Русский бунт

Россия при участии Франции. 2000.

Авторы сценария Галина Арбузова, Станислав Говорухин, Владимир Железников

Режиссер Александр Прошкин

Оператор Сергей Юриздицкий

Художники Александр Толкачёв и Владимир Ермаков

Композитор Владимир Мартынов

В ролях: Владимир Машков, Матеуш Даменцкий, Каролина Грушка, Сергей Маковецкий, Владимир Ильин, Наталия Егорова, Юрий Кузнецов, Юрий Беляев, Ольга Антонова, Юозас Будрайтис, Михаил Филиппов, Петр Зайченко, Мария Миронова.

Премии: специальный приз жюри, премия за мужскую роль (Сергей Маковецкий) и приз за музыку (Владимир Мартынов) на фестивале «Кинотавр» в 2000 году.

Оценка: 4,5 (из 10).

Историческая драма.

Повесть «Капитанская дочка» неоднократно экранизировали и у нас, и далеко за рубежом, превращая, например, в итальянскую «Бурю». Также предпринимались попытки «подправить» историческую основу произведения Пушкина, которое он лукаво (как и в случае с «Повестями Белкина») выдал за сочинение другого, фактически - за мемуары самого героя, Петра Гринёва, написанные на старости лет. В экранной версии 1928 года в угоду социологически-тенденциозной концепции истории, навязываемой школой академика Покровского, никто иной, как Виктор Шкловский, уже тогда считавшийся признанным литературоведом, выступил инициатором модернизации трактовки сюжета «Капитанской дочки», придавая ей «верную революционную направленность».

А в новом отечественном фильме «Русский бунт» режиссер Александр Прошкин, прибегнув к помощи сценаристов Галины Арбузовой, Станислава Говорухина (!) и Владимира Железникова, дополнительно использовавших материал из пушкинской же «Истории Пугачёва», идет как бы от обратного - стремится указать на опасные, разрушительные и беспощадные последствия русского бунта, однако намекая на то, что Пугачёв и пугачёвщина - это порождение дворцовых интриг, трусливой расправы над Петром III, укрепления политики фаворитизма при правлении Екатерины II. Подобно тому, как Гришка Отрепьев посмел назваться царевичем Дмитрием в смутные времена захвата власти боярином Борисом Годуновым, так и Емелька Пугачёв решается на царские претензии после дошедших до народа слухов о странной кончине российского государя, ставшего ненужным винтиком в формирующейся системе протекционизма и личного угодничества.

И тут неожиданно ловишь себя на мысли, что «Русский бунт» является чуть ли не госзаказом, вернее, «гусзаказом», если иметь в виду, что за компанией «НТВ-Профит» стоит не только «Мост-Медиа», но и банковская группа «Мост» во главе с олигархом Владимиром Гусинским. Правда, по целому ряду обстоятельств исторического и частного свойства интерпретация этого дорогостоящего (по нынешним меркам) замысла претерпела существенные изменения.

Лента была запущена в производство еще до «августовского дефолта» 1998 года, так и не поспела к 200-летию А.С.Пушкина, впервые была показана в конкурсе Берлинского фестиваля в феврале 2000 года, потом отменена на премьере в Доме кинематографистов, вновь всплыла лишь в июне на «Кинотавре» (где жюри постаралось продемонстрировать фрондёрское отношение к властям, начавшим притеснять группу «Мост-Медиа»), а осенью, в канун первых публичных сеансов, сразу выдвинута на соискание Государственной премии России. И если первоначально эта картина в доходчивой художественной форме должна была предостерегать «современного царя Бориса» и его окружение от возможных ошибочных действий по отношению к тем, кто привел «опавшего Ельцина» (судя по его рейтингу весной 1996 года) повторно во власть, то к моменту своего появления в Берлине перед новыми президентскими выборами в России «Русский бунт» уже явно был проникнут тревогой за будущее страны, где правитель добровольно отрекся от престола, передав временные полномочия новому фавориту.

