И ВЕТЕР ОСТАВЛЯЕТ СЛЕД

"След ветра" - так называется книга известного камчатского музыканта и журналиста Валерия Кравченко, которая подготовлена к печати и, будем верить, увидит свет осенью этого года, в

"След ветра" - так называется книга известного камчатского музыканта и журналиста Валерия Кравченко, которая подготовлена к печати и, будем верить, увидит свет осенью этого года, в честь юбилея автора. 60 очерков, включенных в издание, создают единую и наглядную картину развития культуры нашего полуострова во второй половине ХХ века. Большое внимание уделяет автор судьбам и личным достижениям видных деятелей камчатской культуры, ведущим творческим коллективам, известным далеко за пределами нашей страны.

Книга содержит около 300 фотографий автора, которые помогут более зримо передать красоту и своеобразие творчества камчатцев и, бесспорно, представляют определенную историческую ценность.

Публикуемый сегодня очерк - заключительная глава будущей книги.

После тревожной ночевки у кратера, где нас настигла пурга, мы спускались с вулкана. Погода ладилась, и спешить не хотелось. Добравшись до старого потока лавы, что дымчатым щербатым языком застыл в ущелье, решили ставить палатку и провести в компании с Авачей еще ночь.

Царила тишина. Гирлянды звезд окружили дремлющий конус, пытаясь дотянуться до текущего из его глубин тепла. Оцепенели снежные хребты, сквозь сон взирая на отдаленную вершину. Мы отдыхали.

И тут явился Ветер. Он возник нежданно и незримо. Не колыхнулась тонкая палатка. Не встрепенулся огонек почти погасшего костра. Он, голос Ветра, разгневанный и одинокий, звучал на перевале, что разделяет два вулкана. В той хмурой высоте, откуда мы пришли... Всю ночь он буйствовал над нами, не опускаясь, не приближаясь к нашему жилищу. Он, как отчаянный артист, пытался показать нам, зрителям, всю мощь, красу и неповторимость своего таланта. Солировал бархатистыми стонами виолончели. Прикидывался жгучими сопрано. С особым наслаждением вскипал аккордом фантастического гимна и сам себе, как эхо, отвечал.

...Умчалась половина жизни. Нет у Авачи кратера, которым изумлялся каждый. Десяток раз я повторил тот путь, где шел тогда, в конце 60-х. Прислушивался, ждал, надеясь вновь услышать голос ТОГО Ветра... Искал его и в странствиях по свету. Судьба сложилась так, что повидал Европу, Азию, Америку. Взбирался на вулканы. Плыл морем. Бывал в местах загадочных, известных всему свету - у стен афинского Акрополя, на склонах Эльбруса, Казбека, в священном Иерусалиме... Везде встречался Ветер, но - другой! С иными голосами, мыслями. С разновеликой силой.

Частенько Ветер, мчась с вулкана, бил мне в лицо, мешая двигаться по проспекту Рыбаков, где у меня работа. Любил он сотрясать балкон квартиры, дыша то снежным вихрем, то беспощадною стеною ливня. Когда же, погасив свет, я прикасался ухом к подушке, то слышал, как он, неугомонный Ветер, со всей мочи терся о стены дома, мечтая, видимо, пробраться внутрь...

В каждом человеке, а в творческой натуре - особенно, есть мир необычных впечатлений, который рождается без нашего участия, намерений, желаний. Стремишься на Карымский вулкан. Добрался. Порадовался редкостной картинке изверже-ния. Потом вдруг вспоминаешь не этот впечатляющий момент, а некую неприметную полянку, что встретилась в пути и на ко-торую мои попутчики, возможно, даже не взглянули...

Образ Камчатки многое и решает за тебя, словно одного прикосновения к ее земле достаточно, чтобы возникли особенные, невидимые связи. Когда-то, прожив в Петропавловске свой первый год, я предпринял скрытую попытку переехать на материк. Меня пригласили в новосибирский оперный театр. Я сел на самолет и через несколько часов оказался в сибирской столице... Встретили и приняли отменно. В течение месяца сулили дать квартиру... Побывав в тот же день на репетиции "Кармен", я, усталый, уснул в гостинице. И ночью мне привиделась сереб-ристо-голубая бухта, нежные контуры вулканов, бескрайнее небо, вечно погружающееся в океан. Я проснулся с раненой мыслью, что больше никогда не вкушу этой редчайшей чистоты... Сутки спустя я возвратился на Камчатку. Навсегда...

