НА БАЙКАЛЕ ОБВАЛИЛАСЬ МЕСТНАЯ ВАЛЮТА – ОМУЛЬ
Приказом начальника Федерального государственного учреждения Байкалрыбвод с 21 января прекращена реализация лицензий на любительское рыболовство. Жители байкальских деревень поставлены перед выбором: либо браконьерить, либо ложиться и помирать с голоду.
Приказ: ни шагу на лед!
У базы Ольхонской инспекции рыбоохраны с утра непривычно тихо. Возле круглосуточного пункта по выдаче разовых лицензий на рыбалку припаркован только один автомобиль – служебный уазик. На обновленном крыльце нас встречает все тот же песик, что и в прошлом году. Байкальские лайки – удивительные существа, живут практически сами по себе. На улице приветливо машут хвостиком, можно и ноги о такую лохматину вытереть, а вот в хозяйском дворе порвут в клочья не задумываясь.
В самом здании Валерий Иванович Севрюк, старший госинспектор, готовится к сеансу селекторной связи. Человек он в здешних местах очень известный и влиятельный. За несколько лет умудрился поднять инспекцию практически с земли, даже самых прожженных браконьеров заставил платить деньги за право ловли. В прошлом году выручка от реализации лицензий, например, составила более 700 тысяч рублей, порядка 200 из которых пошло в местный бюджет. Для дотационной территории, коей является Ольхонский район, это хорошо. Однако нынешней во всех смыслах аномальной зимой все резко изменилось.
Мало того что Байкал не встал вовремя – толщина льда в Большом море всего 8–10 сантиметров, в прошлом году панцирь был никак не меньше метра. Работники инспекции вынуждены гоняться за браконьерами, рискуя жизнями. По тонкой пленке страшно ездить даже на снегоходе с его широкими лыжами. Но не только бесконечно теплая зима спутала карты рыбоохране. Вышел приказ о запрете на ловлю омуля. Дословно важный документ звучит так: "Прекратить реализацию лицензий на любительское рыболовство инспекциями Иркутской области до особого распоряжения. Начальник ФГУ Байкалрыбвод Ю.Калашников". С его появлением сразу возник вопрос: чем будут заниматься и что кушать жители множества деревень, расположенных по берегу славного моря? Во многих населенных пунктах, например Сарме, Бугульдейке и др., вообще нет никаких предприятий, колхозы, специализирующиеся на добыче омуля, сига, нерпы, умерли лет 30–40 назад. Меж двух огней остались и сами рыбинспектора.
– Валерий Иванович, ограничивали ли раньше ловлю ценных пород рыб на Байкале?
– С 1965 по 1970 год запрещали всякий лов в связи с резким сокращением популяции омуля. Такие серьезные вопросы решает отнюдь не наша инспекция. В Бурятии работает научно-промысловый совет. По их данным, в прошлом году на нерест в Селенгу зашло 1,9 миллиона особей, а в этом – только миллион. Омуль, который заплывает в Селенгу, впоследствии обитает в Большом море. Так называемая банка расположена начиная от Бугульдейки и по прямой до маяка Харауса, деревни Ранжурова. На этой площадке кормятся вся Бугульдейка, небольшие бурятские деревни. Идешь, а в море – сети на сетях. И у всех лицензии. Ученые считают, что если не ограничить лов, то в будущем сети будут только цедить чистую воду. Поэтому в Большом море рыбалка полностью закрыта. Промысел разрешен только в Малом море, и то не всем. Разрешение получили Маломорский рыбозавод, несколько артелей (лимита на всех не хватило) и филиал Братскрыбы. Это предприятие планирует солить, коптить омуля, выпускать пресервы и так далее... Пока улов возят на переработку в Братск, и параллельно оборудуют цеха здесь, в Еланцах.
– Как отреагировало на запрет население?
– Сами подумайте. Возьмем поселок Хужир. Более 70 процентов жителей занимались промыслом рыбы. Если раньше главное предприятие Ольхона – рыбозавод – выставляло по тридцать километров сетей, то теперь лимит сократился до девятнадцати, из них четыре километра отдали артелям села Онгурен. Оставшиеся пятнадцать километров разделили на 30 бригад. Мы проводили собрание, такой шум подняли! Рыбаки в основном задавали один и тот же вопрос: почему сократили лимит сетей, как жить дальше? Пытались объяснить, что это не мы запретили лов, нам предписано только контролировать выполнение приказа. У нас же почти во всех населенных пунктах созданы пункты выдачи лицензий, народ привык – и тут все разом обрубили. Но так резко тоже нельзя. Охранять рыбу надо, это понятно. Но хотя бы местному населению могли разрешить ловить, например один раз в неделю. Кушать-то тоже людям надо. Так – только браконьеров плодить.
– Не думаю, что с выходом документа исчезли браконьеры.
