И СЛЕЗЫ, И ГРЕЗЫ - И ПОДВИГ, И СМЕХ (КИНО ДЛЯ СОВЕТСКОГО НАРОДА)

Мне уже приходилось комментировать список чемпионов советского кинопроката за 50 лет (см. в «Энциклопедии кино Кирилла и Мефодия»), а также высказывать...

Мне уже приходилось комментировать список чемпионов советского кинопроката за 50 лет (см. в «Энциклопедии кино Кирилла и Мефодия»), а также высказывать ряд соображений в отдельных микрорецензиях. Однако хотелось бы теперь суммировать, обобщить представления о том, что же было по-настоящему популярно в кинопрокате СССР и пользовалось, так сказать, любовью всего советского народа. А то, что народ без указки сверху искренне любил кино в те времена, сомнению не подлежит.

Можно оценить как благоприятный факт, что нынешнее телевидение, практически полностью заменившее сейчас систему бывшего кинопроката, вдруг вспомнило в начале этого года о существовании такого абсолютного суперхита, как "Есения", мексиканская мелодрама, которую в 1975 году посмотрело в кинотеатрах СССР рекордное количество зрителей: по 91,4 млн. на серию. Тогда были превзойдены результаты двух самых популярных отечественных комедий - "Бриллиантовая рука" и "Кавказская пленница" Леонида Гайдая, которые вполне закономерно не сходят теперь с телеэкранов. Наконец-то своеобразная справедливость восторжествовала и в отношении "Есении", в свое время подвергавшейся презрительному осмеиванию в прессе за якобы потрафление невзыскательным вкусам аудитории, желающей вдоволь прослезиться над придуманными страстями.

Каюсь, что и я, будучи студентом ВГИКа, в том 1975 году, естественно, из чувства гордыни и собственного превосходства над неразумной публикой проигнорировал тоже латиноамериканский прообраз ныне повсеместно демонстрируемых душещипательных "мыльных опер". Потом же испытывал запоздалое мучительное любопытство: почему именно "Есения" с большим отрывом (почти в 4 миллиона) стала абсолютным рекордсменом советского кинопроката, и даже три славных отечественных чемпиона 1980 года - "Пираты ХХ века", "Москва слезам не верит" и "Экипаж" - так и не смогли догнать заокеанского соперника? У нас довольно часто предпочитали охаивать какую-нибудь заграничную или свою картину, пользующуюся повышенным зрительским успехом, но мало кто пытался понять и проанализировать причину такого редкостного единодушия разнородной аудитории от Калининграда до Анадыря, от Тикси до Кушки. Ведь советская кинопублика - это тоже своего рода феномен, нуждающийся в особом осмыслении.

При нынешнем знакомстве с "Есенией" вдумчивый зритель должен был бы обратить внимание не только на поразительное совпадение по популярности в советском кинопрокате два года подряд своего рода "цыганских лент" - ведь в 1976 году лидером стала работа Эмиля Лотяну "Табор уходит в небо", которая, впрочем, не смогла превзойти даже 65-миллионый рубеж. Знаменательнее другое обстоятельство: в крайне далеком от советской реальности сюжете из времен начала века и мексиканской революции можно неожиданно углядеть знакомый по многим известным отечественным картинам мотив "свой среди чужих, чужой среди своих", проявляющийся в самых разных ситуациях и эпохах. В том числе и в качестве злободневной (пожалуй, и до сих пор) темы "лимиты", социалистического варианта классического сословного неравенства. Вот и девушка Есения, живущая в цыганском таборе и ведущая себя исключительно по-цыгански, вовсе не подозревает, что принадлежит к знатному роду латифундистов испанского происхождения, но со временем, преодолев все препятствия, станет законной наследницей, идущей в красивом белом платье под венец со своим возлюбленным Освальдо, от которого жертвенно отказалась ее собственная сводная сестра, кроткая и наивная Луиса. Вот почему эта современная версия "Золушки" вполне вписывается в советский типологический ряд - начиная с уже упомянутого фильма "Москва слезам не верит" и кончая, допустим, "Маленькой Верой".

