«Ошибка» генерала Маннергейма, или Как в Питере собрались память врага увековечить

Министерство культуры едва не совершило серьезную ошибку

В преддверии 74-летней годовщины нападения гитлеровской Германии и её сателлитов на СССР была предпринята попытка установить в Санкт-Петербурге на фасаде здания по адресу Галерная, 31 мемориальную доску «генерал-лейтенанту русской армии Карлу Густаву Эмилю Маннергейму».

Тот факт, что он, будучи главнокомандующим вооруженными силами Финляндии, участвовал в блокаде Ленинграда, инициаторов затеи не смутил.

По сообщениям СМИ, этими инициаторами были Военно-историческое общество и министр культуры России Владимир Мединский.

Их поддержали «Известия» и «Комсомольская правда», дружно поместив статью Шамира Исраэля. Он поучал: «России нужно не стыдливо, не украдкой, но гордо и публично открыть мемориальную доску, чтобы это дошло до ушей самого глухого финна. Чтобы напомнить финнам – с Россией лучше дружить. А сегодняшним врагам России дать сигнал: незлопамятная Россия может простить прошлую вину и дать им шанс исправить свои ошибки, как исправил маршал Маннергейм…»

Вот только блокада Ленинграда – это такая «ошибка», исправить которую нельзя. Людей, погибших в осаждённом городе, не вернуть.

Не вернуть и красноармейцев, уничтоженных в финских лагерях. «На Маннергейме, как главнокомандующем, лежит ответственность за оккупационную политику Финляндии в советской Карелии с 1941 по 1944-й год и за судьбу 64 тысяч советских пленных. «Около 19 тысяч из них, то есть около трети, погибли», - напомнил директор военного музея Карельского перешейка Баир Иринчеев.

В мемуарах Маннергейма, которые любят цитировать его поклонники, он признал, что в начале 1942 года убедился в том, что «смертность в некоторых лагерях увеличивается». И сразу добавил, что «причиной смерти в большинстве случаев было изначально плохое состояние здоровья пленных».

Побывавшие в финских лагерях называют совсем другие причины.

Красноармеец Силантьев вспоминал, как в холодные дни ноября 1941 года финны сняли с военнопленных обмундирование, отобрали вещи. Взамен выдали рвань, погнали рыть канавы и таскать камни:

«По пояс в холодной воде, в грязи заставляли работать по пятнадцать часов в день. Питание состояло из одной чёрной сухой лепёшки финской галеты весом в 100 граммов, и нескольких ложек тепленькой бурды... Когда заканчивался рабочий день и пленных пригоняли в бараки, конвоиры устраивали себе перед сном «развлечение». У входа в барак становился капрал и производил перекличку. Каждый, кого выкрикивали, обязан был подойти к дверям. Обратно на свое место он должен был ползти на четвереньках. Тех, кто не подчинялся, избивали прикладами и прутьями...»

В докладе, направленном 28 июля 1944 года начальнику ГлавПУ РККА Александру Щербакову его заместителем Иосифом Шикиным, сказано: «В систему вошли зверские избиения и массовые расстрелы военнопленных. Не единичны случаи, когда охрана лагерей устраивала гнусную, кровавую забаву, натравливая собак на беззащитных людей…»

Над пленными производили и медицинские эксперименты, которые нередко заканчивались мучительной смертью. Так, врач Кутижмского лагеря Бейно Колыхмайнен превратил больницу в застенок, которого пленные боялись больше, чем карцера. «Больные предпочитали скрывать свою болезнь, чтобы не попасть в лапы этого зверя. Он обычно выстраивал больных в шеренгу и бил их палкой, приговаривая «работай, работай», - говорится в документе.

«Порка была настолько распространена в лагерях, что начальству приходилось в определенное время отчитываться об её эффективности, - признал финский историк Эйно Пиэтола. - Розгой служил привязанный к деревянной ручке пучок изолированной медной или стальной проволоки. Сильный удар этим пучком приходился, как правило, на спину пленного. Костей он не деформировал, но причинял адскую боль…»

Главной причиной высокой смертности был голод. Жительница Кондопоги Валентина Федосова свидетельствовала, до какого состояния подчиненные Маннергейма довели военнопленных лагеря № 8062:

«Работая на бирже, зимой 1942 года я видела лично, как русские военнопленные, греясь у огня, ели дохлых кошек, или ходили по помойкам, ямам и брали помои, вернее, всякую грязь и употребляли её в пищу. Летом 1942 года военнопленные собирали траву и ели. Они находили на улице разные остатки мяса убитых или дохлых животных, от которых сильно воняло, и ели. Помню еще, что летом 1942 года советские военнопленные на двух лошадях возили в лагерь… мясо павших лошадей...»

Многие из них не дожили до победы, 70-летие которой мы недавно отметили. Так что думать надо об увековечении их памяти, а не подельника Гитлера Маннергейма.