Кормилица

Италия. 1999. 106 минут.

Авторы сценария Марко Беллоккьо и Даниэла Чезелли по мотивам рассказа Луиджи Пиранделло

Режиссер Марко Беллоккьо

Оператор Джузеппе Ланчи

Художник Марко Дентичи

Композитор Карло Кривелли

В ролях: Фабрицио Бентивольо, Валерия Бруни Тедески, Майя Санса, Пьерджорджо Беллоккьо, Микеле Плачидо, Жаклин Люстиг, Эльда Альвиджини, Элеонора Данко.

Оценка - 7 (из 10).

Психологическая ретро-драма.

Хорошо это или плохо - когда можешь узнать режиссера, даже не глядя на титры, лишь только убедившись, что речь опять идет о психически двойственном мире, где неизвестно, кто кого нормальнее, и вновь ведется разговор о не столь заметном на сей раз вырождении семьи - может, из-за того, что действие происходит столетие назад, а бунтарские настроения молодых ниспровергателей только-только зреют... Конечно же, это Марко Беллоккьо, ныне удостоенный на Московском кинофестивале почетной премии за вклад в киноискусство, хотя немногие знают и представляют, насколько его вклад в развитие современного кино действительно значителен. Впрочем, недавно на РТР показали несколько поздних картин Беллоккьо, включая предпоследнюю - «Принц Гомбургский», неожиданно тонко и искусно передавшую романтическую энергетику и стихотворную мелодику оригинала Генриха фон Клейста.

Как раз то, что после очень неудачной, бессвязной, путаной картины «Сон бабочки» (1994) итальянский режиссер опять обратился к событиям давно минувшего и в «Принце Гомбургском», и в «Кормилице», а до этого тоже предпринимал своеобразные попытки бегства вместе с героями от реальности и настоящего («Генрих IV», кстати, тоже по Пиранделло, и «Видение шабаша»), чуть ли не метафорически свидетельствует, что единственным спасением для бывших «контестаторов» 60-х годов является стремление вернуться назад в прошлое и приникнуть к неким истокам. Кажется, первыми проделали этот путь братья Паоло и Витторио Тавиани (в том числе обратившись к произведениям Луиджи Пиранделло) и Бернардо Бертолуччи.

Однако Марко Беллоккьо, будто по-тавианиевски экранизируя старый рассказ о том, как в Рим, в состоятельную семью, была приглашена в качестве кормилицы слабого младенца деревенская молодая женщина, невольно призывает воспринимать поведанную историю не только как красивую житейскую притчу о тяге всего вырождающегося, мертвеющего, обреченного - к тому, что естественно, живо и жизнетворно, подобно молоку кормилицы. Дело не в том, что режиссер не может удержаться, чтобы не вставить свои излюбленные сюжетные мотивы с привлечением душевнобольных, а также в который раз процитировать себя и в отношении к неиссякающим контестаторским устремлениям (тут буквально заставить своего сына Пьерджорджо Беллоккьо сыграть героя, в чем-то напоминающего его самого в анархистской новелле «Поспорим, поспорим» в коллективном фильме «Любовь и ярость» предреволюционного 1967 года).

«Кормилица», не будучи лентой безошибочной и убедительной на всем протяжении повествования, тем не менее, как и «Принц Гомбургский» (где герой словно весь фильм плутал между воображаемым и подлинным), дает надежду на выход из творческого, а главное - идейного кризиса, в котором Беллоккьо вместе со своим кинематографическим поколением, ныне приближающимся по возрасту к 60-ти, пребывает, как минимум, уже четверть века. Ключевой фразой в «Кормилице» становится вопрос обучающейся грамоте заглавной героини: «Я воображаю» - разве это глагол, здесь же нет действия, и как можно увидеть то, чего нет?». Знаменательно, что истинным героем картины оказывается тот, кто вообще не появляется в кадре, но производит неизгладимое впечатление своим письмом из тюрьмы на всех участников драмы, словно открывая им глаза на то, что они живут по давно заведенной привычке. А надо лишь захотеть измениться и начать все сначала. Так просто - и непередаваемо сложно. Как в первый раз научиться выводить буквы на бумаге.

Можно вспомнить, что братья Тавиани еще в «Отце-хозяине» в реальной истории неграмотного пастуха, ставшего лингвистом, более 20 лет назад провозгласили: «От молчания - к речи». Марко Беллоккьо дает право своей героине-кормилице осознать себя как суверенную личность в таком же переходе от послушной немоты - к словам и действиям, когда своего рода суррогатная мать захочет отныне кормить не чужого, а собственного ребенка.