Последующее придерживание фильма в апреле-мае связано отнюдь не с неготовностью переделываемого кинотеатра «Октябрь» (по-прежнему неизвестно, когда он откроется!), а с тактикой выжидания, как же поведет себя второй российский президент Путин, избранный большинством народа, вовсе не взбунтовавшегося и не пошедшего с огнем и мечом на Кремль. Но когда новоиспеченная власть, наоборот, пожелала «наехать» на бывших членов «близкого круга», а сам Гусинский оказался на несколько дней словно в качестве «пойманного самозванца», то моментально настала резкая необходимость «размахивать народной дубиной» в виде вольной экранизации «Капитанской дочки» и «Истории Пугачёва», угрожая при посредстве искусства своеобразному Лжевладимиру, чья фамилия тоже состоит из пяти букв, как и у Ленина.

Но если отвлечься от всей этой политически-интриганской подоплеки, несомненно, делающей интересным процесс смотрения самой киноленты, то непосредственно от экранного действия все-таки не веет гнетущей опасностью возмущения низов, «которые уже не хотят жить по-старому». Соединение простодушного повествования от имени Гринёва с хроникой пугачёвского восстания кажется порой анекдотическим. Встреча Маши Мироновой с императрицей представляется чуть ли не пародийной. Надо ли говорить о том, что в экранизации вообще пропадает стереоскопичность пушкинского видения сюжета и истории, в том числе благодаря серии остраняющих эпиграфов автора. Крепкая, плотная, четко продуманная и изящно осуществленная композиция «Капитанской дочки» расползается буквально на глазах на не стыкующиеся друг с другом составные части. Даже любовный мотив повести, пусть и появившийся у Пушкина далеко не в первом варианте текста, является тут малообязательным довеском, а долго разыскиваемые режиссером юные исполнители (в результате выбор пал на поляков - Матеуша Даменцки и Каролину Грушку) все равно выглядят простецки.

Вот эта же простота, которая, как известно, хуже воровства, губит усилия постановщика взглянуть по-современному на пушкинское творение - вместо того, чтобы внимательно вчитаться в него и обнаружить там уйму скрытых смыслов, еще неразгаданных подтекстов, которые, безусловно, глубже, нежели заявленная Александром Прошкиным со сцены Дома кинематографистов фраза, что, к сожалению, весь ХХ век прошел под знаком «русского бунта, бессмысленного и беспощадного». Между прочим, слова, часто приписываемые самому Пушкину, сказаны в так называемой «Пропущенной главе» всего лишь его героем, которому автор, разумеется, не тождествен. И вообще следовало бы говорить не о бунте, а о целых десятилетиях рабской покорности, слепой подчиненности диктаторским режимам, так и не преодоленного до сих пор заискивающего отношения к власти и к тому, кто по воле случая оказывается вознесенным над толпой.

И в «Капитанской дочке» корневой проблемой, кстати, мучающей даже такого недалекого юнца, как Петруша Гринёв, является именно это - превращение обычного мужичка в худеньком армяке, словно материализовавшегося из снежного бурана, уже во властного и жестокого народного атамана, который дерзновенно метит в цари Всея Руси, а простой люд и отдельные офицеры, вроде Швабрина, с легкостью переходят под его начало. Смена хозяев отнюдь не означает освобождения от психологии раба. Да и чего греха таить: в русском бунте больше бузы, бахвальства и понта, что было типично для кулачных драк в течение многих веков. Мятеж - лишь косвенное оправдание того, что надо грабить награбленное и умыкать чужих невест. Любая революция - это форма перераспределения собственности и перестраивания иерархических структур.

Так что г-н Гусинский собирался взять, что называется, на понт российские власти, когда под знаменем «Русского бунта» надеялся оказаться еще ближе к трону. Но времена изменились - и теперь он готов почти всерьез предстать в роли «преследуемого мятежника», который лишь благодаря своей национальной хитрости избежал трагической участи четвертованного Емельки.

Самое забавное будет заключаться в том, что фильму Александра Прошкина по прозе Александра Пушкина (два А.П. - это круто!), кроме призов «Кинотавра» и нескольких «Ник», дадут еще и Государственную премию России. Впрочем, это вполне может сойти за монаршую милость, как, например, и Екатерины Великой, простившей невольного отступника Гринёва... по причине личного благодушного настроения после уединения с очередным фаворитом, что беспрекословно явствует именно из экранной версии. Остается лишь придумать, как же следует ублажить ВВП.