Между прочим, в первых кадрах последней из названных картин заглавная персона со своим экстравагантным обликом на танцах сойдет за новую цыганку с мятущейся душой, изо всех сил желающую вырваться прочь из своего надоевшего, опостылевшего круга жизни и стать кем-то, пусть даже в чужом для нее мире своего возлюбленного Сергея. "Маленькая Вера" - тоже сказка-мелодрама, как и "Есения", но лишь несравнимо более жесткая и беспощадная: ведь в другой действительности сбежавших бунтарок никто не ждет с распростертыми объятиями и заранее причитающимся наследством.

Кстати, лента Василия Пичула стала последней в истории советского кинопроката, которая смогла преодолеть суперпрестижный и чаще всего вообще заранее непредсказуемый рубеж в 50 миллионов. Среди отечественных фильмов таких "главных любимчиков" лишь 36 по названиям, причем 12 из них (то есть ровно треть) - двухсерийные, что все-таки свидетельствует о подспудной тяге зрителей к развернутым повествованиям нередко романной структуры, хотя внутри них могут наличествовать драматические, мелодраматические, героико-приключенческие мотивы. И только комедии не должны быть длинными - из 13 "пятидесятимиллионщиков" с комическими элементами (между прочим, это чуть превышает треть от общего числа сверхрекордсменов) лишь одна "Корона Российской империи, или Снова Неуловимые" Эдмонда Кеосаяна - не односерийная. Даже если мы возьмем следующую партию популярных фильмов из 36 названий с результатом свыше 42,5 миллиона зрителей, и то среди них окажется именно 12 двухсерийных, а 10 комедий - вообще все односерийные.

Уже по этому раскладу вырисовывается примерная жанровая контрпара с рифмованными определениями: "слезы-грезы" и "приключения-развлечения". Конечно, не исключено и тем более не запрещено, чтобы, допустим, в картинах "Москва слезам не верит" и "Калина красная"присутствовали яркие комедийные краски, а наоборот, в комедии "Афоня" содержались лирика и грусть; чтобы в ленте "А зори здесь тихие..." мелодрама сочеталась с военной героикой, а наоборот, фантастико-приключенческий "Человек-амфибия" в большей степени казался мелодраматичным. Но в высшей степени принципиально, что слезы соседствуют с грезами, потому что кино, растрогав нас, тут же стремится утешить. Когда же подвиг не может обойтись без смеха (трилогия о "неуловимых мстителях", "Свадьба в Малиновке", "Трембита" - и не только "Бриллиантовая рука" и "Джентльмены удачи"), это все-таки подтверждает, что и в условиях идеологического диктата "здоровье кинематографа" нуждается в подпитке не одним лишь адреналином, а также и живительным юмором.

Тем не менее и героика без смеха ("Пираты ХХ века", "Щит и меч", "Сильные духом", "Петровка, 38" и т.д.), и серьезные мелодрамы и кинороманы, лишенные явного утешительства ("Табор уходит в небо", "Калина красная", "Мачеха", "Русское поле", "Маленькая Вера", "Любовь земная" - а с другой стороны, "А зори здесь тихие...", "Война и мир", "Судьба", "Освобождение", "Офицеры") составляют, как это ни парадоксально, тоже по отдельности примерно треть от числа лидеров советского кинопроката. Получается, что уравновешиваются переживательное и занимательное, утешительное и развлекательное. И поистине сам народ испытывает волнение по поводу "судьбы народной" на экране, заинтересованно следит за частной историей на фоне общественных и мировых катаклизмов, будь то исторические события далекого минувшего или более приближенные к нам по времени потрясения недавнего прошлого.

