Цикл Пушкина о Старастной неделе реконструировали в Вербное воскресенье

В основу действа легли стихотворения Александра Пушкина, написанные им в предсмертный год на Каменном острове. Инициаторов постановки вдохновило филологическое открытие: в 50-х годах прошлого века текстологи обнаружили над стихами загадочные цифры – II, III и IV. Череду объяснили порядком Страстной Седмицы, когда читается покаянная молитва Ефрема Сирина («Отцы пустынники и жены непорочны»), вспоминается предательство Иуды («Подражание итальянскому»), крестная смерть Спасителя («Мирская власть») и надежда на грядущее Воскресение («Когда за городом…»).
В основу действа легли стихотворения Александра Пушкина, написанные им в предсмертный год на Каменном острове. Инициаторов постановки вдохновило филологическое открытие: в 50-х годах прошлого века текстологи обнаружили над стихами загадочные цифры – II, III и IV. Череду объяснили порядком Страстной Седмицы, когда читается покаянная молитва Ефрема Сирина («Отцы пустынники и жены непорочны»), вспоминается предательство Иуды («Подражание итальянскому»), крестная смерть Спасителя («Мирская власть») и надежда на грядущее Воскресение («Когда за городом…»).
Стихи читала замечательная драматическая актриса Ирина Купченко, а погружены они были не только в к контекст Страстной Недели, но и вписаны в круг православного Шестоднева — периода творения Господом мира. Несоответствие падшего человека высокому божьему замыслу подчеркивалось чтением фрагментов Книги Иова и демонстрацией соответствующих иллюстраций из Библии на экране. Скорбь страдающего праведника, помноженная на Страсти Христовы достоверно передавали орган и клавесин Федора Строганова, вокальное трио Melody, Губернаторский камерный хор «Русский партес» под управлением Максима Перадзе и ансамбль «Колокола России» во главе с Галиной Филимоновой. Исполняя музыку И.С. Баха, А.Т. Гречанинова и другие соответствующие моменту академические произведения.
Интереснее всего было, чем авторы литературно-музыкальной композици заполнят лакуны, не обозначенные Пушкиным. Великому Понедельнику предпослали его произведение «Из Пиндемонти», где горделивое отделение поэта от толпы было лишь первым шагом на долгом пути к смирению принятию Божией воли. Заканчивалось стихотворение словами: «Вот слава, вот покой», знаменующими чисто человеческое, а потому — ограниченное и искаженное представление человека об этих вещах. Они были отравлены ядом самости, как сок от древа из стихотворения «Анчар», прочитанного между Вторником и Средой.
Великий Четверг был отмечен стихотворением «В часы забав иль праздной скуки», для которого характерен тот же «священный ужас», который испытали апостолы при взятии Христа. Это ещё не покаянное изменение себя, а застывание в священном трепете перед высшими силами, проявление которых в стихотворении становится серафим. Здесь предельно обнажена двойственность между «лукавыми» замыслами поэта и высшей Правдой Христа, перед которыми они рассыпаются в прах.
Созерцание Крестных страданий Христа в «Мирской власти» не прошло для лирического героя даром. В «субботнем» стихотворении «Когда за городом задумчив я брожу» ощутимо смирение перед бренностью бытия и обретение вселенского покоя, характерного для этого дня. Но создателям постановки «Шестоднев. Пушкин» важно было показать выход пота на новый уровень и обретение пасхальной радости. И они изящно закольцевали, цикл, дав Ирине Купченко процитировать в самом конце действа еще раз финал из первого стихотворения «Из Пиндемонти»: «Вот счастье, вод права». Искаженные представления человека об этих вещах под воздействием Воскресшего Христа чудесным образом выправились и приобрели новое измерение под воздействием Его Вечной Правды.
Комментарии читателей Оставить комментарий