"Медный всадник" ускакал от Пушкина
Мы схулиганили. На прошлой неделе мы предложили посетителям портала LIBRO.ru из шести предложенных вариантов выбрать ту строку, которая не принадлежит Пушкину. Результат мы получили парадоксальный: четверть респондентов назвали «непушкинским» хрестоматийное начало его поэмы «Медный всадник»…
Мы взяли пример с Сергея Довлатова – именно он надоумил нас включить в этот список из шести позиций строчку Есенина «Ты жива еще, моя старушка…», которая должна была немного сбивать с толку. Это связано с одним из самых смешных эпизодов повести С.Довлатова «Заповедник», где он расказывает о своем опыте работы экскурсоводом в Михайловском:
«Я благополучно миновал прихожую. Продемонстрировал рисунок землемера Иванова. Рассказал о первой ссылке. Затем о второй. Перебираюсь в комнату Арины Родионовны... "Единственным по-настоящему близким человеком оказалась крепостная няня..." Все, как положено... "...Была одновременно - снисходительна и ворчлива, простодушно религиозна и чрезвычайно деловита..." Барельеф работы Серякова... "Предлагали вольную - отказалась..." И наконец: - Поэт то и дело обращался к няне в стихах. Всем известны такие, например, задушевные строки... Тут я на секунду забылся. И вздрогнул, услышав собственный голос:
Ты еще жива, моя старушка,
Жив и я, привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой...
Я обмер. Сейчас кто-нибудь выкрикнет: "Безумец и невежда! Это же Есенин - "Письмо к матери"..." Я продолжал декламировать, лихорадочно соображая: "Да, товарищи, вы совершенно правы. Конечно же, это Есенин. И действительно - "Письмо к матери". Но как близка, заметьте, интонация Пушкина лирике Сергея Есенина! Как органично реализуются в поэтике Есенина..." И так далее. Я продолжал декламировать. Где-то в конце угрожающе сиял финский нож... "Тра-та-тита-там в кабацкой драке, тра-та-там под сердце финский нож..." В сантиметре от этого грозно поблескивающего лезвия мне удалось затормозить. В наступившей тишине я ждал бури. Все молчали. Лица были взволнованны и строги. Лишь один пожилой турист со значением выговорил:
- Да, были люди...»
Запутать эти строчки могут. Они и вправду чем-то похожи на пушкинский «Зимний вечер» («Буря мглою небо кроет»):
Наша ветхая лачужка
И печальна, и темна.
Что же ты, моя старушка,
Приумолкла у окна? (…)
Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.
Как же среагировали вы, наши посетители? Правильный ответ, конечно, общественное мнение выявило, но сначала оно вычисляло верную версию с большей активностью, чем это было в финале: если в первые дни в том, строка про старушку – не пушкинская, было уверено около 50% ответивших, то потом этот показатель начал снижаться и опустился даже до 37%. Однако, через некоторое время произошел слом: и в результате, за “старушку” проголосовало 42% от 206 человек, принявших участие в опросе.
Удивительно, что остальные строки были признаны “непушкинскими” в разной мере: «У лукоморья дуб зеленый…» (начало поэмы «Руслан и Людмила») посчитало «обманкой» человек десять, т.е. 5%, «Три девицы под окном…» (зачин «Сказки о царе Салтане») - 6%, «Я вас любил: любовь еще, быть может…» - 8%, «Мой дядя самых честных правил…» (первая строка первой главы «Евгения Онегина») - 9%. Кажется, что степень сомнения возрастает в прямом соответствии с тем возрастом, в котором эти стихи учили наизусть в школе.
Но четверть (25%!) из ответивших не узнали поэму «Медный всадник»:
На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел...
А дальше ведь – известное всем «окно в Европу»:
(…) И думал он:
Отсель грозить мы будем шведу,
Здесь будет город заложен
Назло надменному соседу.
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно…
Но самое интересное, что именно строчка «На берегу пустынных волн» повторяется в творчестве Пушкина трижды. Впервые – в стихотворении «Наполеону»:
На берегу пустынных волн
Великолепная могила…
Потом – в чуть измененном виде в стихотворении «Пока не требует поэта/ К священной жертве Аполлон …»:
Но лишь божественный глагол
До слуха чуткого коснется,
Душа поэта встрепенется,
Как пробудившийся орел. (…)
Бежит он дикий и суровый,
И звуков, и видений полн,
На берега пустынных волн,
В широкошумные дубровы...
И уже после та же строка становится торжественным началом «Медного всадника»!
Ждем Ваших откликов на статью...
Комментарии читателей Оставить комментарий