Молох

Россия-Япония-ФРГ. 1998. 108 минут.

Автор сценария Юрий Арабов

Автор немецкого литературного перевода Марина Коренева

Режиссер Александр Сокуров

Операторы Алексей Федоров и Анатолий Родионов

Художник Сергей Коковкин

Музыка Людвига ван Бетховена, Густава Малера и Рихарда Вагнера

В ролях: Леонид Мозговой, Елена Руфанова, Леонид Сокол, Елена Спиридонова, Владимир Богданов, Анатолий Шведерский, Л.Елисеев, С.Ражук, М.Сергеев, Н.Никуленко.

Премии: приз за сценарий на МКФ в Канне и большой приз жюри на «Кинотавре» в 1999 году.

Оценка - 8,5 (из 10).

Историко-биографическая философская драма.

Признаюсь честно, что шел на премьеру этого фильма 6 ноября в Центральном доме кинематографистов с крайним предубеждением против режиссера Александра Сокурова, хотя еще в году 1987-м я был среди первых активных пропагандистов его творчества. Но вот уже лет десять (со времени появления картины «Спаси и сохрани») он вызывает у меня неконтролируемое раздражение и отсутствие какого-либо желания смотреть его произведения. Из всего обширного наследия последующей декады (а Сокуров все-таки отличается от многих наших кинематографистов удивительной способностью работать быстро и плодовито) я заставил себя познакомиться только с лентами «Круг второй» и «Восточная элегия». И лишь вторая вызвала у меня особый интерес, может быть, из-за собственного неравнодушия к японской культуре.

Мало того, что Сокуров (прежде всего в игровом кино) кажется невыносимо скучным, претенциозным, многозначительным, озабоченным темами физического уродства, мучительных страданий и неотвратимой смерти (что даже вынуждает видеть в этом своеобразное проявление некрофильских тенденций). Он еще претендует в своем творчестве, а особенно в высказываниях и поступках, на несомненное проповедничество, избранничество, мессианство, всерьез считая себя чуть ли не единственным носителем погибающей духовной культуры на всей территории между Европой и Азией. И демонстративно не желает находить хоть какой-то контакт с аудиторией, а порой вообще отказывается представлять свой фильм на суд отечественных зрителей (не говоря уже о критиках), ориентируясь исключительно на тех, кто поет режиссеру одни дифирамбы (чем они этого очень талантливого автора уже испортили и продолжают портить). Недопустима для истинного творца поза обиженного на свой народ, который не готов понимать и признавать «невские проповеди» отшельника из Санкт-Петербурга. И своего рода лицемерие безостановочно практикующего кинематографиста звучит в словах о том, что он был бы счастлив, если бы люди вовсе не смотрели кино, а читали книги...

Наконец, беспрецедентный скандал случился на фестивале «Кинотавр» именно из-за «Молоха», когда продюсер и директор «Ленфильма» Виктор Сергеев по телефонной договоренности с Александром Сокуровым отказался принять Гран-При (но отнюдь не главную премию), мотивируя это тем, что жюри в своих решениях руководствовалось политическими причинами. Кажется, почти никто и не понял, что же имелось на самом деле в виду. Вроде сошлись на том, что весьма капризный автор, буквально перед этим лично не награжденный в Канне (но все же замечательно, что сценарист Юрий Арабов, верный и давний соратник режиссера, был отдельно отмечен призом, пусть и с досадной ошибкой в формулировке жюри), опять обиделся, на сей раз из-за того, что его обошел другой петербуржец Александр Рогожкин с картиной «Блокпост», в которой явно прочитывалась актуальная «чеченская тема». Увидев только сейчас самую лучшую, на мой взгляд, наиболее умную и опасно пророческую работу Александра Сокурова, я склонен думать, что жюри «Кинотавра» благоразумно не захотело рисковать и подставляться. Тем более, что у него имелся повод предпочесть действительно хорошую и честную ленту Рогожкина вместо своеобразной «мины замедленного действия», изготовленной всеми создателями «Молоха».

