Лысая муза странного драматурга

- А, е, и, о, у, э, ю, я! - Б, в, г, д, ж, з, к, л, м, н, п, р, с, т, ф, х, ц, ч, ш, щ,ц! - Э! - То! Неудивительно, что «содержательные» беседы действующих лиц в пьесах одного из главных реформаторов

- А, е, и, о, у, э, ю, я!

- Б, в, г, д, ж, з, к, л, м, н, п, р, с, т, ф, х, ц, ч, ш, щ,ц!

- Э!

- То!

Неудивительно, что «содержательные» беседы действующих лиц в пьесах одного из главных реформаторов современного театра Эжена Ионеско вызывали некоторое недоумение у пытавшихся их ставить режиссеров, которые, в лучшем случае, реагировали следующим образом:

- Да, я буду ставить вашу пьесу, но мне нужен другой перевод, этот никуда не годится. Вы не могли такого написать. Текст совершенно бредовый, ваш переводчик работает просто скверно.

- Переводчик тут не причем, это я написал бредовый текст. Нарочно.

«Бредовые» пьесы Ионеско и положили начало бурному развитию театра абсурда (сам писатель, кстати, предпочитал более простой термин – «странный театр»), ставшего столь актуальным в наше время. Тогда же, в середине 50-х, немногие могли проникнуться новым направлением в искусстве, а будущему отцу театрального абсурда приходилось самому бегать по улицам, зазывая зрителей на свои спектакли. Вот, например, как это выглядело на постановке его первой , впоследствии, ставшей хрестоматийной пьесы «Лысая певица»:

«Рядом с нашим крохотным театриком был кинотеатр, куда всегда стояли большие очереди. Мы пытались заманить этих людей к себе, но большей частью – безрезультатно. Один раз актеры играли вообще без публики, просто так, для себя, - у моей жены болели зубы, и она не смогла прийти».

Настоящую литературу Ионеско приравнивал к неврозу, утверждая, что «где нет невроза, там нет и литературы. Здоровье – вне поэзии, вне литературы». В его произведениях «симптомы» его «болезни» проявляются по-разному. Коронный прием – это, безусловно, неадекватное поведение героев в, казалось бы, стандартных ситуациях и, наоборот, излишнее соблюдение условностей тогда, когда ситуация выходит из-под контроля:

Официантка (выходя из кафе) – Добрый день, господа, что вам будет угодно выпить?

(В эту минуту издалека доносится какой-то быстро приближающийся шум, сопение, тяжелый топот бегущего носорога, протяжный рев)

Жан (стараясь перекричать шум, которого он умышленно не замечает) – Два анисовых ликера

(Шум становится оглушительным, он шевелит губами, но голоса его не слышно. Затем топот и шум быстро стихают, и в дальнейшем слова уже можно расслышать).

Неадекватные реакции сменяются вполне благопристойным поведением, но и это не меняет сути происходящего:

Миссис Мартин - Ах, я сегодня видела что-то удивительное, Что-то невероятное. Возле кафе приличного вида господин лет 50-ти завязывал шнурки. Они у него развязались.

Миссис Смит – Фантастика!

Мистер Смит – Если бы это рассказал кто-нибудь другой – я бы ни за что не поверил.

Мр Мартин – А что? Когда много ходишь по городу еще и не на такое насмотришься. Сегодня, например, в метро я видел человека, который преспокойно сидел и читал газету.

Мс Смит – Какой оригинал!

Мр Смит - Так, может, это тот же самый?

А когда к так называемым «ситкомам» подключается «тяжелая артиллерия» – псевдологические доказательства, текст и вовсе превращается в непрерывную филологическую феерию:

Логик (старому господину). А вот вам еще силлогизм. Все кошки смертны. Сократ смертен. Следовательно, Сократ – кошка.

Старый господин. И у него четыре лапы. А ведь верно, моего кота как раз и зовут Сократ.

Трудно не упомянуть отрывок из виртуозного разговора о семействе Бобби Уотсонов, занимающий добрую половину «Лысой певицы»:

Мр Смит (глядя в газету) Смотри-ка, здесь написано, что умер Бобби Уотсон.

Мс Смит Бедная Бобби!

Мр Смит Ты хочешь сказать, беднЫЙ Бобби.

Мс Смит Нет, это я про его жену. Ее тоже звали Бобби. Бобби Уотсон. Из-за этого совпадения их вечно путали, когда видели вместе. Только после его смерти и разобрались, наконец, кто из них кто. Правда, и сейчас еще находятся люди , которые путают ее с покойником.

Наконец, претерпев всевозможные метаморфозы, речь окончательно распадается, превращаясь в отдельные слова, а, затем, и просто в звуки, что, впрочем, никак не влияет на смысл произведения. Как видно из эпиграфа, герои, как ни в чем не бывало, продолжают «вести неторопливую беседу». 26 ноября исполнился бы 91 год со дня рождения Эжена Ионеско, и до сих пор он интересуется со страниц своей пьесы, как поживает лысая певица: «У нее все та же прическа?»
Алина Старинец


Ждем Ваших откликов на статью...