... а ты прекрасна без извилин...

Эта строчка Пастернака, к тому же вырванная из контекста, может смутить тех, кто привык все понимать буквально. «Без извилин» - значит, просто дурочка, во всяком случае, глупенькое создание, кем следует только любоваться, слепо восхищаясь красотой.

Вот и многочисленные телесериалы, заполнившие домашние экраны и взявшие в полон миллионы зрителей, прежде всего женщин, а особенно домохозяек от молодого до преклонного возраста, можно было бы уподобить такой же не обремененной умом прелестнице, которая поражает и притягивает исключительно благодаря своему внешнему блеску, наружному очарованию, видимому счастью. Богатые, конечно, тоже плачут, но делают это так красиво и лощено, что нельзя не испытать умиление от лицезрения придуманных страстей дам света и полусвета, а то и современных Золушек, которые довольно быстро находят своих принцев или узнают о собственном благородном происхождении. Все это, как ни парадоксально, воспринимается как вполне реальное, узнаваемое, жизненное - кажется, тем сильнее и обостреннее, чем дальше находятся умилившиеся от роскошного или экзотичного мира обитателей Санта-Барбары, Сан-Паулу, Мехико...

Можно сколько угодно метать гром и молнии в недостойные внимания «мыльные оперы», посмеиваться над любителями сериалов, превращающимися в своеобразных заложников или теленаркоманов, которым просто насущно необходима, важна для продления иллюзорной жизни очередная доза такого зрелища. Хотя трудно не признать, что в эпоху политической, социальной и финансовой нестабильности, вдобавок с накладывающимися тревожными ощущениями в канун смены века и тысячелетия, это самое «чтиво для глаз» не только выполняет своего рода психотерапевтическую функцию, но и выглядит чуть ли не единственным «приютом для страждущих», островком нерушимой стабильности бытия. Именно серийность, значительная продленность во времени демонстрации, почти ежедневная привыкаемость к явлению этих «званых и знатных гостей» в столь будничный и лишенный особых радостей наш дом, а также запрограммированное по собственному желанию бегство от действительности в обитель грез и несбывшихся страстей - вот то, что делает «мыльные оперы» неким социально-психологическим и общекультурным феноменом.

И его не так уж легко постичь, разгадать - совсем как по Пастернаку: «... но прелести твоей секрет разгадке жизни равносилен». Словно есть стихийное, подспудное, природное обаяние в этом незамысловатом искусстве, наивном и простодушном, как картины художников-самоучек, творящих как Бог на душу положит. Кстати, неслучайно для модерна ХХ века оказалось столь живительным стремление припасть хоть на время к незамутненному источнику примитивизма. А взамен изрядно поднадоевших постмодернистских игр уже в самом конце столетия отнюдь не вдруг явилась мода на трэш-культуру, когда интеллектуалы возвеличивают и превозносят до небес образчики полной глупости и безвкусицы, годящиеся только лишь на мусорную свалку. Поистине, в навозной куче отыскиваются бриллианты и жемчужины. Чем не «Черная жемчужина», знойный аргентинский телесериал, который с успехом у отзывчивой и доверчивой публики показывался на Ren-TV.

Однако, так называемые высоколобые зрители ищут в профессионально беспомощной современной продукции объект для утонченной издевки, прикола и стеба, а в ранних примитивах первых лет существования кинематографа обнаруживают, напротив, широкие возможности для заумных семиотических штудий, знаковой и символической трактовки каждого жеста в кадре. Менее же подготовленная, но эмоционально сопереживающая телеаудитория жаждет в «мыльных операх», помимо привычных для жанра мелодрамы «утраченных грез», еще и невольного погружения (как при регулярном психоаналитическом сеансе) в бездны своего бессознательного, в глубины детских комплексов. «Впадая в детство», публика, сама того не осознавая, перемещается благодаря этим новым сказкам для взрослых в почти манихейский мир, где добро и зло разведены на разные полюса, черное легко отличимо от белого, все настолько ясно и понятно, что возникает счастливое ощущение абсолютной познаваемости всего сущего.

То есть современные телесериалы представляются чем-то вроде Библии или древних эпосов - от «Илиады» и «Одиссеи» до сказаний о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола, которые тоже построены по принципу серийности, с главами и подглавками, с долгим изложением родословной, с разветвленным сюжетом, с подробными описаниями (порой с нескольких точек зрения) какого-либо события. А кино, являющееся вроде бы самым техническим из искусств, имеет на самом деле тягу к коллективному бессознательному, не только обращаясь к широким массам, но и оперируя возрожденными мифами и архетипами или вновь придуманными тотальными иллюзиями, во многом уподобляясь в этом первобытному искусству. Когда Платон описывал реальность как отражение теней на стенах пещеры, в которой пребывают люди, не ведая, что есть мир и за ее пределами, он будто был предсказателем кинематографа - вечного киносеанса для всего человечества, а для отдельного человека длящегося ровно столько, сколько продолжается его жизнь.

Между прочим, в печати уже промелькнуло письмо каких-то стариков, которые интересовались, когда закончится показ «Санта-Барбары», поскольку они не надеялись дожить, но хотели знать, каков же будет финал истории. Как ни кощунственным покажется предположение, однако самым идеальным телесериалом надо считать тот, который начинается для зрителя еще с поры детства, а заканчивается вместе с его смертью. И что есть человеческая жизнь, если не личная «мыльная опера», конец которой заранее известен, хотя неведомо, когда он наступит. Не всегда ясен даже самому себе смысл этого продлевающегося изо дня в день действа - куда понятнее бег призрачных теней на телеэкране.

«Любить иных - тяжелый крест». А тут все прекрасно и доходчиво, не надо прилагать никаких усилий. Телесериалы - это подсказка, школьная шпаргалка для ленивых, готовый ответ в задачнике для тех, кто не хочет ломать голову над решением «загадки жизни». Это выигрышный билет, нежданное сокровище под ногами, Жар-птица в руках, золотая рыбка из океана... «Чего тебе надобно, старче?!» (А.С.Пушкин. Популярный телесериал «Сказка о рыбаке и рыбке»).