Великая иллюзия

•	Постер к фильму

Франция. 1937. 129 минут (полный вариант).

Автор сюжета Жан Ренуар (Jean Renoir)

Авторы сценария Жан Ренуар (Jean Renoir), Шарль Спаак (Charles Spaak)

Оператор Кристиан Матра (Christian Matras)

Художник Эжен Лурье (Eugene Lourie)

Композитор Жозеф Косма (Joseph Kosma)

Песни Венсана Телли (Vincent Telly) и Альбера Вальсьена (Albert Valsien)

Жан Габен (Jean Gabin), Дита Парло (Dita Parlo), Пьер Френе (Pierre Fresnay), Эрих фон Штрогейм (Erich von Stroheim), Марсель Далио (Marcel Dalio), Сильвен Иткин (Sylvain Itkine), Жюльен Каретт (Julien Carette), Жорж Пекле (Georges Peclet), Вернер Флориан (Werner Florian), Жан Дасте (Jean Daste), Гастон Модо (Gaston Modot), Жак Беккер (Jacques Becker)

Премии: приз за актёрский ансамбль на МКФ в Венеции, премия Национального совета обозревателей за лучший иностранный фильм в США в 1938 году, включён в список 12-ти лучших фильмов всех времён и народов по опросу, проводившемуся в Брюсселе в 1958 году

Оценка - 10 (из 10)

Антивоенная драма

•	Кадры из фильма

Один из общепризнанных шедевров Жана Ренуара (кстати, первая иноязычная картина, номинированная на главный «Оскар», а ныне она заслужила в американской кинобазе imdb.com весьма высокую оценку 8,3 из 10, заняв 162-ю строчку в списке самых лучших лент) был создан им аккурат посередине жизни, причём в знаменательном возрасте 42 года. Но всё-таки нельзя не согласиться с очень точным замечанием Франсуа Трюффо, высоко ценившего кинематографическое творчество своего знаменитого предшественника и соотечественника. «Если «Великая иллюзия» понравилась сразу и повсюду, то прежде всего потому, что это единственный фильм, где Ренуар слегка поступился поэзией ради психологии…».

Можно было бы добавить, что Ренуар, сам участвовавший в качестве лётчика во время первой мировой войны (между прочим, его личная униформа была специально пожалована Жану Габену для съёмок в этой картине) также пожертвовал поэзией ради выражения чрезвычайно волнующей в ситуации предгрозья почерпнутой у одного американского экономиста идеи «войны по окончанию всех войн». И как ни покажется странным, ещё до того, как французского режиссёра проклял Геббельс, объявив «врагом №1» Германии и приказав уничтожить копии «Великой иллюзии», она была соискателем «Кубка Муссолини» на Венецианском кинофестивале 1937 года, получив там приз жюри, хотя власти города поначалу высказывали сомнения насчёт данной ленты, но предпочли позабыть о них, узнав о благоприятной реакции самого дуче.

Что же действительно могло понравиться одному из родоначальников фашизма в этом антивоенном, если не вообще пацифистском фильме, воспевавшем братство людей различных национальностей и слоёв общества, которые оказались участниками одной войны, даже по разные стороны фронта?! Ведь немецкий капитан фон Рауффенштайн в незабываемом исполнении американского режиссёра-изгоя Эриха фон Штрогейма испытывает уважение и симпатию по отношению к французским офицерам-лётчикам, капитану де Боэльдьё и лейтенанту Марешалю, его узникам по лагерю для военнопленных. Чего уж говорить о таком чувстве, как женская любовь, возникающем в сердце молодой немки Эльзы из деревни, куда попадает во время одного из очередных побегов лейтенант Марешаль?! Человек человеку не враг, а в какие-то судьбоносные моменты жизни может стать действительно близким, несмотря на все различия, которые обычно разделяют людей, порой приводя их к открытому столкновеннию.

Но финал «Великой иллюзии» отнюдь не благостен и не иллюзорен - лишь только стоит главным героям спастись, перейдя немецко-французскую границу, как они вполне могут опять воспылать национально-патриотическими чувствами и пожелать доказывать свою правоту на полях сражений. Фильм Жана Ренуара, практически предсказавший новое мировое противостояние, на самом-то деле прощается с патриархальными иллюзиями о войне, о кодексе дворянской чести, о безупречном исполнении долга потомственными военными. Ренуаровские герои ещё верят в войну без тотальной ненависти, когда сражаются армии, а не народы. Но уже наступает другое время, когда не будет места подобным заблуждениям. Даже надежда, что между простыми людьми разных национальностей может возникнуть и теплиться где-то внутри искреннее чувство солидарности, оказалась собственной иллюзией Жана Ренуара, который ощущал, что грядут ещё более разрушительные катаклизмы, но продолжал верить, как истинный гуманист, в неподдельное человеческое единение.