью – просто варварские.
Они имеют право, если действительно хотят, жить со своими. Но и Россия имеет право жить со своими и не обязана перенимать то, что ей не нравится. Или, во всяком случае, не нравится большинству ее граждан.
Отказывающиеся творить в искусстве без мата имеют полное право не снимать. И нет оснований полагать, что Россия от этого много потеряет. Но ни министр культуры, ни министерство культуры в целом не нанимались обеспечивать прокат фильмов, оскорбляющих принятую обществом мораль.
Конечно, не факт, что если на экране не будут использовать нецензурную лексику, ее не будут использовать в жизни. Но если на экране ее использовать и ее применение растабуировать, в жизни ее будут использовать больше.
И вообще, культура – это система запретов. Вот культурный человек знает, что ругаться матом – нехорошо. И старается не ругаться. А некультурный - не знает. И стареется ругаться больше.
* - Экстремистская организация, запрещенная на территории РФ