Особенно показателен в этом смысле пример дилогии Евгения Матвеева, когда вторая часть "Судьба", несмотря на такое совершенно некассовое (с точки зрения некоторых) название, выйдя через три года после "Любви земной" и будучи уже двухсерийной, собрала на 7 (!) миллионов больше. Казалось бы, в первой части было все по сюжету и исполнению (а также по названию) завлекательнее для публики, но она среагировала, пожалуй, на то, что только в продолжении драматическая судьба героев развертывается уже во время Великой Отечественной войны, когда переживания за конкретных персонажей связываются еще и с воспоминанием одних зрителей или узнаванием более молодыми того, какие испытания прошла вся страна в целом. То есть заголовок "Судьба" начинает соотноситься с такими обобщающими понятиями, как "Война и мир" или "Освобождение" в еще более эпических по жанру кинопроизведениях.

Конечно, две названных картины наиболее отвечали официальным представлениям о просветительной и воспитательной роли советского кинематографа, поэтому и были максимально поддержаны в прокате благодаря самому большому тиражу - 2805 копий у первой серии "Войны и мира", по 2202 копии у первого и второго фильма "Освобождения". Но среди особо "зарубленных" по количеству фильмокопий "пятидесятимиллионщиков" оказались только "Мачеха" и "Спортлото-82", к которым, видимо, предъявляли отнюдь не идеологические, а скорее художественно-вкусовые претензии.

Хотя наш отечественный чемпион проката, приключенческий боевик "Пираты ХХ века" Бориса Дурова, получи он такой же тираж, как вышедшая незадолго до этого "Москва слезам не верит", мог бы в итоге рассчитывать не на 87,6, а уже миллионов на 120, то есть оставить далеко позади себя заграничную "Есению". Однако тут сработала перестраховочная политика: не следует чересчур поощрять лихую ленту про современных террористов с имеющимися в ней драками каратистов (напомним, что тогда секции восточных единоборств стали у нас потихоньку запрещать). А что, если бы действие "Пиратов ХХ века" происходило не в конце 70-х годов и было отдалено от той публики некоторой временной дистанцией? Лента могла бы смотреться в таком случае на уровне приключенческих экранизаций "Приключения Али-Бабы и сорока разбойников" (52,8 млн.) и "Всадник без головы" (51,7 млн.) или героико-приключенческих произведений о террористах прошлого: "Тегеран 43" (47,5 млн.) и "ЧП - Чрезвычайное происшествие" (47,4 млн.).

Кстати, интересно проследить, как соотносятся в списке суперлидеров советского кинопроката фильмы о прошлом и современности. Выясняется, что и здесь наличествует паритет. Но все-таки среди современных картин преимущество отдается смеху и слезам, нежели приключениям, а вот в фильмах о минувшем доминирует именно героика. Тематически же, а вернее, по сквозному мотиву, проходящему через большинство самых успешных лент кинематографа СССР, действительно оказывается, что многие из героев могли бы сказать про себя: я - "свой среди чужих, чужой среди своих".

Неудивительно, что это касается фильмов про разведчиков и шпионов, а также прочих людей, засланных или проникших куда-то в иную среду обитания, притворяющихся другими ("Щит и меч", "Сильные духом", трилогия о "неуловимых мстителях", "Свадьба в Малиновке", "Джентльмены удачи", "Трактир на Пятницкой", "Петровка, 38", "Трембита"). Но ведь и славные советские граждане, попавшие за границей, вдали от Родины, в опасные или комические приключения ("Пираты ХХ века", "Экипаж", "Бриллиантовая рука"), тоже выступают в качестве "героев поневоле". Даже в условной обстановке картин "Человек-амфибия", "Иван Васильевич меняет профессию", "Приключения Али-Бабы и сорока разбойников", "Всадник без головы" и "Человек с бульвара Капуцинов" персонажи вырваны из своего прежнего существования и пребывают в не привычном для себя мире или вообще в иной эпохе. Более того, комический интеллигент-очкарик Шурик из двух серий Леонида Гайдая постоянно оказывается не там, где надо, и часто принимается не за того, кем является (во второй новелле "Операции "Ы" даже на время как бы становится... подружкой симпатичной студентки). В более поздней комедии "Спортлото-82" подобным "путешествующим в вечно подвешенной ситуации" представляется... выигрышный билет, дающий кому-то шанс легко заполучить "чужое счастье". Наконец, типичное несовпадение "своего" и "чужого" есть и в обоих главных героях "Служебного романа" Эльдара Рязанова.

