«Потерянная записка для президента как символ государственного управления»
Любой политический контент может быть деконструирован в двух логиках - условно аристотелевской и платоновской. Первая логика построена на описании эмпирической феноменологии, представленной в анализируемом тексте совокупности вопросов.
Если исходить из нее, то «прямая линия» с президентом будет выглядеть как апофеоз системы «ручного управления».
Фото с сайта kremlin.ru
Население сталкивается с огромным и все возрастающим перечнем социальных проблем, о чем свидетельствует миллион вопросов президенту. Сама их адресация главе государства говорит о том, что эти проблемы на уровне властных институций местного и регионального уровня не решаются.
Количество заданных вопросов - миллион - означает, что система управления в стране в целом нефункциональна. За четыре часа президент решить миллион поставленных частных вопросов не сможет в любом случае. Обещанная переадресация их на уровень регионального и местного чиновничества означает, что они будут переадресованы на уровень тех персоналий власти, на которых адресовались прямо или косвенно жалобы.
Как поступят с жалобщиками, не трудно предвидеть. Перепроверить на уровне президента выполнения миллиона задач также нереально.
Рассказ Путина про потерянную помощниками президента записку от женщины, бросившейся перед гарантом на колени, показывает, что ручное управление проваливается на первом же шаге. Чего ждать от чиновников, если отобранные (вероятно, по профессиональным качествам) люди из президентского окружения теряют переданные главе государства обращения граждан?
(«Это было в начале 2000-х годов, я много передвигался, много ездил, страна была в очень сложном положении. И куда-то мы прилетели, в какой-то регион. Уже конец рабочего дня, где-то уже к ночи, темно, это было, по-моему, осенью, слякоть, грязь и куда-то я перебирался, шел по этой слякоти к машине. Вдруг появилась женщина, такого уже преклонного возраста. Что-то невнятно сказала и вдруг упала на колени, отдала мне записку. Я сказал, что обязательно посмотрю. Забрал, отдал помощникам. И ее потеряли. Никогда этого не забуду», из рассказа Путина во время прямой линии. - Ред.)
Потерянная записка президенту может рассматриваться как своеобразный символ, дезавуирующий саму затею с прямой президентской линией.
А между тем рейтинг президента устремился вниз. Ручное управление дает первоначально позитивный эффект восприятия соответствующей властной персоны, приводя при правильной подаче образа к росту рейтинговых показателей. Перед народом предстает правитель, который на фоне нерадивых и злокозненных бояр лично решает проблемы каждого, нисходит до простого человека.
Но далее объективно, ввиду невозможности решить ручным способом даже 99,9% проблем граждан и при отсутствии функциональной системы их разрешающей, начинается разочарование в соответствующем правителе.
Сама методика ручного управления начинает вызывать раздражение, затем - отвращение и уже воспринимается в качестве проявления демагогии.
Уж, казалось бы, какой автократор был Сталин, но стиль его управления не был ручным. Создавалась работоспособная система, и проблемы решались системно, а не персонально.
И очевидно, что перед Путиным сегодня стоит вызов перехода от раскрутки образа героя-одиночки во власти к системообразованию. Но для того, чтобы выстраивать систему, необходимо определиться, какие ценности и принципы будут положены в ее фундамент. И эта постановка задач диктует вторую - условно платоновскую логику анализа.
Она состоит в выявлении базовых смыслов политического текста. В случае с прямой линией президента применение этой логики акцентирует вопрос о ценностно-смысловом содержании путинской политики. Речь идет о том, какую модель жизнеустройства он считает желаемой, в каком, соответственно, направлении предполагает вести страну.
Конечно, постановка вопроса о целях по прошествии двадцатилетнего правления может показаться странной. Но воззрения политика, как и любого простого человека, могут по прошествии времени меняться, эволюционировать. Ряд русских правителей прошлого, вступавших на престол с идеями либерального реформаторства, столкнувшись с реалиями геополитической борьбы и цивилизационного существования России, меняли свои взгляды, а соответственно, и вектор политики.
