Жизнь и ничего более

Иран. 1991. 95 минут.

Автор сценария Аббас Кияростами

Оператор Хомаюн Пайвар

Оценка - 9 (из 10)

Экзистенциальная притча

•	Кадр из фильма

Название этого будто бы документального фильма о том, как некий кинорежиссёр и его малолетний сын Пуя отправляются в поездку на машине по стране, чтобы найти прежних друзей (в частности, мальчишку, снимавшегося в ленте «Где дом друга?»), которые могли остаться в живых после землетрясения 1990 года в Гилане, лучше всего определяет глубинную витальность персидского менталитета, в свою очередь питающего иранский кинематограф. Сам сюжет, сведённый до возможного минимума, практически не имеет значения, поскольку долгое путешествие, совершающееся «здесь и сейчас», непосредственно у нас на глазах и словно с нашим соучастием (если, конечно, удалось верно настроиться на нужную волну восприятия и почувствовать некое «единение душ»), куда важнее его итога. И, например, можно вспомнить одно мудрое изречение: «Счастье - не цель, а путь».

Так и для Аббаса Кияростами является самоценным и непреходящим по смыслу то, что происходит (или вообще не происходит!) во время поездки двух его персонажей, которые фактически оказываются лишь случайными посредниками в предполагаемом контакте между двумя реальностями - экранной и подлинной. Жизнь и ничего более - вот что интересует художника в этих «поисках утраченного времени». Сосредоточенное и по-своему удивлённое наблюдение за миром вокруг нас становится настолько завораживающим и не отпускающим от себя, что в последнем сверхдлинном кадре следишь с каким-то исступлённым вниманием, как продолжает упорно карабкаться по петляющей дороге на холме снятая на очень дальнем плане машина…

Интересно, что западные критики, сопоставляя Аббаса Кияростами и Мохсена Махмальбафа как самых ярких представителей кинематографа Ирана, почему-то проводят аналогии с русской литературой, сравнивая Кияростами со Львом Толстым, а Махмальбафа - с Фёдором Достоевским. Любые ассоциации, разумеется, условны и субъективны. Тем не менее знаменательно, что выводя этих режиссёров как бы за пределы восточной культуры, отмечая несомненную внешнюю европеизированность их творчества, специалисты кино всё равно желают подчеркнуть особость, «загадочность персидской души». Композиционное и чисто кинематографическое новаторство фильмов Аббаса Кияростами и Мохсена Махмальбафа, которые обращаются со временем и пространством на экране с удивительной лёгкостью и раскрепощённостью, конечно, позволяет обнаруживать в работах данных мастеров иранского кино влияние западных постановщиков. И если уж сопоставлять их с кем-то, то у Кияростами можно найти аллюзии на обманчиво бессюжетные ленты Микеланджело Антониони о попытке преодоления нестерпимого чувства одиночества человека в окружающем мире. Хотя по философскому подходу к кино как к «запечатлённому времени» он скорее близок к Андрею Тарковскому.