И что самое существенное - своеобразными "социальными лимитчиками" и "духовными мигрантами" являются в разной степени драматизма бывшие провинциалы или сельчане, перебравшиеся в город - герои целого ряда современных лент: "Москва слезам не верит", "Калина красная", "Афоня", "Маленькая Вера", "Женщина, которая поет". Но и в деревенских картинах "Мачеха", "Русское поле" и "Любовь земная" мотив "чужого ребенка", "чужого мужа" или "запретной любви" способствует своего рода отчуждению персонажей от самих себя и своей предшествующей жизни.

В результате остались "непристроенными" лишь эпопеи "Война и мир" и "Освобождение" (однако тут слом понятий "свое" и "чужое" происходит уже на историческом, глобальном уровне мировых катаклизмов), героический кинороман "Офицеры" (тем не менее два героя проходят сквозь десятилетия, будучи вынужденными и кочевать по стране, и каждый раз вписываться в новую обстановку и среду). А в еще двух военных произведениях "А зори здесь тихие..." и "Судьба" простые русские мужики, попавшие на войне в тыл врага (вдобавок старшина Васков - единственный мужчина во вверенном ему взводе девушек) или даже в плен, должны проявить хитрость и смекалку, "дурить противника", чтобы выжить.

Ну, а цыганская мелодрама "Табор уходит в небо" - сама квинтэссенция философии бесконечного странствия-кочевания, вечной жизни людей в качестве перекати-поле. Любопытно, что в 50-е годы, до появления "Человека-амфибии", таблицу рекордсменов кинопроката СССР возглавлял с результатом 63,7 млн. индийский "Бродяга", а у "Табора...", как бы дальнего родственника по цыганской линии, успех спустя 20 с лишним лет составил примерно столько же - 64,9 млн.

Кстати, раз вновь зашла речь о зарубежных картинах, имевших самое большое зрительское признание у советской публики, то надо упомянуть, что "Бродяга" пропустил на второе место (после "Есении") выпущенный у нас только в 1967 году американский вестерн "Великолепная семерка" (67,0 млн.) - чем не пример обыгрывания ситуации "свои среди чужих, чужие среди своих": семеро отверженных ковбоев становятся благородными героями, помогая отчаявшимся мексиканским крестьянам. А четвертый по счету рекордсмен - еще один штатовский вестерн "Золото Маккенны" (63,0 млн.), появившийся в советском прокате в 1974 году, одновременно с "истерном" по-российски "Свой среди чужих, чужой среди своих" Никиты Михалкова, и кажущийся чуть ли не его двойником.

Тоже и американский "Спартак" - типичная история изгоя-бунтаря в Древнем Риме, арабские ("Белое платье") и индийские ("Бобби", "Танцор диско", "Мститель", "Зита и Гита", "Материнская любовь") ленты так или иначе - в мелодраматической, музыкально-комедийной или приключенческой форме - трактуют образы героев, которые добровольно или по воле судьбы являются вовсе не теми, кем все их считают. Ну, а франко-итальянские комедии "Четыре мушкетера", "Укрощение строптивого" и "Синьор Робинзон" (во всех них классические сюжеты вывернуты наизнанку), приключенческие ленты "Виннету - сын Инчу-Чуна" (невероятно - немцы лихо сняли Дикий Запад!) и "Зорро" (это уж точно идеальный "свой среди чужих, чужой среди своих") подтверждают тот же самый расклад сил на экране и соответственно предпочтений советских зрителей.

