Франция. Глоток сладкой жизни

Глоток сладкой жизни   Лазурный цвет побережья Франции - это не только цветовая палитра, переливающаяся различными оттенками морских глубин, чистотой небесных просторов и отблесками человеческого счастья. У Лазурного побережья есть еще и привкус, который словно валидол можно положить под язык. Правда, в отличии от валидола, успокаивающего биение пульса, терпкий привкус этого курорта заставит волнительно трепетать женское сердце. А ведь это всего лишь глоток сладкой жизни. Французский коктейль под названием "Долче Вита", ингредиентами которого являются кусочки рафинада каменистых улиц Канн, лавандовое масло полей Прованса, холодящий сердце ментол Монте-Карло и сладость бабушкиного варенья старых кварталов Ниццы. Пить этот коктейль нужно словно дорогой французский коньяк - маленькими глоточками и из большого бокала под названием "Французская Ривьера".      "Поезд великих князей" Двухэтажный поезд "TGV Mediterranee" увозит меня из Парижа в Ниццу. Обтекаемые формы высокоскоростного поезда словно острый нож вонзаются в сливочное масло южных французских просторов. Шесть часов я жмурюсь от мелькающих картин солнечного побережья, будто наполненных яркими красками Ван Гога. Что же будет значить в моей жизни эта загадочная аббревиатура поезда "Т.Ж.В"? Возможно, это будет лишь началом моего пути по "Трассе Желаний и Восторгов" или же его продолжением по "Тропе Женщин Века". Ведь именно Александра Федоровна, вдова Николая I, открыла дорогу в Ниццу для русской аристократии, превратив этот захолустный городок в "зимний салон Европы". Сейчас уже трудно себе представить, что знаменитый "поезд великий князей" прибывал в Ниццу прямо из Петербурга. Но лазурную гладь Средиземного моря, отвесные скалы Южных Альп и радужные улыбки старинных городов - все это уже видели когда-то мои великие русские предшественницы. Рядом со мной утопает в креслах поезда седовласый француз. Внимательно следя на моими неудачными попытками разложить карту побережья по периметру всего вагона, он начинает что-то лопотать на своем безупречном французском языке. К сожалению, я не могу похвастаться тем, что мое "аристократическое" воспитание включало плодотворное общение с французской Madam или Monsieur. Я изъясняюсь с французом на международном языке жестов, бурно реагируя лишь на известные русские фамилии, о которых вещает мне попутчик. Чехов, Бунин, Набоков, Толстой.. Оказывается, все они приезжали в Ниццу, где под ласковыми лучами французского солнца создавали бессмертные шедевры русской классической литературы. Вслед за ними и я еду на юг Франции, чтобы наконец-то разбудить свое уснувшее под шум питерских дождей воображение. "О, этот Юг, о, эта Ницца!" Романтика стихотворных строк Тютчева охватывает меня с первых же минут пребывания в этом городе. Единственное, что остается загадкой, - так это ностальгические порывы трех сестер, о которых рассказывал Антон Павлович, обозревая переливы лазурных берегов из окон Русского пансионата в Ницце. Желание Чехова отправить своих девушек в Москву я могу объяснить только тем, что их назойливое женское присутствие отвлекало автора от созерцания здешних красот Юга. Правда, Юг нашего времени ассоциируется в умах современников с названиями иных курортных городов. "Каждый человек хоть раз, но обязательно отдыхал в Сочи", - произнесла когда-то киногероиня 20 века. "Каждый человек хоть раз, но обязательно отдыхал в Ницце", - говаривали аристократы прошедших времен. Они селились в Ницце, покупали виллы, занимали целые этажи шикарных отелей. В результате, русское веселье и безрассудство, шумные балы и благотворительные концерты наполнили романтическими легендами историю этого города. Русская Ницца открывается для меня величием Свято-Николаевского собора, купол которого с изумлением взирает на окружающую его пальмовую рощу. Чуть подальше уютно располагаются особняки княгини Кочубей и князя Апраксина. Прогулка по улицам Николая II и Цесаревича, посаженный цветок на русском кладбище "Кокад" и выпитая чашечка кофе в "Кафе де Франс", где просиживали свои "отпускные дни" все русские генералы и литераторы, - вот и все, что потребовалось мне для того, чтобы почувствовать себя в Ницце как дома. С этим чувством я без малейшего стеснения открываю двери самых шикарных отелей Ниццы. Работники гостиниц с недоумением взирают на русскую девицу, которая требует показать ей мемориальную доску, посвященную визиту своего знаменитого соотечественника. И такие доски, надписи или портреты всегда находятся под крышей этих заведений. Швейцар из гостиницы "Сплендид" гостеприимно показывает мне выставку в холле отеля, посвященную Великой княгине Ольге. Он смотрит на меня с искреннем почтением как на любознательного потомка знаменитой фамилии. А я неожиданно понимаю, что Французская Ривьера - это не только европейские знаменитости, которые надавливают свои ладони на сырой фаянс "Аллеи звезд" в Каннах. Это еще и русские ладони, которые в прошлом веке открывали на Лазурном берегу библиотеки и театры, собирали симфонические оркестры и насаживали многочисленные сады.  