Куда невероятнее то, что это произведение не оценили в должной мере на Западе, а по привычке стали укорять за попытку представить Адольфа Гитлера, подлинного монстра, олицетворение мирового зла, всего лишь в качестве жалкого и никчемного человека в его частной жизни за пределами большой политики и вне театра военных действий. Вот и у нас немало людей были шокированы «демифологизацией» и вообще принижением, заземлением образа нацистского фюрера, который ведет себя как заурядный, даже вульгарный и пошлый, обыватель. Гитлер (тут бы ему больше подошла реальная фамилия Шикльгрубер) в большей степени озабочен своей вегетарианской пищей и плохой работой желудка, относится к естественным проявлениям жизни, включая секс, как к каким-то мерзостям и постыдным слабостям, просто боится физических отношений с Евой Браун и воровато закапывает, подобно кошке, свое дерьмо во время пикника в горах. Это может оскорбить почти так же, как и страшное открытие в начальной школе, что любимая учительница тоже писает и какает.

Любой миф (и положительный, и отрицательный) нуждается в чрезмерной романтизации и легендаризации, освобождении от всей земной скверны, возвышении до небес и последующем обожествлении (или демонизации). Сталин и Берия, какими они показаны, допустим, у Алексея Германа в фильме «Хрусталёв, машину!», или по-мальчишески гадкий Гитлер, женоподобный Геббельс, потешный Борман, представленные в «Молохе», смущают общественное сознание прежде всего потому, что мы вовсе не хотели бы видеть их обычными гражданами, более того - полными ничтожествами, «нулями без палочки». Иначе пришлось бы признать, что десятилетиями над нациями и чуть ли не над всем человечеством возвышались вознесенные толпой наверх абсолютные посредственности, которые (надо отдать им должное) совершенно гениально воспользовались подспудной тягой миллионов людей к «царствию посредственностей», к торжеству уравнительной утопии и к диктату такой простой и понятной грубой силы, при помощи чего заурядное как раз и может подавить все и всех вокруг себя.

Дело отнюдь не в том, что небожители низведены до уровня копошащихся в грязи, сильные мира сего превращены в своеобразные подобия грубых и безобразных соседей по большой коммуналке. Подумаешь, дальняя дача вождя народов или альпийская резиденция фюрера - ведут-то себя как обитатели заштатного «клоповника» или вообще как заключенные на нарах. Но здесь было бы мало задуматься о том, кого же мы возвеличили, кого столь страшились и страшимся до сих пор, не в состоянии избавиться от их тайной власти, а значит, внутренне готовые к возвращению уже новых тиранов (позволю себе вспомнить, что еще в году 1977-м я сочинял стих «ХХ век - ХХ съезд», который заканчивался фразой: «Пятьсот мильонов ждущих трона рук устремлены в грядущее пространство»). Питательная среда фашизма и коммунистической диктатуры - это толпа, не столько жаждущая непременно «железной руки» (все-таки поголовно мы ведь не мазохисты!), сколько желающая вполне законного, одобренного властью выявления своих разнообразных подавленных инстинктов. Тиран - это вовремя не остановленный мелкий хулиган и бытовой подонок. Тирания - это государство, построенное на разрешенном удовлетворении низменных желаний. Обыденность грязи и зла, не всегда заметная в повседневной действительности, будучи вознесенной в заоблачные дали, становится идеологией целого режима, будь то немецкий рейх или советская империя.