Что еще остается из числа не наших "пятидесятимиллионщиков" в кинопрокате СССР (между прочим, их всего 18 по названиям, то есть ровно вдвое меньше, чем советских фильмов - однако это свидетельствует не только о патриотизме отечественной аудитории, но и о том, что заграничные картины зачастую ограничивались в тираже: например, американская комедия "В джазе только девушки", опять же с вариацией мотива "свои среди чужих...", умудрилась лишь при 208 копиях собрать 43,9 млн.!). Показатели свыше 50 млн. имеют французская эксцентрика "Новобранцы идут на войну" (уже этимологически эксцентрика - это лишенное центра, вышедшее за пределы, а нет ничего более несовместимого, чем четверо придурков-лоботрясов и армия) и американская фантастическая мелодрама "Кинг Конг жив", которая, абсолютно провалившись в США, на удивление в СССР превысила на целых 8 миллионов (!) результаты просто "Кинг Конга". Это можно объяснить только тем обстоятельством, что в продолжении мы получили словно типичную мелодраму о нездешней матери-одиночке, оставшейся в чужом городе среди враждебно настроенных людей с маленьким ребенком на руках. Как же не посочувствовать "бедной Кинг Конгше" и ее детенышу! Впору было назвать эту душещипательную историю так: "Нью-Йорк не верит слезам Кинг Конгов".

И бесконечно жаль, что "главный чужак" - французский "Фантомас", который потом неожиданно-закономерно стал объектом для подражания у хулиганствующих советских подростков, при приличном тираже 882 копии все равно чуть недобрал до 50 миллионов. А вот "Черный тюльпан" (Ален Делон еще до "Зорро" воплотил на экране благородного мстителя в маске) сделал это с двух попыток, получив за оба выпуска в советский прокат 76,7 млн. И столь же успешным был двойной старт в СССР другого странника-искателя приключений в чужих странах - знаменитого Синдбада в американской феерии "Седьмое путешествие Синдбада" (общий итог - 70,1 млн. зрителей).

Кстати, при анализе списка лидеров советского кинопроката обращает на себя внимание парадоксальное отсутствие (в отличие, допустим, от американского проката, особенно в последние 20 лет) разного рода фантастических фильмов - более сказочные "Седьмое путешествие Синдбада" и "Приключения Али-Бабы и сорока разбойников", мелодраматические "Человек-амфибия" и "Кинг Конг жив" погоды тут не сделали.

А во второй партии рекордсменов, среди отечественных "сорокамиллионщиков" тон задают вообще всевозможные социально-героические ленты на историко-революционную и военную тематику (их почти две трети!) - от "Даурии" и "Бабьего царства" до картин "Живые и мертвые" и "Люди и звери". Вкупе с иностранной приключенческой серией - американскими фильмами о Тарзане, французской трилогией о Фантомасе, двумя лентами из авантюрного цикла об Анжелике (у нас все было наперекосяк - сначала выпустили третью часть "Анжелика и король", потом первую: "Анжелика, маркиза ангелов") и почти столь же историко-развлекательным "Горбуном", немецкими вестернами "Верная Рука - друг индейцев" и "Апачи", японской фантастико-приключенческой "Легендой о динозавре", а также с не менее авантюрными комедиями разных стран: "Блеф", "Крокодил Данди 2", "Чудовище" и "Жандарм женится", - получается поистине пестрая картина.

