«Россия должна восполнить вакуум безопасности по периметру своих границ»

Новый подход в большей степени соответствует интересам России

Группа натовских экспертов во главе с экс-госсекретарем США Мадлен Олбрайт представила на рассмотрение руководства Североатлантического альянса проект стратегии Альянса на ближайшие десять лет. Этот программный документ должен прийти на смену предыдущей стратегии НАТО, принятой в 1999 году почти в самый разгар военной операции в Югославии. Судя по некоторым его положениям, которые стали достоянием общественности, часть российских замечаний относительно стратегии Альянса оказалась учтена. В частности, мне представляется важным тезис о том, что НАТО является скорее региональной, чем глобальной организацией.

'''Новый подход в большей степени соответствует интересам России'''

Это представляется важным даже в качестве риторической заявки. Потому что в деятельности блока в 1990-е и 2000-е гг. прослеживались элементы глобальных амбиций. НАТО подавало себя в качестве глобальной организации, которая свободно трактует международное право. Одновременно оно претендовало на роль легитимной инстанции, имеющей право на его (права) общепризнанное истолкование.

Новый подход, безусловно, в большей степени соответствует интересам России. Однако в то же самое время он остро ставит вопрос и о существовании других организаций, занимающихся безопасностью. Если НАТО действительно считает себя региональной организацией, не претендующей на глобальный статус и монополию на безопасность в масштабах всего мира («развитого» мира или «свободного» мира - здесь можно использовать разные расхожие идеологемы), то это значит, что и в других регионах могут существовать иные системы безопасности. Если называть вещи своими именами, то другие военно-политические блоки. И это повод задуматься о том, насколько адекватен повсеместно декларируемый подход, согласно которому т. н. «блоковое мышление» является не более чем архаизмом. Напомню, он часто заявляется и российской стороной.

Иногда возникает ощущение, что мы путаем практику сосуществования различных военно-территориальных блоков (систем безопасности) и блоковую конфронтацию. Если последняя (особенно в том виде, в котором она была унаследована со времен холодной войны), действительно, уходит в прошлое (по крайней мере такой императив содержится в упомянутом документе), то сосуществование блоков как некое «новое блоковое мышление», наоборот, становится еще более актуальным. Однако такой подход актуализируется только в том случае, если НАТО действительно будет вести себя как региональная организация со строго очерченной сферой ответственности.

'''Блоковое мышление еще не означает скатывание к блоковой конфронтации'''

В таком случае Россия должна будет восполнить вакуум безопасности по периметру собственных границ. Так что мы не должны стесняться того, что та же самая ОДКБ является именно военно-политическим блоком. Некоторые политики почему-то стыдливо отрицают этот факт. Нужно отдавать себе отчет в том, что блоковое мышление еще не означает скатывание к блоковой конфронтации. Исходя из указанного самоопределения наших партнеров, мы сами должны активнее переходить к реализации принципов нового блокового мышления.

То, что идея отказа от блоковой конфронтации не является чисто риторической фикцией, на мой взгляд, подтверждается ее конкретизацией на уровне озвученных натовскими экспертами планов военного строительства. Действительно, то количество бронетехники, которое есть у военных группировок НАТО (в том числе в Европе), ориентировано на классического противника, которого уже нет. А именно на Советский Союз. Впрочем, отказ от прежней стратегии в первую очередь связан не с потеплением отношений с Россией, а с элементарным реализмом и трезвой оценкой нынешнего качества, уровня и характера российского военного потенциала. На сегодняшний день он не представляет ту потенциальную угрозу, для сдерживания которой стоило бы тратиться на такие армады бронетехники.

Следующий момент, который стоило бы отметить в данном докладе, - это декларирование комплексного подхода к обеспечению безопасности. Подчеркивается, что главный мотив вступления в подобный союз (обеспечение национальной безопасности и неприкосновенности своих границ) не может быть реализован только на уровне классической оборонной политики. Он требует учитывать экономику, трансграничную преступность и социально-демографические вызовы (например, аграрное перенаселение в отдельных регионах мира). А также существование таких неклассических игроков, как частные армии в разных регионах мира, и возможность приобретения оружия массового поражения. Причем не только государствами, но и этими самыми «неклассическими игроками». Все это, по мнению натовских стратегов, требует комплексного подхода к проблематике безопасности.

Отчасти этот тезис действительно отражает понимание реалий современного мира. Но с другой стороны, в этом есть и определенный потенциал для полемики между Россией и НАТО. Потому что от такого комплексного понимания безопасности уже можно рукой подать до идей, подобных «энергетическому НАТО», которые состоят в том, чтобы включить энергообеспечение в некоторый стандарт безопасности, который имеет прямое отношение к деятельности блока НАТО. Это то, против чего Россия сегодня выступает и чего справедливо опасается.