Притяжение Камчатки испытали на себе многие. Уезжали - возвращались. Снова снаряжались куда-то и в последний момент отказывались от многолетних планов... Седобородый мудрец из мильковской долины Михаил Угрин, воздвигший на берегу крохотной речушки дивный храм, уверяет, что камчатский полуостров - особенное место на Земле. Пытаясь проникнуть в тайны геокосмической экологии, ученый убежден, что именно Камчатка является той точкой на планете, где в наибольшей степени обнаруживается энергетика Вселенной, а, значит, и ее благодатное воздействие на всех живущих здесь.

Нам, обученным, воспитанным ХХ-м веком, трудно в это верить. Очень нелегко отречься от близорукости материализма, напрочь отметающего присутствие души. Хотя будничность и примитивность ученических взглядов нежданно, постоянно нарушается силами, о которых мы ничего вразумительного не можем заявить. (Быть может, и та полянка, приглянувшаяся мне на карымской тропе лет тридцать назад, каким-то тайным образом гармонично слилась с "содержанием" моей души, а потому и "засела" в памяти на всю жизнь?). Нам трудно пояснить нашу любовь к местам, где прожил много лет. Что это? Только ли привычка? Или обретение неких незримых связей с землей, оформившей твой духовный облик?

Виталий Шохин, тонкий живописец, признается, что в поездках, путешествиях рисует мало. Он наслаждается природой, душа же "отбирает все сама". Умение ощущать красу всего, что создает природа (и выбрать то, что ближе к сердцу) - тоже из сферы непостижимого. Как необъяснимо и неповторяющееся совершенство всего, что она, природа, сотворяет. Миллион листьев у дерева, каждое - уникально и безупречно. Это ли не чудо? И почему я, человек ("Это звучит гордо!" - заучивали мы не так давно наивное убеждение классика), никогда не в состоянии создать нечто столь же совершенное, что и природа (ведь мы - ее частичка)? Вопросов много - нет ответов.

Увидев в первый раз танцующих артистов "Мэнго", я сразу же увлекся искусством северян. Потом пытался разобраться: как, почему я, музыкант, воспитанный на операх, симфониях, познавший силу, волшебство, многообразие высоких мировых шедевров, мгновенно понял, принял сердцем далекое и, как казалось, далекое моему внутреннему миру искусство? Ответ сыскался в имени "Камчатка". Каким-то чудом я тотчас воспринял празднества аборигенов, искрящиеся бисером наряды, отчаянные танцы, властный бубен, как неотъемлемую, органичную частичку Севера. Так красота земли, соединившись с красотой людей, взращенных здесь, составили единый образ.

Но тот же Угрин рассуждает дальше. Культура аборигенов, заключенная в мифах, сказках, обычаях древности, по его воз-зрению, несет основу "опережающего" образования и отража-ется на духовном, нравственном, интеллектуальном потенциале подрастающих поколений. Ученый, несомненно, прав. При том лишь обязательном условии, что мы сумеем мудрые сокровища веков, ответственную, радостную связь с природой, которой пропитана вся культура северян, сберечь, развить, держать в сознании и сердце на самом первом плане. Пока, увы, потери велики. А разум наш рассеян...

Я, право, удивляюсь, как мало внимания мы уделяем творческим натурам. Могучий Поротов (певец Камчатки!), родившись здесь, не видел тех чудес, которыми гордится его край. Он никогда не погружался в диковинный каньон, где обитают гейзе-ры. Могучие вулканы, в жерла которых, как он полагал, "перо обмакнул", поэт наблюдал лишь издали... Никому и никогда не приходило в голову собрать талантливых людей да показать Камчатку во всем ее великолепии. Никто не думал и о том, что людям творческим потребен отдаленный отдых на природе (промчитесь, для примера, в край курортной Паратунки: не встретите вы там пансионат или бассейн, принадлежащие сообществу художников, поэтов, музыкантов). Мы так (возможно, не желая этого) обделяем сами себя. Не взращиваем те семе-на, которые со временем превратились бы в художественные полотна, неслыханные музыкальные экспромты и замечательные поэмы.

Но особенно печально, когда мы мешаем человеку существовать в гармонии с природой. Неразумные решения, которыми полон прошлый век, нас ничему не учат. Экспериментируя над необозримым Севером, переселив чукчей, ительменов, коряков с насиженных мест, определив детвору в коробки интернатов, введя запреты на пользование благами природы (поймал рыбку - браконьер!), мы предложили им (народам!) взамен не современный уровень цивилизации (о чем, наверное, мечтали), а еще большую, неслыханную убогость. Теперь же удивляемся: родной язык забыт, рождаемость, срок жизни понижаются, оленей почти нет, а огненный напиток, к которому припало каждое село, ничем не заменить...