И гораздо больше здесь подвигов и смеха, приключений-развлечений, нежели слез-грез. Хотя интересно, что доминирующие в советском прокате мексиканско-индийско-арабские мелодрамы были наконец-то "разбавлены" европейскими: "Подсолнухи" (Италия-Франция-СССР, самая кассовая копродукция), польский "Знахарь". А вроде бы американский фильм "Генералы песчаных карьеров", почти не известный в США, у нас приобрел немалый зрительский ажиотаж, пожалуй, именно из-за своего бразильского антуража. Штатовские и вообще англоязычные мелодрамы не получали в СССР широкого резонанса - ведь и "Серенада солнечной долины", и "Большой вальс", собравшие за два выпуска на экран соответственно 54,1 и 51,0 млн., были в большей степени "мело", то есть музыкальными лентами, чем драмами. Если не считать выше упомянутую картину "Кинг Конг жив", самым успешным "переживательным" фильмом на английском языке в советском кинопрокате надо признать лишь по-молодому представленную шекспировскую экранизацию "Ромео и Джульетта" Франко Дзеффирелли (35,8 млн.).

Между прочим, эта лента, как и "Генералы песчаных карьеров", наши картины "Несовершеннолетние", "Сыщик", "Безотцовщина", "Меня зовут Арлекино" (вдобавок к еще более популярной "Маленькой Вере"), а также ряд уже названных приключенческих и авантюрных фильмов (среди которых не случайно оторвавшимся лидером являются "Пираты ХХ века"), все-таки рассчитаны, в основном, на подростковую и молодежную аудиторию. Поскольку именно она постепенно стала главенствовать в общем составе публики, посещающей кинотеатры, то зрительский спрос в СССР вполне естественно стал смещаться в сторону приключений-развлечений, а вместо классических слез-грез молодые зрители предпочитали более близкие себе молодежные драмы, пусть и с примесью мелодраматизма, а также хоть какое-то наличие эротики на экране даже в условиях ханжеской советской цензуры.

Лицезреть на похождения соблазнительной Анжелики или красотки в доисторическом бикини в английском "Миллионе лет до нашей эры" рвались в залы тоже подростки. Эротика выискивалась в отечественных криминальных лентах "Двойной капкан" и "Воры в законе", в каких-нибудь невинных "Песнях моря" или же в казавшемся смелым "Романсе о влюбленных". В 70-80-е годы ажиотаж стали вызывать более-менее вольные картины социалистических стран ("Анатомия любви", "Пришло время любить", "Новые амазонки" - в оригинале "Секс-миссия"), оставившие далеко позади итало-французские фильмы "Развод по-итальянски" и "Мужчина и женщина", волновавшие советскую взрослую публику еще в 60-е годы. И хотя двусмысленная американская "Тутси" в 1984 году не достигла показателей "В джазе только девушки", вторая из упомянутых лент, вновь выпущенная в 1985 году, еще смогла получить весомые 28,9 млн., а в итоге за два выхода на советский экран - 72,8 млн. Что позволило ей резко обойти "Серенаду солнечной долины" и "Большой вальс", оказаться на третьем месте (после "Спартака" и "Черного тюльпана") среди повторно прокатывавшихся картин.

Но как раз молодежная аудитория в ситуации все более стареющего (и персонально, и по возрасту экранных героев) советского кинематографа и отсутствия широкого доступа к занимательному иностранному кино (боевики, триллеры, фильмы ужасов, эротика) стала с середины 80-х годов покидать кинотеатры, переключаться на пиратское видео. А насытившись им к началу 90-х годов, осознала, что, кроме просмотров, есть другие, более ей интересные формы досуга, включая и сильнее, разрушительнее действующий реальный, уже не киношный наркотик. И вообще кино перестало быть для целого народа, теперь российского, всем тем, чем оно являлось несколько десятилетий до этого - и слезами, и грезами, и подвигом, и смехом.

Практически кинематограф утратил свои функции воздействия на зрителей - во многом поэтому так быстро пал ниц отечественный кинопрокат. Ведь кино, по сути, - это не фильмы, а именно проекция на экран, платный показ на сеансе для публики. Кинематограф в России превратился в другие экранные формы - телевидение и видео. И нет уже в помине советского народа, который так любил смотреть кино.

А еще была советская интеллигенция, у которой, вопреки измышлениям, тоже имелось собственное кино. Но об этом - в следующей статье.