Я открываю для себя новый Юг. Место, где русская душа тоже когда-то оставила отпечаток на красочном многоцветии клумб и в причудливой архитектуре зданий. Самый "зеленый" город побережья. Русская знать, как известно, не только устраивала благотворительные балы и обустраивала заморские территории, она еще и гуляла. Под несмолкаемые звуки оркестров лились реки шампанского в ресторанах, а денежные купюры исчезали в водовороте игорных домов Французского побережья. Возможно, "безумная княгиня" Суворова, проводившая все ночи в казино и проигрывающая там целые состояния, тоже когда-то оставила след в моем генеалогическом древе. Чувствуя это родство, я устремляюсь в самый богатый город Французской Ривьеры - Монте-Карло.  В этот город, построенный на склоне горы, меня сопровождает француженка с цветочным именем Жасмин. Такое романтичное имя явно не соответствует ее лихому стилю вождения. Разгоняясь на резких поворотах и наезжая на поребрики горного серпантина, она заставляет меня переосмыслить гоголевский вопрос о том, "какой русский не любит быстрой езды". Карьера несостоявшейся автогонщицы или апрельский этап гонок Формулы -1, ежегодно проводящийся в Монте-Карло, явно не дает покоя моей новой знакомой. Но очутившись в самом городе, я понимаю, что не только быстрота французской езды может заставить екнуть мое сердце. Видимо, прав был Марк Твен, говоря, что "мало кто из нас может вынести бремя богатства, конечно, чужого". Отполированная роскошь голливудских сериалов открывается моему изумленному взору: яркая позолота зданий, помпезность старинных автомобилей и новеньких Феррари, элитность вычищенных отелей и вычурность экзотических растений. Правда, здесь нет и намека на нарочитую демонстративность и показную роскошь. Европейский лоск накладывается ровным слоем на мое мироощущение, не заставляя чувствовать собственную ущербность. Видимо, поэтому отсутствие у меня вечернего платья и глубокого декольте никого смущает, а потертые джинсы и торчащий из них хилый бумажник радушно приветствуются работниками игорного дома. К сожалению, слишком большое количество адреналина в моей русской крови и слишком малое количество европейской наличности в моем кармане не позволяют мне добраться до основных залов казино. Я вношу свой скромный вклад в процветание Монте-Карло, с шиком просадив немногочисленные еврики в первых же залах игровых автоматов. "Однорукий бандит" ласково подмигивает мне на прощанье своим табло, зародив в душе надежду на то, что этот голливудский сериал еще будет иметь продолжение в моей жизни. Белеет парус одинокий.. Свой последний день на Лазурном побережье я провожу как истинная француженка, праздно шатающаяся среди зеленых лужаек бульвара Круазетт в Каннах. В начале бульвара я останавливаюсь у песчаных площадок для игры в петанк. Национальная французская игра смущает меня блеском металлических шаров и странным узором их расположения на песке. Один из игроков протягивает мне свой шарик, показывая, в каком направлении нужно совершить вбрасывание. По счастливой случайности шар не улетает за границы города и даже бульвара, поэтому мы с французом остаемся довольными друг другом. Мое удовольствие удваивается, когда я дохожу до Дворца Фестивалей и Конгрессов. У входа во дворец я примеряюсь к отпечатку руки Катрин Денев и с радостью замечаю, что знаменитая холеная ручка полностью соответствует размерам моей сухой ладошки. Я поднимаюсь по лестнице, а вспышки многочисленных фотокамер и  лучи французского обожания уже вселяют в мою душу тепло и надежду. За дворцом раскинулся песчаный пляж, а в маленьких кафе находится место под солнцем и для меня. Официант заботливо переставляет мои стул к столику с видом на море. Там я вижу скользящие по водной глади очертания лайнеров и развевающиеся белые паруса яхт. "Что ищет он в стране далекой?" - задаю себе классический лермонтовский вопрос и понимаю, что ответ найден.  Белый парус так же, как и я, ищет попутного ветра, нового водоворота событий или же просто того терпкого привкуса сладкой жизни, который еще долго сохранится на моих обветренных от питерской непогоды губах.      Екатерина Штерн [megastern@mail.ru]