Михаил Глузский называл себя рабочей лошадкой советского кино
В наши дни актеры театра и кино привыкли выпячивать себя, сыграв буквально одну-две роли в каком-нибудь никчемном, но отлично раскрученном блокбастере. Советские мастера сцены были им не чета. Накануне отмечалось 90-летие скромнейшего Алексея Баталова, который с детства чувствовал себя в театре, как дома, но при этом до последних дней не считал себя актером, чуть ли не извиняясь за то, что в профессии, якобы, оказался случайно. То же самое можно сказать и о неподражаемом Михаиле Глузском.
Есаул Калмыков в «Тихом Доне», администратор гостиницы в «Кавказской пленнице», начальник отдела Шатунов в «Премии», генерал Федоров в «ТАСС уполномочен заявить», пассажир в «Крейцеровой сонате», генерал Макартур в «Десяти негритятах» - это все о нем. Обладая не самой запоминающейся внешностью, он отнюдь не пытался из себя изображать героя-любовника. А называл себя Глузский рабочей лошадкой советского кино, полностью оправдав присвоенный себе «титул».
Шутка ли, за свою карьеру он снялся более чем в 150 фильмах, а озвучил в качестве актёра дубляжа ещё больше. Параллельно он умудрялся играть на сценах Театра-студии киноактёра, «Современника», «Школы современной пьесы», Театра имени Ермоловой. До 78 лет преподавал актёрское мастерство во ВГИКе и активно занимался общественной деятельностью в Союзе кинематографистов, Комиссии ветеранов кино, Московской комиссии по культурному шефству над Вооружёнными силами СССР.
Чаще всего Глузскому доставались совсем крохотные роли, которые он отыгрывал филигранно. А свои главные роли он сыграл, когда ему было уже далеко за 70. Став официальным пенсионером, радовался, что теперь у него есть и зарплата, и пенсия. «А раньше я жил на гонорары за фильмы, — говорил артист «АиФ». — Был момент, когда я с семьей жил очень, очень бедно. Это были ужасные времена».
Не отказываясь от участия в эпизодах, актер никогда не отказывался играть небольшие роли, но к любому своему появлению на экране или на сцене относился с максимальной ответственностью. В театре ходят легенды о том, как Глузский готовился к роли – переписывал от руки диалоги, подчеркивал цветными карандашами текст. Педантичный, принципиальный, обязательный, увидев, что кто-то из артистов не в форме, он мог объявить режиссеру: «Сегодня не репетируем! Не го-то-вы!».
«Пришел посмотреть “Чайку” Антона Чехова. Я запомнил момент, когда Сорин в разговоре с сестрой теряет сознание. У меня у самого упало сердце, видя, как Михаил Андреевич, к тому времени пожилой человек, терял сознание на сцене. Это было невероятно, было настолько по-человечески, что ощущение театра пропадало, ты видел перед собой драму конкретного живого человека», ‒ рассказал в канун 100-летия Глузского ТВ-Культуре актер Максим Евсеев.
Роль Сорина в комедии Акунина «Чайка» оказалась последней работой Глузского в театре. На спектакль он сбежал из больницы. Говорил, не имею права подвести зрителей, играл с температурой под 40, с гангреной ноги, сидя в инвалидном кресле. В финале, превозмогая боль, вышел на поклоны. Актёр ушёл из жизни 15 июня 2001 года в Москве буквально через месяц после своего последнего спектакля. Ему было 82 года. Похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.
Фото с сайта kino-teatr.ru