В начале 90-х селение Ковран посетила нежданная беда: сгорел дотла сирый деревянный клуб, где жил, работал ан-самбль "Эльвель". Но поразил не этот факт - другой: никто не вздрогнул, не взволновался, не кинулся искать решение. Уж де-сять лет единственный и уникальный в мире ительменский кол-лектив, продолжая временами бывать в Европе (уж как мы хва-лимся, гордимся этим!), лишен пристанища в родном селе. Уж десять лет в центре Коврана, как памятник прошедшему веку, чернеет остов не догоревшей кинобудки...

Не так давно я побывал в Октябрьском. Поселок, сжавшийся на узкой песчаной косе, тоже можно принять за символ времени. Здесь, в этом не очень уютном месте, из года в год вылавливают рыбы на миллионы долларов. Но где они, те миллионы? Где совесть человеческая? Где здравые законы, наконец? Да в этом уголке при самой минимальной доле от добычи могли б давно построить блистательный, зажиточный поселок, какими славится не менее суровая Аляска. А мы имеем: полуразваленные бараки, разграбленные пятиэтажки, заброшенные ржавые суда, разгромленный (как в той Чечне) завод да свалки, откуда до сих пор несется зловонный дух вышвырнутой с грузовиков рыбы. Для того, чтобы так жить, совсем не обязательно добывать рыбу. То же самое можно сказать и о районах Камчатки, где добывают платину.

Разруха, посетившая нас на стыке веков, есть, несомненно, отражение разрухи в наших душах. Культура, интеллигент-ность, благородство, честь - все это стало совсем необязательным. Увы, дурные вихри бегут к нам из столицы. Там на глазах у всего света обманули собственный народ, вручив всем ваучеры и тут же лихо выудив их обратно. Там загоняют светлые умы - учителей, ученых, медиков, художников - в тиски несправедливой нищеты, при этом не стесняясь объявлять о диковинных доходах "президентов" фирм, что сбывают богатства нашей земли. Там старикам, отдавшим жизнь России, определяют пенсию, что ниже откровенно лукавого "прожиточного минимума". Оттуда, из Москвы, второй десяток лет диктуют нам правила "реформ", которые заблаговременно никто не обдумал, не просчитал...

А мы - примерные ученики столицы. И потому не удивительно, что ростки безнравственного стиля пронзили все сферы жизни. И стали пробираться даже в камчатскую культуру. Так, в минувшее десятилетие мы обесценили государственные награды, раздавая их с необычайной легкостью. Взлюбили приглашать гостей издалека и осыпать их щедростью огромных гонораров, даруя крохи собственным артистам (хотя понятно, что местные носители культуры для Камчатки во много крат ценнее любых заезжих звезд). Мы научились равнодушию: редчайшие звезды корякской сцены терпят бедствие, а мы безмолвствуем...

ХХ век закончился не лучше, чем начался. Мечты, разочарования, трагедии, жертвенность народа, хроническое плутов-ство правителей - все сохранилось. Но все могло быть еще ху-же. Я думаю, уверен, что нас от полной катастрофы пока еще спасает Красота. Она, недосягаемая краса земли-Камчатки, ка-ждодневно (и, видимо, с укором) глядит на нас цепью засне-женных вулканов, небесной гладью океана. Частички рукотвор-ной красоты облагораживают нас на выставках художников, концертах музыкантов, в театральном зале. Камчатка, заключив незримый договор с носителями культуры, воздействует на человека, не дозволяя опуститься в бездну. Камчатка знает: творческие души не подведут. Они - те избранные представители рода человеческого, кому поручено - настойчиво и щедро - заботиться о красоте и нравственности бытия.

Да, именно ХХ-е столетие, а если уточнить - его вторая половина, войдут в историю земли камчатской, как время резкого и мощного подъема сил культуры. Национальные ансамбли, музыканты, актеры, режиссеры, артисты самодеятельной сцены, писатели, поэты, журналисты - они, люди разных национальностей, вкусов, степени таланта, - никогда не жили в достатке, даже не требовали его. Они упрямо, преданно служили искусству и, преклоняясь перед совершенной красотой земли - Камчатки, оставили на ней свой неизгладимый и важнейший след.

Так все сплетается, становится единым - духовный мир природы, человека... А Ветер... Тот, что повстречался на вулкане десятки лет назад, услышать больше не дано. Ведь он, как подлинный художник, всегда иной и тоже оставляет неповторяющийся след везде, к чему коснулся.

Он, вечный Ветер, ласкает и тревожит океаны, несется над хребтами и замолкает в зелени долин. Он заставляет лепестки цветка сверкать на солнце и дарит человеку все миллионы запахов Земли... Но кроме силы, красоты, неумолимого движе-ния есть в Ветре свойство, которое особенно манит.

Оно, то свойство, - дух подлинной свободы, не знающий границ...