– Они сменили тактику, и теперь они выходят на лед только ночью. Быстро ставят сети, потом рыбу вытряхивают на брезент и сматываются. А по инструкции нашим инспекторам запрещено выезжать ночью на лед. Как вот работать в таких условиях?
– Большой промысел ограничили, а что будет с подледным ловом, любимой бормашевкой? Ведь весной на Малое море совершают паломничество сотни рыбаков-любителей.
– И не говорите. С этой бормашевкой мне весь телефон оборвали. Этот вид рыбалки долго оставался под вопросом, но сейчас разрешили. Так же будем выдавать лицензии.
– Валерий Иванович, опять весна, опять "зеленые" бьют тревогу по поводу истребления нерпы. Они уже призвали народ не носить мех этого зверя. Вы же часто бываете на море – скажите, на ваш взгляд, ластоногих действительно стало меньше?
– Пока по поводу нерповки никаких ограничений нет. Но в любом случае охота будет затруднена. Лед в Большом море едва достигает десяти сантиметров, передвигаться очень опасно. Что касается численности: мы не занимались подсчетом поголовья и не будем утверждать, больше ее стало или меньше. По народной примете, если нерпа появляется в акватории Малого моря, значит, ее достаточно много. А в этом году зверь неоднократно попадался здесь в сети.
Сети ищут через спутник
Недавно инспектора рыбоохраны получили навигационные приборы GPS-12 для определения координат, в народе устройства прозвали магелланами. Хитрая штучка, величиной с два спичечных коробка, не позволяет мухлевать с левыми сетями. Еще несколько лет назад рыболовецкие бригады с успехом морочили инспекторам головы. Скажем, одна артель имеет лицензию, в наличии – четыре сети по 70 метров, ширина соответствует нормативам, все честь по чести. Но никто не брался сказать точно, есть ли у промысловиков незарегистрированные снасти. По словам инспекторов, бывало, подъезжают они к мужикам, проверят – вроде все нормально. А спустя какое-то время бригада тащит рыбу из другой лунки. Якобы уже успели переставить сети. На самом деле многие за счет лишних метров с успехом делали план и не забывали про себя. Сейчас эта лавочка разом прикрылась.
Рыболовецкие коллективы обязали купить навигационные приборы и действовать по следующей схеме: поставил сети – отбей координаты и запиши их в тоневом журнале. Во время рейда инспектора смотрят записи, сверяют координаты по своим приборам. Если найдут неучтенные сети, наказывают ловкачей по полной программе. С момента покупки магелланов прошло совсем немного времени, однако уже все научились ими пользоваться, и споров почти не возникает.
– Навигационные приборчики небольшие, электропитание поддерживается пальчиковыми батарейками, – рассказывает инспектор Валерий Андрианов, – зато заблудиться с ним практически невозможно даже в глухом лесу. Сделал шаг – изменилась широта и долгота, она определяется через спутник. С ним порядка все равно стало побольше.
Ольхон. Курс валюты: омуль – пять рублей
Наш уазик держит курс на Ольхон. Ледовая переправа в этом году несколько сместилась в сторону. Дорожники долго не могли найти подходящую трассу. Узкий пролив и тот с неохотой покорился морозам. По "дороге жизни", где вес транспорта ограничен пятью тоннами, нередко движутся КамАЗы. А что делать – другой дороги все равно нет. Последний самолет улетел лет пятнадцать назад. Первый раз наши репортеры по незнанию рванули напрямки, там, где летом ходит паром. Узнав про "подвиг", местные синхронно крутили пальцем у виска – самоубийцы или больные.
С лета на острове мало что изменилось. Так же нет снега. Только море встало и трава пожелтела.
Хужир ждет не дождется лета и туристов.
На лавочке на солнышке греется пожилая женщина.
– Мать, где бы нам рыбки купить, омулька копченого например? Летом приезжал – больно понравился.
– О-о! Мы ить и сами-то ее скоро забудем. Не дают мужикам ловить. Инспекторов понагнали, запретили сети ставить, а что кушать будем – не сказали. Работы никакой почитай не стало. Заводик пораспродали, одно название осталось. А мужикам че – запили они. Половина поселка ходют качаются. А все от безделья.
– Но все равно, за сколько можно купить свежий "хвост"?
– Только что пойманный – рублей за пять, – снизив голос "раскололась" женщина. – Копченый – за десятку, десять, не меньше. Но щас не купите: боятся люди, да и самим надо.
– А почему так дорого? Летом за два рубля предлагали...
– Дак, с лета много чего изменилось.
Даже на самом море рыбаки жалуются, что омуля мало попадается в сети.
– В январе по тонкому льду ловилось хорошо, а сейчас никак. То ли давление скачет и рыба не движется, то ли действительно ее стало меньше, – твердят работяги в голос.
Комментарии читателей Оставить комментарий