Произошла ли такая идейная трансформация с Путиным? И если произошла, то состоится ли смена вектора государственной политики России?
Контент прямой линии с президентом дает в этом отношении определенные подачи для оценок. Действительно, Путин не считает ни себя либералом, ни правительство либеральным, полагая, что от идеологической парадигмы либерализма 1990-х государство ушло. Либералов в правительстве, по его оценке, не осталось если не считать главу Счетной палаты Кудрина, дрейфующего будто бы в сторону этатизма.
Но какая модель установлена вместо модели, определяемой идеологией либерализма? И вот здесь-то, при ответе на этот вопрос, раскрываются собственно воззрения Путина. Он отвечает - смешанная модель. При этом поясняется, что именно страны со смешанной моделью экономики наиболее экономически успешны. Путин не верит в идеологию, относится со скепсисом к идеологическим парадигмам - либеральным, социалистическим, иным.
И Путин прав в том смысле, что чистых экономических моделей не существует и не может существовать. Все они являются в той или иной степени смешанными. Но есть соотношение разных компонент, есть главное и определяющее, а есть второстепенное и производное.
Базовые ценности определяют систему жизнеустройства страны. В Китае — это социализм с национальной спецификой, на Западе — либерализм. В России эта ценностная определенность отсутствует, и в итоге рождается идеологический тяни-толкай, а государственно-управленческая машина оказывается нефункциональной.
Неверие в идеологию задает и позицию Путина во взглядах на внешнюю политику. Он в своих рассуждениях о том, почему нельзя примириться с Западом и в чем причина антироссийских санкций, выступает как сторонник теории реализма в международных отношениях. Сообразно с ней, каждое государство сущностно эгоистично и руководствуется в политической деятельности своими экономическими интересами. Санкции против России в этой логике есть способ борьбы с ней как с экономическим конкурентом.
Но только ли экономическая конкуренция лежит в основе этого конфликта? Отнюдь не Россия сегодня главный экономический конкурент для США. Конфликт же Запад - Россия, безусловно, преломляемый и через экономику, имеет прежде всего ценностную природу, уходя в глубь веков. Это противостояние носит цивилизационный характер и экономикой не исчерпывается.
Но признать ценностную природу конфликта означает определиться, в чем состоит ценностное различие, заявить российские идентичные ценности, предъявить идеологию.
Но более всего скепсис президента в отношении идеологии проявляется в части его исторических апелляций. Ключевым вопросом в рефлексии российского общества сегодня является отношение к СССР. Известны слова Путина о гибели Советского Союза как величайшей трагедии, но все-таки его воззрения были и, по-видимому, остаются как антисоветские, во всяком случае - несоветские.
Раскрытие исторических представлений Путина усиливает диссонанс его восприятия со стороны большинства населения России, остающегося преимущественно по ценностям, воззрениям и ментальности советским.
На прямой линии президент высказался в том смысле, что опыт распространения в СССР идеологии был ошибочен и привел страну к гибели. Но в то время, когда Советский Союз реализовывал свой идентичный идеологический проект, представлял некую ценностную мировую альтернативу, он находился на восходящей фазе развития.
Напротив, при отказе от этой идеологической альтернативности, переходе на позицию общечеловеческих ценностей, и произошло его обрушение. Любая исторически значимая держава имела свой проект, транслируемый в мир как его ценностное послание. И в том, что Запад прививает всему миру западные ценности, усиливает его позиции.
Таким образом, основные выводы анализа контента прямой линии с Путиным сводятся к двум идентифицируемым проблемам: во-первых, проблема системообразования государственной политики России; во-вторых, проблема государственной идеологии. Не имея системности и при отсутствии ценностного целеполагания и идеалов Россия геополитически обречена.
Готов ли президент заговорить с обществом на языке принимаемых народом ценностей и смыслов, предъявить идеологический манифест — это не только вопрос президентского рейтинга, но и главный вопрос существования российской цивилизации.
Автор: Вардан Багдасарян, доктор исторических наук, профессор