Власть еще способствует тому, что катализирует процесс деформации личности - и даже та посредственность, которая благодаря усилиям толпы была возведена в степень, стремительно деградирует и распадается буквально на глазах. Причем необязательно надо быть свидетелем маразма правителя в его, так сказать, общественно-политической деятельности. Достаточно посмотреть, как в «Молохе», на поведение власть предержащего в его быту, в краткий момент визита на своеобразные каникулы в альпийский замок, где не только «свита играет короля», раболепно поддакивая всевозможным глупостям Адольфа Алоизовича (кстати, он блистательно сыгран Леонидом Мозговым, находящим неуловимые переходы в этом образе от безвольного враля к жестко ощущающему свою власть чудовищу). Но и сам новоявленный Бог, наверно, мнящий себя среди гор, окутанных густым туманом, поистине вагнеровским героем или вообще обитателем Олимпа, нагло бросающим вызов истории всего человечества, а в первую очередь - смертности рода людского, демистифицирует и разоблачает свою мелкую сущность.

Он оказывается вовсе не мифическим Молохом, которому покорно приносят в жертву человеческие жизни, а тем, кто и сам лично рано или поздно попадет в неминуемые жернова всеобщего рока, о чем лучше всего свидетельствует на метафорическом уровне именно этот мрачновато-величественный антураж горной резиденции Бехтесгаден и всей окружающей природы. И хотя Гитлер поспешно уезжает оттуда на машине, ведомой каким-нибудь Кристалльгласом (немецким Хрусталёвым), со всей мощью гениев культуры предсказанная тем же Вагнером (а вслед за ним - Висконти) Gotterdammerung - пусть слово и принадлежит Ницше - неизбежно случится всего через три года уже в замкнутом, будто лишенном воздуха пространстве берлинского бункера. Чем не сошествие в ад, падение с небес в подземный мир, возвращение Сатаны туда, откуда он вышел!

Но все же «Молох» - не только о Гитлере и ему подобных тиранах прошлого. Кроме того, не столь уж затруднительно увидеть в работе Александра Сокурова, ранее пристально изучавшего, например, «феномен Ельцина», его собственное горькое раскаяние в том, что те, кого мы с такой надеждой поддерживали, превратились в жалкую, унизительную пародию на самих себя. Но гораздо мучительнее явная тревога за будущее - за то, что мы, пройдя через 75 лет коммунистического режима (из них четверть века - жестокая диктатура Сталина), готовы чуть ли не со вздохом облегчения встретить любую новую посредственность, которая во имя наведения порядка в стране и долгожданного расцвета экономики призовет «мочить всех». И ведь будем «мочить» как миленькие, даже наслаждаясь тем, что наконец-то опять дорвались до власти «маленькие людишки».

По поводу «Молоха» (да и в связи с фильмом «Хрусталёв, машину!», в корне меняющим представления о минувшей эпохе) еще раздаются опасливые голоса, что лучше бы не надо было трогать, тем более вскрывать своего рода гробницы с египетскими мумиями, которые, согласно легендам и голливудским картинам, вырвавшись наружу, мстят нарушившим их покой и сеют зло по всему окружающему миру. К призракам фашизма и коммунизма вообще не стоит обращаться - иначе они тут же воплотятся вновь. Примерно то же самое можно услышать и о лентах, раскрывающих глаза на присутствие жестокости в обыденной жизни, буквально по соседству, рядом с нами, чего мы упорно не желаем замечать и чего, увы, боимся меньше, нежели некие потусторонние силы. Допустим, замечательный фильм «Забавные игры» (я бы предпочел перевод «Странные игры») австрийца Михаэля Ханеке (кстати, соотечественника Адольфа Шикльгрубера) обвиняется во всех мыслимых и немыслимых грехах, хотя я его показывал бы в обязательном порядке, в лечебных психотерапевтических целях. Потому что тот, кто не хочет или не может смотреть на обыденное зло на экране, в большей степени может оказаться по теории виктимологии вовсе не случайной жертвой этого зла в подлинной жизни. А «Молох» в данном плане - тоже лекарство, прививка от бешенства, ликвидация иммунодефицита по отношению к фашизму. Гитлер и Сталин - практически в каждом из нас. И отнюдь не СПИД - реальная «чума ХХ века».