КАШЕЛЬ КАК СИМПТОМ ЗАБЫВЧИВОСТИ

Суфлер — профессия не прошлого, а даже позапрошлого века. Она нужна была театру, когда новые спектакли шли ежедневно и актеры не успевали, выпрыгнув из образа Ромео, примерить на себя

Суфлер — профессия не прошлого, а даже позапрошлого века. Она нужна была театру, когда новые спектакли шли ежедневно и актеры не успевали, выпрыгнув из образа Ромео, примерить на себя роль Отелло. Помощь им приходила из суфлерской будки. В середине XX века эти будки снесли, а должность подсказчика упразднили. И напрасно. Ведь театр без суфлера, что свадьба без жениха. И в наши дни всегда за крепким актерским плечом стоит невидимый, но не заменимый человек, играющий свой особый спектакль...

СБЕЖАЛ В НЕИЗВЕСТНОМ НАПРАВЛЕНИИ ПО СЦЕНАРИЮ

Наталья Николаевна Темченко честно признается, что смотреть постановки из зрительного зала она не может, потому что боится не сдержаться и подсказать замешкавшемуся актеру его слова. Это, знаете ли, уже профессиональное. Тексты пьес Наталья Николаевна знает наизусть.

— Знаю каждого актера, кто в какой момент может забыть роль. У них даже выработались свои сигналы. Один покашливает, другой жует губы...

Когда-то (в те времена еще не сравняли с полом суфлерские будки) профессия театрального подсказчика была поистине адской. Нижняя часть туловища человека всегда находилась под сценой, где гуляли сквозняки, а голова — под неумолимым светом софитов. Сегодня эта работа требует иных навыков.

Суфлер должен “кинуть” из-за кулис на сцену нужное слово так ловко, чтобы его поймал артист, но не услышал первый ряд зрителей. Сегодня, когда театральная сцена “на подзвучке”, это сделать особенно трудно, потому самые забывчивые Онегины и Германы запасаются шпаргалками.

— Кто-то пишет “выпадающие” слова на руках. Если по сценарию герой держит молитвенник, будьте уверены, в нем — тоже подсказки. А однажды был случай, когда, позабыв роль, герой развернулся и побежал за кулисы полистать текст.

Сегодня такие “побеги” становятся частью сценария. В театрах все чаще ставятся пьесы, полные экспромтов. То есть актер, забывший слова, может обратиться, не прерывая сцены, к соседу или режиссеру, стоящему за кулисами с вопросом: “А что там дальше?”

ИСТОРИЯ СО ШНУРКАМИ

В музыкальном театре никогда не было суфлерской будки, но много лет назад на сцене стояла будка осветителей, тоже внесшая лепту в театральное дело.

— Там работала Евгения (сегодня ее уже нет), — вспоминает Наталья Николаевна. — Так вот, были случаи, когда эту будку мы задействовали в спектакле. Например, в “Моей прекрасной леди” из нее вылетала шляпа профессора Хиггинса. А порой Евгения импровизировала. Однажды, когда актер Семенов вышел на сцену, мы увидели, что на одном его ботинке развязан шнурок. Семенов поставил ногу возле будки, и стоящие за кулисами увидели, как из “домика” вынырнули руки и зашнуровали ботинок.

“ЧТО ЭТО БЫЛО?”

Другой помреж и суфлер в одном лице Алевтина Григорьевна Рвачева убеждена — удачный экспромт часто становится частью спектакля.

Например, в постановке “За двумя зайцами” последняя фраза Лады Семеновой (она выходит в пышных штанишках из бутафорского платья, уходит со сцены и говорит: “Пойдем со мной, платье”) первоначально отсутствовала в тексте.

— Или сцена с Шатовским, — рассказывает Алевтина Григорьевна. — По сценарию два советника ходят по сцене. К ним из-за кулис выходит супруга одного из мужчин и обращается к прогуливающимся. Во время спектакля актриса задержалась и, выйдя на сцену с солидным опозданием, произнесла свою речь скороговоркой. На что Шатовский невозмутимо заметил: “Что это было?” Так и осталось.

“КОГДА Я СЛУЖИЛ У ГЕРЦОГА КУРЛЯНДСКОГО...”

Эта фраза, когда-то произносимая со сцены Геннадием Казимировичем Шатовским, казалась зрителю милым элементом сценария (правда, внимательный театрал заметил бы, что повторяться она может из спектакля в спектакль, так же неожиданно фраза про герцога могла и исчезать). Все потому, что это была самая обычная актерская импровизация, свидетельствовавшая о том, что кто-то из героев запаздывает с выходом на подмостки и Шатовский “заполняет” паузу...